Золотая кровь - Уильямсон Джек - Страница 9

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая

— Что они с ней сделают? — спросил Прайс.

— Те трое, кого я отправил в погоню, разделили между собой добычу по жребию. Кенья выиграл девушку. Он чувствовал себя обделенным, потому что верблюд (а это поистине бесценное животное) достался Нуру. Что касается Али, то он забрал себе седло, всю одежду девушки и ее длинный золотой нож.

— В общем, Кенья был недоволен своей долей добычи, но де Кастро заметил девушку, и она ему понравилась. В итоге он отдал за нее бинокль. Похоже, она пришлась ему по вкусу, ты же знаешь, как Жоао дорожит своим биноклем.

— И где она сейчас?

— Валяется связанная в шатре де Кастро.

— Послушай, Якоб, — возмутился Прайс. — Мне все это здорово не нравится!

Прайс всегда симпатизировал несчастным, обездоленным и угнетенным. Ему казалось несправедливым, что люди должны страдать лишь потому, что кто-то другой оказался сильнее. Рассказ Гарта рассердил Прайса, и, будучи человеком действия, он не стал скрывать своего недовольства.

— Мы тут довольно далеко от цивилизации, — спокойно ответил Гарт. — И здесь не действуют законы белых людей.

— Но мы все же белые! — горячо возразил Прайс. Видя, что подобными доводами Гарта не проймешь, он начал искать более веские аргументы. — Даже не беря в расчет порядочность и честь, мне кажется неразумным так обращаться с первым жителем чужой страны, попавшим к нам в руки.

— Вряд ли она какая-нибудь важная птица, — не согласился Гарт. — Иначе не болталась бы по пустыне в одиночку, полумертвая от жажды.

— Как бы там ни было, если мы будем обращаться с ней по-человечески, она сможет многое рассказать.

— Не беспокойся, она и так расскажет нам все, что знает, — невозмутимо заметил Якоб Гарт. — Сейчас она отказывается говорить, но де Кастро — настоящий мастер по части развязывания языков.

— Не хочешь же ты сказать, что он будет ее пытать?!

— Ты не знаешь де Кастро.

— Я должен ее увидеть, — решительно объявил Прайс.

— Лучше не вмешивайся, — посоветовал Гарт. — Жоао не понравится, если ты помешаешь его развлечению. Нам не нужны лишние неприятности.

Не отвечая, Прайс, кипя от ярости, пошел к шатру де Кастро.

Перед шатром он увидел небольшую группу людей, белых и арабов. Возле шатра стоял привязанный белый верблюд. Али гордо демонстрировал собравшимся свою долю добычи — абу из мягкой белой шерсти, камис из переливчатого шелка и тонкий золотой кинжал, по остроте не уступающий лучшей стали. Так, во всяком случае, хвастал Али. Рядом Hyp в лицах описывал погоню и отчаянное сопротивление девушки. Он даже демонстрировал желающим свой бок, на котором алела длинная царапина, оставленная ее ножом.

Стоявший чуть в стороне Кенья любовно поглаживал бинокль. Он улыбался как ребенок и поминутно подносил свою новую игрушку к глазам, глядя в бинокль то с одного конца, то с другого.

Прайс прошел прямо к шатру, у входа в который расхаживал раскрасневшийся от страсти де Кастро. Рядом с ним высился его подручный, Пашич, черногорец по национальности, служивший у Жоао на «Иньес» первым помощником. Смуглый, волосатый, сильный, как бык, он по праву носил прозвище Черная Обезьяна.

— Де Кастро, — начал Прайс, — я хотел бы поглядеть на пленницу.

— Эта сучка моя, — пробормотал азиат. Мгновение он стоял неподвижно, загораживая Прайсу вход; потом, не выдержав твердого взгляда синих глаз американца, отступил в сторону.

Девушка лежала прямо на голой земле. Она была почти голая, что неудивительно — ведь большая часть ее одежды досталась Али. Руки и ноги были связаны толстой веревкой из верблюжьего волоса. Прайс знал, что пленница хороша собой — иначе азиат не расстался бы ради нее со своим драгоценным биноклем. Но Прайс никак не ожидал увидеть такую красавицу.

Она была молода, лет девятнадцать, не больше. Нежная гладкая кожа оказалась белее, чем у Прайса; даже ее лицо и то выглядело не слишком загорелым. Наверно, решил американец, она носила вуаль. Или чадру.

