Полночные воспоминания - Шелдон Сидни - Страница 18

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая

— Я буду осторожен.

— Уж пожалуйста.

Две недели спустя Тони был на пути в Турцию.

Он съездил в Измир, Афьон и Эскишехир — районы, где выращивали мак, и поначалу был встречен с глубоким подозрением. Он был чужаком, а чужаков здесь не жаловали.

— Мы будем делать большие дела, — сказал Риццоли. — Я хотел бы взглянуть на маковые поля.

В ответ пожали плечами:

— Ни о каких маковых полях ничего не знаем. Зря теряете время. Уезжайте.

Но от Риццоли не так легко было отделаться. Несколько телефонных звонков, обмен телеграммами. Наконец Риццоли разрешили присутствовать при сборе опиума на ферме у Кареллы — крупного землевладельца в Килисе, что на турецко-сирийской границе.

— Не понимаю, — сказал Тони. — Как вы умудряетесь получать опиум из этих говенных цветов?

Ученый в белом халате дал необходимые пояснения:

— Это делается в несколько приемов, мистер Риццоли. Героин синтезируется из опиума, что достигается путем обработки морфия уксусной кислотой. Героин мы получаем из особой разновидности мака — из Papfver somniferum, или сонного цветка. Само название «опиум» происходит от греческого «opos», что означает «сок».

— Понял.

Во время уборки Тони снова пригласили на главную усадьбу фермы Кареллы. Все члены Семьи были вооружены cizgi bicak — ножами в форме скальпеля, поскольку требовалось сделать очень точный надрез на растении. Карелла объяснил:

— Мак нужно убрать за двадцать четыре часа, иначе весь урожай пропадет.

В Семье было девять человек, и каждый старался изо всех сил, чтобы успеть вовремя.

Риццоли почувствовал головокружение. «Осторожно, — предупредил Карелла. — Не засните. Если вы уляжетесь в поле, вы уже никогда не встанете».

Во врем уборки окна и двери в доме в течение суток были плотно закрыты.

Когда мак собрали, Риццоли дали возможность понаблюдать, как белая, липкая, резинообразная масса превращается в героин в лаборатории, спрятанной в горах.

— Значит, вот как это делается.

Карелла покачал головой:

— Нет, мой друг. Это только начало. Получить героин — самое простое дело. Главное — перевезти его так, чтобы вас не поймали.

Тони почувствовал растущее возбуждение. На этом этапе он, со своим опытом, вступает в игру. До сих пор делом занимались профаны. Он им покажет, что такое настоящий профессионал.

— Как вы перевозите порошок?

— Ну, разные есть способы. На грузовике, автобусе, поезде, муле, верблюде, машиной…

— Верблюде?

— Когда-то мы перевозили героин в металлических контейнерах в желудках верблюдов, пока таможня не стала пользоваться детекторами металла. Мы перешли на пластиковые мешки. В конце пути верблюда убивали. Вся проблема в том, что мешки иногда лопались, и животные появлялись на границе, шатаясь как пьяные. Ну, таможенники и сообразили.

— Какой путь вы чаще всего используете?

— Иногда из Алеппо, Бейрута и Стамбула в Марсель. Иногда из Стамбула в Грецию, затем на Сицилию через Корсику и Марроко, а потом — через Антлантику.

— Спасибо за помощь, — сказал Риццоли. — Я расскажу своим. У меня к вам еще одна просьба.

— Да?

— Я хотел сопровождать следующую партию груза.

Последовала длинная пауза.

— Это может быть опасным.

— Рискну.

На другой день Тони Риццоли познакомили с огромным, похожим на танк, человеком бандитского вида, с великолепными висячими усами.

— Это Мустафа из Афьюна. По-гречески «afyon» означает «опиум». Мустафа — один из наших лучших контрабандистов. — Надо быть лучшим, — скромно заметил Мустафа. — Слишком много опасностей.

Тони Риццоли усмехнулся:

— Но дело того стоит, верно?

— Вы имеете в виду деньги, — ответил Мустафа с достоинством. — Для нас опиум не просто злак, приносящий деньги. В нем есть что-то мистическое. Он — больше чем пища. Белый сок растения — посланный Богом эликсир, природой данное лекарство, если его принимать в небольших дозах. Его можно принимать вовнутрь или прикладывать прямо к коже, и он помогает при многих часто встречающихся болезнях — расстройстве желудка, простуде, лихорадке, болях, растяжении связок. Но нужно быть осторожным. Будете принимать в больших количествах, не только мозги будут в тумане, но и свою мужскую силу потеряете. А в Турции ничто так не губительно для человеческого достоинства, как импотенция.

— Конечно. Все верно говорите.

Из Афьона тронулись в полночь. Группа фермеров под покровом ночи встретилась с Мустафой. Триста пятьдесят килограммов, или более 700 фунтов опиума, были привязаны к спинам семи крепких мулов. Явно чувствовался сладкий, терпкий запах опиума, похожий на запах мокрого сена. При передаче опиума Мустафе присутствовало около полудюжины фермеров. Все были вооружены винтовками.

— В наши дни следует быть осторожным, — сказал Мустафа, обращаясь к Риццоли. — Тут и Интерпол, и полицейские рыщут. Раньше дела шли веселее. Мы перевозили опиум через город или деревню в гробах, задрапированных черным крепом. Одно удовольствие было наблюдать, как прохожие и полицейские обнажают головы из уважения к гробу с опиумом.

Провинция Афьон расположена в центре западной части Турции, у подножия Султанских гор, на высоком плато, в отдалении и практически в изоляции от больших городов страны.

— Местность для нашей работы очень удобная, — заметил Мустафа. — Поди найди нас.

Мулы медленно двигались по пустынным горам и через три дня в полночь достигли турецко-сирийской границы. Там их встретила женщина в черном. Она вела лошадь, нагруженную вполне невинным на вид мешком с мукой. К седлу была привязана длинная пеньковая веревка около двухсот футов длинной. Веревка тащилась за лошадью, но земли не касалась: за другой ее конец держались Мустафа и пятнадцать его наемных носильщиков. Они шли, согнувшись почти до земли, одной рукой держась за веревку, а в другой неся джутовый мешок с опиумом. Каждый мешок весил тридцать пять фунтов. Женщина и лошадь прошли через заминированный участок, хотя, в сущности, уже имелась тропинка, проложенная ранее небольшим стадом овец. Падение веревки на землю послужило для Мустафы и остальных сигналом о том, что впереди жандармы. Если женщину поведут допрашивать, контрабандисты могут безбоязненно пересекать границу.

Границу они пересекли недалеко от Килиса — основательно заминированного пограничного пункта. Миновав ее, контрабандисты попали в трехмильную нейтральную зону, на другой стороне которой их ждали сирийские контрабандисты. Они сложили мешки на землю, после чего получили бутылки раки, к которой стали прикладываться по очереди. Риццоли пронаблюдал, как опиум взвесили, уложили и навьючили на дюжину грязных сирийских ослов. Дело было сделано.

«Ладно, — подумал Риццоли. — Надо теперь посмотреть, как это делают парни из Таиланда».

Следующую остановку Риццоли сделал в Бангкоке. После того как в его надежности убедились, его допустили на рыболовецкое судно, перевозящее наркотики, завернутые в полиэтилен, в пустых канистрах из-под бензина. При подходе к Гонконгу связку канистр выбросили на мелком месте за борт, неподалеку от Лимы, затем крючком их выловили с рыбачьих лодок, пришедших из Гонконга.

— Неплохо, — заметил Риццоли. («Но можно придумать и кое-что получше».)

Фермеры называли героин «снежком», но для Тони Риццоли он означал золото. На нем можно было заработать колоссальные деньги. Крестьянам, выращивающим опиум, платили по 350 долларов за десять килограммов, которые после переработки стоили на улицах Нью-Йорка 250 000 долларов. «Проще простого, — думал Риццоли. — Карелла прав. Главное — не вляпаться».

С того времени прошло десять лет. Сегодня ситуация осложнилась. Интерпол занялся вопросом контрабанды наркотиков всерьез. Все хоть сколько-нибудь подозрительные суда, покидающие порты, через которые шел основной контрабандный поток, тщательно обыскивались. Именно поэтому Риццоли обратился к Спиросу Лабмроу, флот которого был вне подозрений. Маловероятно, что полиция станет обыскивать его грузовые суда. Но эта сволочь ему отказала. «Придется искать другой путь, — подумал Тони Риццоли. — И делать это побыстрее».

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая