Судьба на выбор - Аткинс Дэни - Страница 11
- Предыдущая
- 11/64
- Следующая
– Знаю… – всхлипнула я.
– Почему она? Почему?! В мире столько ужасных людей, почему умерла именно она?!
Даже сквозь слезы я различала в глазах Кэролайн немой вопрос, который весь день терзал и меня: «Почему Эми, а не я?» Я слышала, что в психологии существует понятие «вина выжившего», но даже представить не могла, насколько это жуткое чувство. Как несправедливо, что я получила пару царапин там, где Эми лишилась жизни, будущего… лишилась всего. Я разгребла фотографии и забралась на кровать. Мы с Кэролайн вцепились друг в друга, словно Гензель и Гретель в дремучем лесу.
– Мне все время кажется, она сейчас распахнет дверь и скажет, что это глупая шутка.
Кэролайн судорожно закивала, хватаясь за меня в страхе, что я тоже вот-вот исчезну. Я посмотрела на разбросанные фотографии.
– Хотела бы я знать, почему… Почему оборвалась ее жизнь? Она ведь такая молодая, у нее было столько идей, столько планов… – Я захлебывалась рыданиями. – Боже, Кэролайн, я просто не понимаю. Все должно было сложиться совсем иначе. Чтобы мы состарились вместе. Помнишь, как мы строили в детстве планы? Мы должны были выйти замуж, родить детей, и чтобы они тоже стали друзьями, и мы с ними гуляли бы в парке…
Мой голос сорвался, но Кэролайн подхватила – за годы нашей дружбы мы распланировали все до мельчайших деталей.
– А потом, в глубокой старости, выбрали бы дом престарелых поуютнее, где-нибудь на берегу, обязательно с большой верандой, и мы весь день могли бы сидеть там в креслах-качалках… И никогда, никогда не расставались бы.
Мы целую вечность не вспоминали об этой детской фантазии – и вдруг ее грубо отняли и растоптали.
– Не знаю, как мы теперь будем… без Эми, – всхлипывала я. – Так больно… словно умерла она, а предсмертную агонию переживаем мы. Больно дышать, больно думать… это невыносимо!..
Я бессвязно бормотала сквозь рыдания, но Кэролайн, казалось, понимала, кивая каждому слову.
– Мне весь день звонят и звонят… Не могу ни с кем говорить. Так и хочется заорать в трубку: «Неужели вы сами не понимаете, каково нам сейчас?! Не понимаете, что мы потеряли? Что жизнь больше никогда не станет прежней?!»
– Я чувствую то же самое…
Мы долго плакали, цепляясь друг за друга как за единственную надежную опору, не дающую утонуть в океане горя. Когда слезы кончились, я принялась шарить по матрасу в поисках салфеток. Они нашлись под кучкой фотографий школьных лет. Я взяла первую попавшуюся. Снимку было лет двадцать, его сделали после рождественской постановки. В центре кадра стояла Эми в длинном голубом платье; со своей дивной улыбкой она казалась идеальной Девой Марией, если не обращать внимания, что она держит куклу-Иисуса вверх тормашками. Справа – Кэролайн с большущими ослиными ушами и дурацкой ухмылкой. Слева – я с какой-то странной конструкцией из фольги на макушке.
Кэролайн, опустив голову мне на плечо, тоже рассматривала фотографию. Три лица – все разные и при этом одинаково светящиеся радостью и счастьем. Не надо было глядеть на остальные снимки, чтобы убедиться: такие же улыбки на каждом из них. Здесь была даже одна фотография со вчерашнего вечера – когда на девичнике мы сели рядышком, и Кэролайн щелкнула нас на мобильник. Веснушки спрятались под слоем макияжа, косички сменились стильными укладками, но в глазах по-прежнему сияла дружеская любовь. И вот оказалось, что снимок, который родился спонтанно, едва ли не на бегу, запечатлел последние мгновения жизни Эми. Я снова потянулась к салфеткам.
Возле левого колена я заметила незнакомую карточку и подняла фотографию ближе к свету. Снимок, судя по всему, был недавним – не старше пары лет. Девочки с тех пор практически не изменились, только Кэролайн была с длинными волосами, а последнее время она предпочитала короткую стрижку. Сделали его летом, на открытой веранде какого-то бара. Ник и Ричард в шортах и футболках сидели на длинной скамье, держа высокие бокалы с пивом. Напротив примостились задорно хохочущие Кэролайн и Эми. На заднем плане виднелись четыре велосипеда, прислоненные к дереву. Меня в кадре не было.
