Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас - Кокс Джордж Х. - Страница 65

Я ухватился за кресло. Трэнт продолжал, тихо, спокойно и нестерпимо сухо, словно читая рапорт:

— Я поспешил к вам. Не успев выйти из машины, увидел, что миссис Хардинг выходит из дому. Взяла такси, я поехал за ней. Она вошла в здание, где размещается фонд. Подождав, пока она поднимется, я последовал за ней.

Он вдруг умолк. В наступившей глухой тишине я снова почувствовал его руку на своем плече.

— Мне очень жаль, мистер Хардинг, — снова заговорил он. — Поверьте, мне очень жаль. Нет ничего хуже, чем такой итог следствия. Но, может быть, если учесть, сколько невиновных, но известных людей предстало бы перед судом…

Он опять запнулся. Я едва нашел в себе силы поднять на него взгляд.

Заговорил Поль:

— Вы что, хотите сказать…

— Скорее всего, она знала, что вы, Фаулер, молчите, только рассчитывая сохранить свою шкуру. Если бы вас заставили сознаться в растрате, знала, что выложите все, всю правду. Надеяться ей было не на что. Когда я вошел в контору, окно было открыто. Она бросилась вниз. Мне очень жаль, мистер Хардинг. Жаль, что мне пришлось сообщить вам об этом. Жаль, что я все испортил.

— Да, вот это в ее стиле, — как сквозь туман донесся до меня хриплый голос Поля. — Теперь все можно замять. Героическая хранительница интересов клана Кэллингемов…

Дальше я уже не слушал. Стоял, держась за кресло, и твердил себе: в это я никогда не смогу поверить.

И тут же — сквозь шок, испуг, смятение — к своему ужасу, понял, что уже поверил.

Она всегда была права и всем способна внушить ощущение, что они вульгарны, в чем-то виновны и вообще недостойны ее. Идеальная жена. До самого конца, звоня миссис Малле, помогая мне, держа себя в руках — она играла роль, хотя и знала, что притворяться бесполезно. И потом, в заключение, произнесла как свою эпитафию: «Я всегда хотела быть достойной своего отца. Не правда ли, не самое возвышенное желание, а?»

Мучительно прозревая, я понял, что это не Бетси меня обманывала, что это я обманывал сам себя. Но разве я не сознался в этом прошлой ночью, говоря себе: конечно, я ее обожал и, изменив однажды, страдал от отвращения к самому себе. Но любил ли я ее?

Вот в чем было дело. Я не мог сделать ее счастливой, потому что не любил ее. Только думал, что это так. В наших отношениях притворялась не только идеальная жена.

Раздался голос Трэнта, все тот же невыносимо участливый:

— Разумеется, у нас уже нет причин задерживать мисс Робертс. Я прослежу, чтобы ее немедленно выпустили. За это, мистер Хардинг, она должна быть благодарна вам. Если бы не вы…

Я пытался представить, что должна была перенести Бетси за последние дни, думал о ее страхах, растерянности, отчаянных усилиях сделать вид, что ничего не случилось, — усилиях куда более отчаянных, чем мои. Но ничто во мне не шевельнулось. И сильнее всего меня поразило, что величайшая драма моей жизни отозвалась не более чем туманной жалостью — жалостью за кого-то едва знакомого, за несчастную рабыню Старика Кэллингема, женщину, которая предпочла убить человека, но не упасть в глазах общества.

Тут я вспомнил об Анжелике, которой было совершенно безразлично, что о ней думают в обществе, и вообразил ее спешащую ко мне, с сияющим лицом и распростертыми объятиями.

«Я ведь не напрасно любила тебя, правда? Только по ошибке мы разошлись в разные стороны. Но теперь, когда мы поняли свои ошибки…

— Господи, не воображаешь ли ты, что я делаю это из любви к тебе?..»

Да, я сказал ей это.

Да, это я, муж другой женщины, страдающий угрызениями совести, погрязший в заблуждении, что любовь и долг любить — одно и то же, да, я так думал.

Неужели я тоже только притворялся?

Вначале Джеф Лейн посчитал это чистой случайностью. Он и думать не мог, что тут скрывается какой-то умысел. Не думал потому, что ему не приходилось сталкиваться с подобными вещами, и еще потому, что его несколько чопорная и сдержанная натура с легкой пуританской жилкой, типичная для уроженца Новой Англии, была слишком далека от таких мыслей. Довольно часто в баре и на улице ему приходилось общаться с женщинами по самым разным поводам, но тут его ввели в заблуждение отнюдь не сопутствующие обстоятельства, а сама девушка.

Тому же способствовал и тот факт, что рейс Нью-Йорк — Майами заполнен был лишь наполовину. Джеф занял свое место у прохода. Сосед его, тучный краснолицый здоровяк, расположился весьма вольготно. И потому, когда погасло красное табло «Пожалуйста, пристегнитесь! Не курите!» над дверью кабины пилотов, Джеф предпочел пересесть на несколько рядов вперед в свободное кресло у окна.

Там он включил вентилятор, закурил, раскрыл журнал и стал его лениво перелистывать, поглядывая в окно. Самолет уже набрал высоту, и земля под ним казалась совсем маленькой. Через некоторое время — он еще не успел углубиться в чтение — мимо него к носовому туалету прошла девушка. Хотя он видел ее только сзади, но убежден был, что стоял перед ней в кассу авиакомпании.

Как ни был он занят своими проблемами — предстояла пересадка в Майами, чтобы лететь в Каракас, заботы о багаже и всем прочем, — от него не ускользнул нежный запах гардений, и первое впечатление только усилилось. Да, девушка была изящна и привлекательна. Довольно рослая, шагала она, несмотря на высокие каблуки, весьма грациозно. Идеально ровные швы на чулках, хорошо скроенный серый костюм и красная фетровая шляпка на каштановых волосах… Под мышкой — кожаная сумочка в тон.

Через несколько минут она прошла обратно, и он имел возможность еще раз взглянуть, как она идет по проходу. Выглядела она превосходно, и, встретив его взгляд, улыбнулась такой приветливой и милой улыбкой, что он даже растерялся, тем более почувствовав вдруг, что она ему нравится. Он был польщен и смущен одновременно, когда она остановилась перед ним, опершись на спинку соседнего кресла. У нее была очень нежная кожа, темно-синие глаза, а на лацкане ее жакета красовалась гардения.

— Привет, — сказала она. — Вы в Нью-Йорке стояли передо мной в кассу.

— Да, я помню, — смутился Джеф.

— Я слышала, вы говорили о Каракасе и спрашивали… — она запнулась и улыбнулась снова. — Не возражаете, если я…

Джеф вскочил, отбросив ремень безопасности.

— Пожалуйста, садитесь к окну…

— Да что вы, сидите, я только хотела немного поговорить с вами. Если вы заняты чтением…

— Нет-нет, напротив, — заверил Джеф.

Девушка села у окна, поставив сумочку на колени.

— Если я стану вам мешать, то тихо и незаметно исчезну, — заверила она. — Я никогда не была в Каракасе, и вообще почти не говорю по-испански. Возможно, вы могли бы просветить меня. Надеюсь, вы знаете Венесуэлу?

— Практически нет, — с сожалением ответил Джеф. — Я был там только раз, всего двадцать четыре часа, пока наш пароход стоял в Ла-Гвайре. Но это было пять лет назад, и город с тех пор должен был сильно измениться.

— Вы говорите по-испански?

— С десяток слов.

— О… И полагаете, что без языка там можно справиться с делами?

Джеф подтвердил, что это так, по крайней мере в Каракасе.

— А вы решили провести отпуск в Южной Америке? — спросил он.

— Да, две недели. Мой брат работает там в нефтяной компании. В Караните. Впрочем, по-моему, из Бостона в Нью-Йорк мы тоже с вами прибыли одним самолетом… — отвлеклась она. — Вы там живете?

— Да, — подтвердил Джеф и представился: — Меня зовут Джеф Лейн.

— Карен Холмс, — и она улыбнулась. — У вас тоже отпуск?

Джеф покачал головой: всего лишь короткая деловая поездка, и он навряд ли пробудет в Каракасе дольше двух-трех дней.

— Лейн? — вдруг переспросила девушка, словно фамилия показалась ей знакомой. — Вы как-то связаны с «Лейн мэнифэкчуринг компани» в Кембридже?