Между адом и раем - Белл Тед - Страница 3

— Сеньор, ради Бога, — сказал человек уже без всякого акцента, — произошло ужасное недоразумение. Послушайте, разве не ваша яхта стояла на прошлой неделе в Стэниел-Кей? Мой брат, Карлитос, сказал, что видел на ней потомка известного пирата Блэкхока и что этот человек ищет знаменитое утраченное сокровище де Эррераса, и…

— Довольно, я понял. Так, значит, ты решил выкурить травки и посреди ночи с автоматом напасть на случайную лодку в надежде найти какую-то карту, которой и в помине нет?

— О нет, сеньор, я только…

— Заткнись! — Отец передернул затвор автомата. — Ты теряешь много крови, старина. Тебе бы лучше к врачу сходить! Давай-ка руки на затылок и кругом, слышишь? Что, не ясно?

Отец Алекса отошел от дверцы, и мальчик снова мог видеть, что творится в отсеке. Он прижался к прорези, чтобы взглянуть, и почувствовал на лице что-то липкое и теплое. Это была кровь отца. Он смотрел, как человек с хвостиком, заложив руки за голову, движется к двери, ведущей в трюм. Внезапно он остановился и обернулся к отцу; на его лице заиграла зловещая усмешка. Снайпер издал леденящий душу крик и неистово захлопал своими большими черными крыльями.

— О Боже, Китти, — услышал мальчик полные горечи и безнадежности слова отца.

В дверном проеме возникли двое других мужчин, между ними была мать Алекса. Один из них — высокий, с лысой головой, которая лоснилась от пота, грубо схватил за руку маму мальчика. Ее длинные светлые волосы растрепались и спутались, белки голубых глаз покраснели от невыплаканных слез. Другой рукой она прижимала к груди обрывки разорванной ночной рубашки. На ее прекрасном лице читался ужас. Второй мужчина был толстым, с его шеи свисал большой золотой крест. К горлу матери он приставил длинный плоский нож.

Снайпер закричал и угрожающе нахохлился.

— Снайпер, нет! — сказал отец, и птица успокоилась.

В другой руке толстяк сжимал пригоршню сверкающих драгоценностей — бриллиантовые ожерелья, браслеты и еще одну красивую вещицу, которая этим вечером была в волосах матери. Диадема. Алекс однажды сказал маме, что эта диадема делает ее похожей на королеву фей.

— О, la senora, э-э — прекрасная леди Хок, не так ли? — сказал пират с затянутыми волосами, мило улыбаясь. — Разрешите представиться. Мое прозвище Арана, то есть паук, а имя мое просто Мансо. Это мои братья — Хуанито и Карлос. Это ведь ты, mi hermano[3] Карлитос, угощал милую леди ромом в яхт-клубе Стэниел-Кей?

— Si, это чистая правда, — сказал молодой толстый кубинец. — Вспоминаете меня, милая леди? Мы вместе праздновали пришествие Нового года.

— Мой брат, видите ли, работает там барменом, — сказал Мансо. — Он много видит, много знает. И вот недавно он рассказал мне о вашей удивительной красоте и о том, как вы замечательно танцуете на стойке бара. И, конечно же, о том, что ваш муж разыскивает утерянное сокровище Блэкхока. Сокровище, сеньора, которое этот английский пират похитил у моего предка Мансо де Эррераса, величайшего испанского капера! Эта история веками передавалась в моей семье, из поколения в поколение.

Длинноволосый приблизился к матери и погладил ее щеку.

— Может быть, сеньора Хок, вы будете столь благосклонны и присоединитесь к нашему маленькому празднеству?

Из трепещущих губ матери вырвалось всхлипывание. В свете луны, который продолжал падать сквозь открытый люк, Алекс видел ее негодующие голубые глаза и бледные щеки. Совершенно прижавшись лицом к узкой прорези, он заметил, что мама отчаянно борется с выступающими слезами.

— Мне так жаль, Александр, очень, очень жаль! — воскликнула она, обращаясь к мужу.

Сейчас у самого мальчика зажгло глаза под напором слез. Он хотел отпрянуть от двери, зарыться в якорных цепях. Лучше снова исчезнуть во сне, пусть там будет маленький красный мячик, качающийся на гребнях волн.

Но он не мог даже оглянуться. Он знал, что отец отчаянно пытается продумать шаги к спасению матери и самого себя. Он должен быть здесь ради него, даже если и не мог ничем помочь.

Толстый кубинец, которого звали Карлитос, сказал что-то по-испански, и мать Алекса, обернувшись, плюнула ему в лицо. Пират с татуировкой, по кличке Арана, схватил толстяка за руку, в которой тот держал мачете.

— Спокойно, Карлитос, — сказал Арана. — Пусть она сначала покажет карту. Он этого ни за что не сделает, но ее я могу заставить, это уж точно.

Но разъяренный толстяк с плевком на лице не стал слушать уговоров и медленно провел лезвием по натянутой коже матери, отчего на ее горле появилась тонкая красная полоска, из которой через мгновение хлынула кровь.

— Карлитос! Ты глупец! — вскричал длинноволосый.

Алекс в ужасе отпрянул от дверцы, руками разгребая цепи и пытаясь зарыться между сужающимися бортами. Он отчаянно сжал веки и как можно глубже забил в рот край одеяла, чтобы сдержать глубокие всхлипывания, вырывающиеся из горла.

Отец издал душераздирающий вопль, вслед за этим послышались яростные крики Снайпера и крики на английском и испанском. Мальчик стиснул уши ладонями, чтобы навсегда исчезли все эти страшные звуки. Последнее, что он услышал, был тяжелый удар о дверцу, такой сильный, что она хрустнула.

Спустя четыре дня багамские рыбаки обнаружили дрейфующий «Морской сокол» примерно в тридцати милях от Нассау. Мачта была обломлена, большой носовой якорь оторвало беспощадным тропическим штормом, который бушевал к северу от пролива Экзум за день до этого. Убедившись, что на яхте никого, владелец рыбачьего судна и двое его работников поднялись на борт. Капитан Берджесс Маккей и наемные рыбаки, начиная с кормы, стали осматривать судно. Они поразились той степени разрушения, которое царило на нем. Ничто на борту не уцелело от чьей-то злобы. Никто и ничто не смогли бы избежать подобной слепой ярости. Внезапно до их ушей донесся слабый звук откуда-то из носовой части. Медленно ступая вниз по трапу, они с изумлением смотрели на полную разруху в каютах по обоим бортам мертвой яхты.

Кто-то изрубил топором замечательную работу краснодеревщика, мебель, декоративные элементы интерьера. Корабль был разрушен, обращен в руины. В главной каюте люди нашли вскрытый сейф, он был пуст. Случаи морского разбоя были не так уж редки в этих водах. На корме яхты развевался большой английский флаг. Даже этот опознавательный знак мог послужить решающим фактором при выборе жертвы. Немалому количеству островитян, в жилах которых текла кровь бывших рабов, их прежние колонизаторы — англичане — были ненавистны.

Из носового отсека все еще слышался непонятный шум. Они подумали было, что там гудит какой-то неисправный генератор, но, подойдя ближе, заметили, что это всего лишь одинокая муха, которая тщетно билась о запертую дверь отсека. Один из рыбаков отмахнул назойливое насекомое, но это не принесло результата. Мужчины решили повернуть дверную ручку, дверь легко открылась внутрь.

Первое, что попалось им на глаза, был мачете с запекшейся на лезвии кровью. Затем они увидели тела. Двое рыбаков попятились, уткнувшись в капитана. Он подтолкнул их вперед, в отсек, но они спешно забрались по трапу на палубу, не в силах вынести жужжания мух, зловония и вида окровавленных стен. Поднявшись наверх, они опорожнили свои желудки в океан.

Капитан разорвал на себе рубашку, обвязал рот и нос и остался внизу. Глубоко вдохнув, он вошел в отсек. Два голых изувеченных тела. Одно из них, женское, — с перерезанным горлом. На теле были и другие раны, но капитан быстро отвел глаза. Другая жертва выглядела гораздо хуже. Это был мужчина, кисти которого прибили к носовой переборке двумя кинжалами — стилетами. Капитан, как бы не веря своим глазам, смотрел на труп. Человека не просто распяли. Ему выпустили внутренности.

Что-то еще лежало на полу. Большая черная птица с забрызганными кровью перьями. Капитан заметил, что она пошевелила одним крылом, и взял птицу в руки. Она едва дышала, но была жива. Птица еле слышно ухнула, когда он поднимал ее с пола. Ступая заплетающимися ногами в дверь маленького отсека, он перекрестился.