Прикосновение - Маккалоу Колин - Страница 20
- Предыдущая
- 20/125
- Следующая
Из-за войны, продолжавшейся уже десять лет, Александр не решился сунуться в Крым и повернул на восток, к Кавказу и русскому форпосту Баку на Каспийском море. Здесь проходила северная ветвь Великого шелкового пути из Китая. Столица унылого края, почти не знающего дождей, Баку, представляла собой горстку ветхих домишек, притулившихся на склоне холма. В этом безрадостном месте Александр нашел целых два чуда. Первым была икра. Вторым – местные колесные пароходы, паровозы и паровые двигатели. На чем они работали, поначалу оставалось для Александра загадкой: вблизи Баку не было ни угля, ни дерева.
Зато в окрестностях города имелось множество скважин для вещества, которое одни называли нафтой, другие – битумом, а химики – нефтью. Иногда эти скважины вспыхивали и выплескивали высоко в небо фонтаны пламени – как понял Александр, горела не сама нефть, а сопутствующие ей газы.
Возвращаясь из Египта, он добрался до аравийского побережья Красного моря, планируя побывать в Мекке, но один опытный путешественник-англичанин отсоветовал ему, объяснив, что «неверных» там не жалуют. А Баку оказался Меккой, Римом или Иерусалимом другой религиозной секты – приверженцев Мазды, бога огня. Они стекались со всей Персии поклоняться огненным газам и придавали и без того экзотическому городку особые, неповторимые нюансы звуков, цветов и обычаев.
К сожалению, Александр не знал ни русского, ни французского, ни фарси или другого языка, понятного в Баку, а найти в городе англичан ему не удалось. Оставалось лишь строить догадки о том, как этот неразвитый народ, лишенный таких природных богатств, как дерево или уголь, научился применять нефть как топливо. После внимательного изучения горящих скважин Александр пришел к выводу, что воду в горячий пар превращают сгорающие газы, но не сама нефть. Значит, при сгорании газа в камере двигателя, над емкостью с нефтью, это вещество тоже начинает испускать газы. Удивляло то, что дыму от этой маслянистой жидкости было гораздо меньше, чем от угля или дерева.
Из Баку он попал на юг Персии, где путь ему снова преградили горы, похожие на Скалистые. Возле горного массива Эльбурс, более низкого и менее скалистого, Александр опять наткнулся на месторождения нефти. Руины в окрестностях Персеполя выглядели внушительно, но Александру пришлось поспешить на север: его кожаные одежды совсем износились, а в большом городе Тегеране он надеялся купить или заказать новую куртку и штаны из замши. Найденный материал оказался таким мягким и удобным, что он щедро заплатил обрадованному портному, а запасные костюмы отослал на хранение в Английский банк, мистеру Уолтеру Модлингу. В этом был весь Александр: портному он доверял и не видел ничего особенного в том, чтобы поручить банкиру охрану своего имущества. К тому времени Александр настолько привык общаться на языке жестов и рисунков, что порой фантазировал, как судьба заносит его в страну медведей, а ему удается объясниться и с медведями. Вероятно, потому, что он был одинок и не выделялся ничем, кроме явной принадлежности к чужестранцам, в странствиях ему никогда и никто не угрожал; с пятнадцати лет Александр старался честно отрабатывать любое угощение. Это невольно внушало уважение, и его уважали.
Помимо костюмов из замши, мистеру Модлингу были отосланы две иконы, купленные в Баку, превосходная мраморная статуя из Персеполя, громадный шелковый ковер из Вана, а на базаре в Александрии неутомимый путешественник приобрел картину – торговец уверял, что купил ее у офицера наполеоновской армии, а тот вывез полотно из Италии. Этот шедевр обошелся Александру в пять фунтов, но чутье подсказывало, что его подлинная стоимость гораздо выше – картина была старой и чем-то походила на недавно купленные иконы.
Словом, Александр радовался жизни, наверстывал упущенное в детстве и за все годы, проведенные в Глазго. В конце концов, ему едва перевалило за двадцать пять, время было на его стороне, а здравый смысл подсказывал, что каждый день вносит новую крупицу в его образование, в копилке которого уже хранились путешествия, латынь и греческий. Когда-нибудь с Александром будут считаться не только потому, что он богат.
