Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн - Дмитриев Владимир Алексеевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая

Царь оказался в сложном положении; идти дальше, в глубь византийских владений, оставив в тылу такую мощную крепость, как Амида, было слишком рискованно, в то же время надвигалась зима, и войско должно было возвращаться на родину. Нужно было срочно принимать какое-то решение. И в это время судьба преподнесла Каваду неожиданный подарок. Один из воинов совершенно случайно заметил старый, плохо замаскированный подземный ход, который, как выяснилось в ходе разведки, вел внутрь города. Ночью по этому ходу персы скрытно проникли в Амиду и быстро овладели одной из крепостных башен. По их сигналу осаждавшие крепость бросились на штурм. Завязалась ожесточенная схватка, исход ее долго был неясен, но амидяне сумели мобилизовать свои силы, и постепенно наметился перевес в их пользу. Однако в самый критический момент боя Кавад лично бросился к стенам крепости и стал поражать мечом тех из своих воинов, которые в поиске спасения пытались спуститься со стен по осадным лестницам. Движимые страхом, персы с удвоенной энергией ринулись в атаку и, наконец, на восьмидесятый день осады овладели городом. В Амиде началась жестокая резня. Спасти положение попытался старик-священник, обратившийся к царю с просьбой прекратить избиение горожан. Охваченный гневом, Кавад воскликнул: «Почему вы решили воевать со мной?!» Умудренный старец, явно подыгрывая самолюбию царя, ответил: «Божья воля была передать тебе Амиду не по нашему решению, а в силу твоей доблести».

Эти слова понравились Каваду, и он отдал приказ о прекращении убийства жителей Амиды, разрешив, однако, солдатам разграбить город и обратить всех оставшихся в живых в рабство. Оставив в крепости тысячный гарнизон, шаханшах с остальным войском вернулся в Персию. Так, спустя почти полтора столетия (как и в 359 г., во время вторжения Шапура II) жители Амиды ценой собственных жизней вновь спасли восточные провинции империи от опустошительного нашествия персов. Если бы в Византийской империи существовало понятие «город-герой», то одним из первых таких городов, несомненно, должна была бы стать именно Амида.

Все время, пока персы хозяйничали в приграничных районах империи, Анастасий бездействовал. Лишь к весне 503 г. он собрал армию (правда, довольно многочисленную), включавшую отряды готов, бессов и других балканских народов. Однако, помимо того, что эта мера носила явно запоздалый характер, направленное против Кавада войско имело еще и из рук вон плохо организованную систему управления; единое руководство, формально находившееся в руках Ариовинда, командующего войсками империи на востоке, на практике отсутствовало, армия состояла из четырех фактически самостоятельных частей, каждая из которых имела отдельного полководца (стратига), действовавшего по своему усмотрению. Кроме того, боевые части крайне медленно продвигались, система взаимодействия между ними, как и воинская дисциплина, почти отсутствовала, а разведка была поставлена из рук вон плохо. В результате Кавад знал о каждом шаге византийцев, в то время как те пребывали в полном неведении относительно местонахождения и намерений персов.

Воспользовавшись беспечностью византийского командования, Кавад внезапно атаковал сразу две вражеские армии из четырех. Ромеи были застигнуты врасплох: большинство из них в момент нападения приготавливали пищу или купались в реке. Ни о какой организованной обороне в такой ситуации не могло быть и речи. Византийские войска, бросив большое количество оружия, снаряжения и весь обоз, обратились в беспорядочное бегство; обе атакованные Кавадом армии были практически полностью уничтожены. Неизвестно, как сложилась бы судьба двух других армий, но в это время шаханшах получил донесения с северных границ своей державы, сообщавшие

о новом вторжении кочевников, на этот раз — сабир на Кавказе[12]. Кроме того, в разных частях Сасанидской державы почти одновременно вспыхнули восстания покоренных народов. Эти известия заставили царя срочно перебрасывать свои войска из Месопотамии в Закавказье и другие регионы. Таким образом, лишь внезапное изменение обстановки в самом Иране спасло византийские войска от полного разгрома.