– Кэролайн, а это где?
Она взяла снимок, и легкая сентиментальная улыбка тронула ей губы.
– Да, было дело. Эми убедила нас прокатиться до Браунли – двадцать пять километров в одну сторону в самое жаркое воскресенье лета. Клянусь, мы тогда чуть не померли от теплового удара. Года три-четыре назад.
Внутри зарождалось непривычное чувство. Как раз в это время я с девочками не общалась – работа в Лондоне отнимала слишком много сил, поэтому я приезжала в Хэллингфорд буквально пару раз повидаться с родителями. Потом, спустя два года, мне выпал шанс на восемнадцать месяцев уехать в Вашингтон. Радуясь своей фантастической удаче, я не задумывалась, как без меня поживают старые друзья. И сейчас было жутковато сознавать, что у них остались свои воспоминания, о которых я ничего не знаю. Эта потеря даже обретала сакральный смысл: ведь я впустую потратила столько времени, которое могла бы провести с ними – вместе с Эми. И уже ничего не исправить…
– Бьюсь об заклад, таким ты Ричарда никогда не видела. – Кэролайн раскопала другую фотографию.
Она права. Ричард, кстати, предпочел бы, чтобы эта карточка не попадалась мне на глаза. Снимали, судя по развешанным повсюду украшениям и разноцветной гирлянде, обвивавшей большую арку, на рождественской вечеринке. Ричард смотрел прямо в объектив, держа в руке бокал, а в волосах у него…
– Господи боже, это что?! Он осветлял пряди?
Кэролайн радостно закивала, будто делясь сокровенным секретом.
– Ему ужасно не шло – словно привет из восьмидесятых. Но он считал себя невероятно крутым.
Я пристально разглядывала фотографию. Мое внимание привлекала вовсе не странная прическа, которая и впрямь делала его похожим на какого-то хипстера. Ричард выглядел очень расслабленным и довольным жизнью. Он, видимо, смеялся над какой-то шуткой, когда его неожиданно попросили повернуться к камере. Сбоку стояла Кэролайн с каким-то незнакомым типом, а рядом с Ричардом, прямо под аркой, пристроилась Эми в ультракоротком красном платье. Судя по ехидной улыбке, она собиралась оторваться по полной. Прямо над головой у нее висела веточка омелы, и я слишком хорошо знала подругу, чтобы понять: это место она заняла не случайно. Интересно, кого из парней на заднем плане она выбрала мишенью?
Тихий стук заставил нас обеих поднять головы. В комнату нерешительно заглянул Ник.
– Девушки, вы тут в порядке?
Как и большинство парней, он плохо переносил женские истерики.
Посмотрев на Кэролайн, я пожала ей руку.
– Нет. Но как-нибудь справимся. Ради Эми.
В конце концов я убедила Кэролайн выйти из спальни и поесть. Нику за последние сутки этого сделать не удалось. Значит, приехала я все-таки не зря.
Ричард с Ником откупорили бутылку вина. Когда мы присоединились к ним на кухне, Ник полез в шкаф за новыми бокалами. Я пила обезболивающее, а у Кэролайн на тумбочке стоял коричневый аптечный пузырек. Не следовало, наверное, мешать медикаменты с алкоголем… И все же мы обе потянулись за вином.
Разговор неизменно вертелся вокруг одной и той же темы, разбившей весь наш мир вдребезги.
– Кто-нибудь говорил с родителями Эми? Уже известно, когда… Они выбрали дату?…
Ричарду никак не давалось слово «похороны», и не без оснований. Оно предназначено для больных стариков, которые повидали мир и успели сделать все, что планировали. Но никак не для красивой веселой девушки двадцати семи лет, чья жизнь только начиналась.
– Они звонили после обеда, – ответил Ник.
– Правда? – изумилась Кэролайн, поворачиваясь на стуле. – А почему ты мне не сказал?
Ник сделал паузу, подбирая слова, чтобы они не прозвучали как упрек.
– Милая, я говорил. Ты отказалась подходить к телефону. Более того, весьма красочно объяснила, куда я могу идти.
Кэролайн перебралась на колени к Нику и обхватила его за шею.
– Прости, – прошептала она, уткнувшись губами ему в плечо, и я вдруг почувствовала, что мы с Ричардом лишние. Мне удалось оттащить подругу с края пропасти, но теперь ей нужен Ник, который поможет встать на ноги.
- Предыдущая
- 11/64
- Следующая