Но всему на свете рано или поздно приходит конец. За пять лет Александр объездил все мусульманские страны, Центральную Азию, Индию и Китай, а потом отплыл из Бомбея в Лондон. Плавание прошло быстро и легко – благодаря недавно открытому Суэцкому каналу.
Александр заранее предупредил мистера Уолтера Модлинга, что явится в Английский банк в два часа пополудни, поэтому достойному джентльмену хватило времени подготовиться к торжественной встрече по всем правилам этикета Треднидл-стрит. Кроме того, мистер Модлинг успел распорядиться перенести с чердака его собственного дома присланные на хранение вещи и доставить их в кабинет, где громоздкий тюк, обшитый парусиной, едва уместился возле письменного стола.
Облаченный в замшу Александр вошел в кабинет и хлопнул по столу чеком на пятьдесят тысяч фунтов, а потом, посмеиваясь одними глазами, уселся в кресло для посетителей.
– А слитков нет? – осведомился мистер Модлинг.
– Там, где я побывал, их не нашлось.
Мистер Модлинг вгляделся в обветренное лицо, осмотрел аккуратную черную эспаньолку и разметавшиеся по плечам Александра кудри.
– Сэр, у вас удивительно здоровый вид – особенно если вспомнить, где вы побывали.
– Ни дня не хворал. Вижу, мои костюмы уже прибыли. А остальные вещички дошли?
– Ваши «вещички», мистер Кинросс, причинили служащим банка немало неудобств. Это вам не почта!
Однако я взял на себя смелость вызвать оценщика и выяснить, стоит ли поместить ваше имущество на склад или выделить ему место в подвалах банка. Эта статуя греческая, второго века до нашей эры, иконы византийские, в ковре шестьсот двойных шелковых узлов на квадратный дюйм, картина принадлежит кисти Джотто, вазы чеканные эпохи Мин, а ширмы – неизвестной династии, правившей полторы тысячи лет назад. Поэтому все эти ценности были отправлены в подвалы банка. Тюк мне пришлось хранить у себя дома на чердаке – насколько я понял, в нем новая и весьма экстравагантная одежда. – Мистер Модлинг безуспешно пытался напустить на себя серьезность. Он внимательно изучил чек. – Что это за деньги, сэр?
– Плата за алмазы. Сегодня утром продал их одному голландцу. Он неплохо нажился на этой сделке, но цена меня устроила. Мне больше нравилось искать алмазы, – с улыбкой объяснил Александр.
– Алмазы? Разве их добывают не в шахтах?
– В последнее время – да. Но я нашел место, где со времен Адама драгоценные камни валяются под ногами – на каменистом дне мелких речушек, сбегающих с вершин Гиндукуша, Памира и Гималаев. В Тибете есть чем поживиться. Неграненые алмазы похожи на гальку, особенно если они покрыты коркой железосодержащих минералов. Если бы алмазы сверкали, их давным-давно обнаружили бы. Но я искал их там, где еще никто не додумался начать поиски.
– Мистер Кинросс, – с расстановкой произнес Уолтер Модлинг, – вы уникум. Вы наделены даром Мидаса – превращать в золото все, к чему прикасаетесь.
– Раньше я и сам так думал, но потом понял, в чем дело. Сокровища мира достаются тому, кто умеет их разглядеть, – объяснил Александр Кинросс. – В этом весь секрет. Мало просто смотреть – надо видеть. Такое редко кому удается. Судьба стучится в двери не один раз – она постоянно выбивает звонкую дробь.
– И эта судьба позвала вас в финансовые круги Лондона?
– Боже упаси! – ужаснулся Александр. – Я отплываю в Новый Южный Уэльс. На этот раз за золотом. Мне нужен кредит какого-нибудь сиднейского банка – подыщите банк поприличнее! Расплачусь золотом.
– Сэр, большинство банков имеет безупречную репутацию, – с достоинством ответствовал мистер Модлинг.
– Чушь, – презрительно отрезал Александр. – Сиднейские банки ничем не лучше тех, что в Глазго или Сан-Франциско, – ворья везде хватает. – Он поднялся и легко подхватил громоздкий тюк. – Можно оставить вам мои сокровища, пока я не придумаю, как с ними быть?
- Предыдущая
- 20/125
- Следующая