Казалось бы, сложились крайне благоприятные условия для успешного развития византийцами боевых действий: царь с основными силами покинул Месопотамию, оставшиеся здесь персидские гарнизоны явно уступали по численности императорским войскам. Но даже в столь выгодной ситуации византийские полководцы не смогли добиться какого-либо значительного преимущества, они ограничились лишь мелкими набегами на приграничные районы Персии в Северной Месопотамии.

К решению главной задачи — освобождению Амиды от персидского гарнизона — византийцы смогли приступить лишь в конце 503 г. Однако войска к Амиде стягивались очень медленно, а начавшаяся затем осада шла крайне вяло. Кроме всего прочего, командующие византийскими армиями опасались, что к Амиде в любой момент могут подойти главные силы персов во главе с самим Кавадом.

Персидский же гарнизон Амиды, несмотря на нехватку продовольствия и начавшиеся болезни, активно оборонялся, при этом преднамеренно создавая у неприятеля иллюзию полного благополучия и готовности держать оборону сколь угодно долго. В конце концов противоборствующие стороны решили вступить в переговоры. Их итогом стало соглашение, по которому персидский отряд оставлял крепость, получив выкуп в размере тысячи либр золота. Вступив после ухода персов на территорию города, византийцы были буквально взбешены, так как после недолгого подсчета выяснилось, что продуктов питания у осажденных оставалось самое большее на одну неделю, после чего Амида совершенно бескровно (да и бесплатно) оказалась бы вновь под властью императора. Но дело уже было сделано, и возвращавшиеся домой персы, каждый из которых получил более чем по фунту золота, радостно обсуждали между собой столь удачную сделку и смеялись над нерадивостью и недальновидностью ромеев.

Как бы там ни было, Амида была возвращена Византии. После этого активных боевых действий против Персии Анастасий, дабы не обострять и без того сложную ситуацию, не предпринимал. В свою очередь и персы, увязшие в войне против кочевников на Кавказе, не имели ни возможности, ни желания продолжать войну с империей. В итоге в 506 г. между Византией и Ираном был заключен мирный договор, восстанавливавший довоенное положение дел.

На достаточно длительный период между Византийской империей и сасанидским Ираном вновь установились мирные отношения. О сближении двух стран в первой четверти VI в. говорит тот факт, что в 521 г. Кавад посчитал для себя возможным просить императора Юстина (518–527) стать приемным отцом для своего сына Хосрова. Это должно было гарантировать последнему личную безопасность и спокойное вступление на престол после смерти отца.

Но ожидания Кавада не оправдались, что стало первым симптомом ухудшения византийско-персидских отношений. Сначала Юстин с большой радостью воспринял обращение Кавада, однако советник императора Прокл, почувствовав в просьбе персидского царя скрытый подвох, убедил своего повелителя не совершать столь опрометчивого поступка, как усыновление царевича, поскольку, по его мнению, Кавад «с самого начала имеет целью этого Хосрова, кто бы он ни был, сделать наследником римского басилевса», ибо «по естественному праву имущество отцов принадлежит их детям» (Proc. Bell. Pers. I. 11. 17–18).

Еще одной причиной похолодания в отношениях между Византией и Персией стали их разногласия по поводу Лазики. Царь лазов по имени Цаф, до того времени сохранявший лояльность по отношению к Ирану, в 523 г. неожиданно обратился к императору Юстину с просьбой крестить его и объявить царем Лазики, т. е. фактически взять лазов под покровительство империи. Юстин не мог не воспользоваться столь удобным поводом для усиления своих позиций в Закавказье и выполнил все просьбы Цафа. Реакция Кавада была вполне предсказуема: в своем послании Юстину он резко обвинил императора во вмешательстве в персидские дела и переманивании на свою сторону исконных союзников Персии — лазов. И хотя Юстин отверг все претензии царя, аргументируя это тем, что Цаф совершенно добровольно обратился за поддержкой к Византии, тем не менее, лазский инцидент серьезно испортил отношения между двумя державами и показал непримиримость их позиций. Очередное обострение военно-политической обстановки в Передней Азии было лишь вопросом времени.

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая