Новак Джокович. Герой тенниса и лицо Сербии - Бауэрс Крис - Страница 17

В своем редком интервью газете Guardian в январе 2008 г. Дияна Джокович рассказывала, что именно теннисные тренировки Джоковича помогли всей семье пережить бомбардировки НАТО. «Вся наша семья во время бомбардировок находилась здесь, в Белграде, и мы проводили на кортах целые дни. Это и спасло нас. Корты были не более и не менее безопасными, чем любое другое место на улице, но если все время сидеть в подвале и думать, что твой дом разбомбят, можно просто свихнуться. Нет в этом ничего хорошего. Мы тренировались целыми днями, а в семь часов возвращались домой и сидели за зашторенными окнами – все было закрыто и темно, как тому и положено».

Ана Иванович эхом повторяет это почти философское отношение к опасности:

«В первую ночь мы спустились под землю, а потом мои родители сказали: „Знаете, что? Если бомба попадет, так тому и быть“. И мы начали оставаться в доме. Наш дом был двухэтажным, мы просто уходили в дальнюю комнату, там мы в основном и жили. Однажды мы попали под бомбы, некоторые люди говорили, будто они знали, где должны бомбить в тот день, что якобы им известны цели, но мы никогда ничего такого не знали. Несколько раз мы слышали ужасно громкие взрывы – не самое приятное ощущение. Для меня важны были не пропущенные уроки, а то, что все мы вместе. С детства мне не нравилось засыпать одной, поэтому, когда во время бомбардировок все мы спали в одной комнате, я чувствовала себя, как в раю: и родители рядом, и мой брат. У нас часто бывали бабушки с дедушками и другие родственники и знакомые, мы часто собирались вместе, так что мне не приходилось сидеть одной, и это было замечательно. Запомнился один очень страшный момент. Раньше мы жили напротив большого здания почтамта, и однажды к нам пришли и сказали, что сегодня ночью его наверняка будут бомбить. Было уже десять вечера, мы готовились ложиться спать, и мои родители сказали: „Ладно, поедем к бабушке и дедушке“, они жили в десяти минутах от нас. Мы сели в машину, двинулись и по дороге проехали мимо очень высокого здания метрах в пятистах от бабушкиного дома по прямой. И буквально через пятнадцать минут после нашего приезда вдруг раздался страшный взрыв – разбомбили то самое высокое здание, мимо которого мы только что проезжали! Вот это было страшнее всего. Когда ты еще ребенок, родители стараются оберегать тебя. Помню, однажды я сидела в гостиной и услышала, как самолет преодолел звуковой барьер, шум был громким, как от взрыва. Я воскликнула, обращаясь к папе: „Господи, что это было?“, а он ответил: „Пустяки, грузовик провалился в люк на улице“. Так они и стараются защитить тебя, и только потом понимаешь, как на самом деле все было страшно».

Джокович говорит о том времени как о «периоде, который в моей стране не любит вспоминать никто», но все же продолжает: «Это на редкость яркие воспоминания из моего детства, сформировавшие мой характер. То было время, когда моя страна оказалась разрушенной и беспомощной; три месяца никто не знал, что же будет дальше, и спрятаться, в сущности, было негде. Погибло много ни в чем не повинных людей, понесла серьезный ущерб инфраструктура, руины остаются до сих пор… И стране нужно время, чтобы восстановиться после таких колоссальных разрушений. Сначала мы прятались в подвале, думая, что там мы в безопасности, но на самом деле, когда бомбы попадали в дома, люди гибли даже в подвалах. Так что прятаться было бессмысленно. И вот после первых нескольких недель паники и неверия наша жизнь вернулась в привычную колею, хотя бомбы и продолжали падать. Сначала наша семья держалась вместе, а потом каждый из нас возвратился к своим обязанностям. Родители уехали работать в Копаоник, а я вернулся тренироваться на корт».

Как и двоюродная сестра Иванович, Новак так и не смог толком отпраздновать свой двенадцатый день рождения 22 мая 1999 г. «Я отметил его на корте, как все другие дни рождения, – с улыбкой вспоминает он, – только в тот раз над головой летали не бомбы, а фейерверки».

Во время Открытого чемпионата США 2013 г. Джокович позволил себе решительно высказаться о том, должны ли США поддерживать авианалеты на Сирию, правительство которой подозревали в применении химического оружия против граждан страны. Яростная реакция Джоковича проистекает непосредственно из уроков, усвоенных им во время бомбардировок Белграда. Но во время самих бомбежек, когда одиннадцатилетний мальчишка играл в теннис днем и надеялся ускользнуть от бомб ночью, – понимал ли он, почему так происходит? Об этом Джокович высказывается однозначно. «Когда что-то случается, особенно плохое, каждый в первую очередь спрашивает: за что они наказывают меня, нас? Я задавался этим вопросом и нашел очень простой ответ: потому что они могут себе это позволить. В этом и заключалась истина. Теперь я уже взрослый и всегда могу дать вам прямой ответ: нет весомых оправданий для какого бы то ни было акта насилия, результат которого – гибель множества людей. Чем можно оправдать тот факт, что погибли дети, распались семьи, были разрушены города, люди остались калеками? Хороших войн не бывает, и слава Богу, что в настоящее время многие выступают против них».

Сильно сказано. Его слова «потому что они могут себе это позволить» словно обнажают принципы внешней политики развитых стран. Об этом Джокович не говорил, но его заявление можно расценить следующим образом: в мире масса несправедливости самого разного рода, в нем с избытком хватает деспотов и диктатур, и тем не менее государства по обе стороны Атлантического океана выбирают, на какую страну напасть, а какую оставить в покое, по соображениям практической осуществимости и экономической выгоды. Этот крик души гражданина развивающейся страны вызывает значительный резонанс независимо от того, согласны мы с ним или нет.

Бомбардировки явно осложняли положение, но и без того 1990-е гг. не были благоприятным периодом для многообещающих сербских теннисистов. Из-за войны сначала 1991–1995 гг., затем 1998–1999 гг. и вдобавок экономических санкций сербская экономика не внушала надежд на скорое восстановление, а поскольку экономическая политика государственного контроля, существовавшая при Слободане Милошевиче, по-прежнему действовала, иностранные компании не имели ни желания, ни возможности осуществлять инвестиции в экономику этой страны. Все это означало, что финансировать карьеру профессионального теннисиста было очень трудно. Душан Вемич родился в 1976 г. В профессиональный спорт он пришел в 16 лет, в самый разгар войны, и был вынужден заниматься поисками необходимой спонсорской и прочей помощи. Он рассказывает:

«У компаний не было денег на спонсорство, нам требовались визы в каждую страну – иногда мы целое утро стояли в очереди за визой и не знали, получим ее или нет. Мы пропустили один или два европейских чемпионата только потому, что они проводились в Швейцарии, а мы не смогли своевременно получить визу. Федерация окончательно обеднела, так что нам приходилось многое делать самим. К счастью, в Сербии и поблизости проводились несколько отборочных турниров, и мы смогли участвовать в некоторых из них. Мы отчаянно сражались, добывая средства к существованию, и были благодарны за любую помощь, какую получали, но ее оказывалось немного. В Сербии не было знаменитых теннисистов, кроме Бобо [Живоиновича], а он в то время занимался бизнесом и мало что мог сделать для нас. Тренерская работа проводилась в недостаточном объеме, нам не хватало физической подготовки – не знаю, повлияло бы это сильно на наши результаты, но правильные тренерские указания нам бы не помешали».

У Вемича есть причины благодарить теннис за то, что тот вытащил его из Белграда во время бомбардировок, – за день до их начала он уехал в США играть серию турниров Challenger. Однако душевного покоя это ему не принесло. «По прибытии я увидел по телевизору горящий Белград. Положительными эти ощущения не назовешь. Я пытался дозвониться в Белград родителям, но не мог этого сделать в течение нескольких дней. Такого никому не пожелаешь – не знать, что происходит на родине с твоими близкими. Каким-то образом мне удалось с помощью спорта совершить побег от реальности, но в целом это был неприятный опыт, хоть он и мобилизовал меня. Вероятно, я просто оказался удачливее многих друзей, оставшихся дома».