Связанная девушка не могла встать. Но когда Прайс заглянул в шатер, она, хотя и с трудом, села и бросила на него взгляд, полный жгучей ненависти. Окутанное растрепанными каштановыми волосами, ее лицо выглядело нежным, и одновременно в нем чувствовалась скрытая сила. В ее темно-синих глазах не было страха.

Без долгих раздумий, которые вообще были не в его натуре, Прайс осознал, что не может оставить эту девушку де Кастро. И в тот же миг он понял, что азиат наверняка не захочет расставаться с нею.

Не колеблясь, Прайс шагнул в шатер и наклонился над девушкой, собираясь развязать веревки, но она бросилась на него и впилась белыми зубами в руку.

В ту же секунду де Кастро вытащил американца из своего шатра. В его глазах горела злобная ревность.

— Она моя! — прошипел он. — Черт побери, держись от нее подальше!

— Де Кастро, — сказал Прайс, — я хочу, чтобы ты ее отпустил.

— Отпустил?! — вскричал азиат. — Отпустил, когда я за нее свой бинокль отдал?! Еще чего!

— Не надо так волноваться. Я заплачу за твой бинокль. Или, хочешь, возьми мой.

— Я хочу ее, а не какой-то там бинокль!

— Послушай, де Кастро, — твердо начал Прайс — он понял, что уговоры были ошибкой, — здесь начальник я. И я приказываю тебе отпустить девушку.

— Ну да, как же! — взвыл азиат.

— Тогда я сделаю это сам.

Прайс снова двинулся к шатру. Краем глаза он заметил, как рука де Кастро метнулась под рубашку. Блеснул нож.

Прайс знал, что такие, как Жоао, частенько предпочитают решать споры с помощью ножа. И потому был настороже. Увернувшись от выпада, он с силой ударил азиата кулаком в рябое лицо и с удовольствием услышал, как затрещали, ломаясь, зубы.

И тут черногорец с ревом кинулся на помощь своему покровителю. Прыгнув на Прайса, он обхватил его длинными, как у настоящей обезьяны, руками, коленом упорно пытаясь заехать противнику в пах.

Яростно выкручиваясь, американец бил Черную Обезьяну головой в лицо. Но вырваться не мог.

Расправив плечи, Пашич оторвал задыхающегося в стальном объятии Прайса от земли. Черногорец ловко перехватил хватку, и Дюран понял, что сейчас последует бросок через голову, после которого подняться он уже, наверно, не сможет.

Прайс попытался зацепиться ногами, однако это у него не вышло. Чувствуя близость конца, он судорожно рванулся и сумел-таки высвободить левую руку. Короткий сильный удар в солнечное сплетение заставил врага разжать объятия. Вырвавшись, Прайс отскочил в сторону.

Размахивая руками, Пашич, обладавший недюжинной силой, но не больно-то умевший драться, бросился в атаку. Быстрая двойка в корпус остановила его на месте. Еще один удар, на сей раз в челюсть, точно рассчитанный, в который Прайс вложил все сто восемьдесят фунтов своего веса, бросил черногорца на колени и повалил на землю рядом со стонущим азиатом.

Прайс вошел в шатер.

Связанная девушка с ненавистью глядела на Прайса. Она не уворачивалась от его рук и ничем не выказывала страха, а снова попыталась кусаться. Не обращая на это внимания, Прайс начал развязывать тугие узлы.

И тут девушка затихла. Злоба в ее взоре сменилась удивлением.

Вот путы ослабли, и Прайс легонько растер запястья и лодыжки девушки, чтобы восстановить кровообращение. Затем, взяв за плечи, поднял ее на ноги.

Она стояла молча, и в ее синих глазах светился немой вопрос.

— Эй, Али! — крикнул американец, подходя к выходу из шатра. — Дай мне одежду этой женщины.

Араб было запротестовал, но Прайс сурово повторил приказ, и Али неохотно повиновался. Золотой кинжал он оставил у себя за поясом.

— Можешь идти, — сказал Прайс и, повернувшись к девушке, передал ей одежду.

Девушка приняла вещи, и удивление ее, если это возможно, стало еще больше. Тихо вскрикнув, она начала быстро одеваться.

Прайс следил за ней и одновременно прислушивался к стонам де Кастро и Пашича, доносившимся из-за полога. Собравшаяся снаружи толпа возбужденно гудела.

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая