Тайна могильного креста - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/63
• Следующая

Вот какой-то купчина сгружает свое добро. Полны бочки браги, сундуки – товаров. Хоть и рад купчина помощи, да не рад расплате. Употеешь у него что надо, а платить – подумает. Ладно, если нальет доброй браги кружку, а то только поклоном отделается. Познал Аскар нехитрую истину: чем богаче, тем жаднее. Редко прибегал к таким, все больше держался простолюдинов, готовых отдать последнюю рубашку, если кто по душе придется.

Старая квашня Фекла, обливаясь потом, тащит две шайки густого, как осенний мед, варенца. Добрый у нее товар. Своим умением по этой части славится она на всю округу. Аскар подскакивает, легко подхватив ношу, несет ее так быстро, что хозяйка еле за ним поспевает, переваливаясь, как утка, на своих толстых коротких ножках. В награду – хороший жбан прохладного, с пенкой, варенца. Пьешь, и душа радуется. Так и проходит в труде да еде этот день.

Базар гудит, как растревоженный улей. Весело, призывно играющая дуда возвестила прибытие скоморохов. Впереди на руках, смешно болтая босыми ногами, идет молодой хлопец, рубашка задралась, обнажив худенькое загорелое тело. Следом бородач величественно ведет на кожаном поводу медведя. Мишка важно переваливается, беспокойно посматривая по сторонам. Замыкает шествие кудлатый старичок, старательно играющий на дудке. Он беспрерывно кланяется по сторонам, заговорщицки подмигивает. Увидев лесного хозяина, странные торговцы, успевшие вернуться к своим овцам, боязливо ежатся, прячась за лошадок, тревожно постукивающих копытами.

Толпа взрывается радостным криком, смехом. Не смолкли еще звуки веселья, как на базарную площадь въехали всадники. Впереди на высоком вороном жеребце наездник в дорогом, шитом серебром корзне. Он в возрасте. Об этом говорит его густая борода с проседью. За ним гарцуют двое – ладный парень и молодая красавица, не спускающие глаз друг с друга. Им нет никакого дела до таинственной четверки. Зато у одного из пришельцев при виде пары глаза вспыхивают, словно угольки в темноте. А по всему базару неслось: «Князь! Князь!»

Да, это был князь рязанский Юрий Игоревич со своим сыном Федором и снохой.

Болгарин Аскар, проводив взглядом шествие, стал подыскивать очередного торговца, у которого можно было подработать. Завидев четверых торговцев, нерешительно жмущихся у своего стада, решил помочь. На душе было весело, крепкая бражка слегка кружила голову.

– Эй, хозяин, – дружелюбно окликнул болгарин. Но те сделали вид, что не расслышали. Подойдя поближе, Аскар еще раз обратился к торговцам. Один из них, старик, повернулся к нему со слащавой улыбкой на лице. Лицо его казалось знакомым. Болгарин перевел взгляд на других: широкие скулы, приплюснутые носы, редкие бороденки. Где же он мог их увидеть? И вдруг Аскар в ужасе попятился. Они! Выпитая за гончарные гроши бражка мигом выветрилась из головы. «Надо сказать, чтоб задержали!» – билось в голове. Пошарив глазами, углядел стражника в тени густой березы. Торопливо заговорил, путая русские и болгарские слова. Тот, решив, что нерусский выпил лишка, хотел было от него отделаться, но настойчивые просьбы заставили его подняться. Поругиваясь сквозь зубы, он поплелся за болгарином. Когда пришли на место, кроме баранов там никого не было.

– Они были здесь! Их бараны! – в отчаянии тыкал Аскар пальцем.

– Кто они?

– Вараг… ууу, большой вараг!

Рядом крутился вороватый мужичонка со слезящимися глазами.

– Чьи овцы? – строго спросил страж.

Мужик дернул носом, глянул по сторонам. Никого.

– Мои, отдам не торгуясь, – просипел он. – Бери.

– Этот? – спросил стражник у Аскара.

Болгарин отрицательно затряс головой.

– Ясно! Проспись, милай! – И страж пошел обратно на свое излюбленное место под березой.

Хан Батый четвертую неделю не слезал с коня. Болела спина. Тянуло к женам. Но Субудай-багатур был непреклонен. И гнал, гнал коней.

– Мы должны выполнить волю Великого потрясателя Вселенной! – восклицал он, до боли сжимая кулак и потрясая им в воздухе. – Мир должен принадлежать нам! Надо собрать все силы!

От его узких, заплывших жиром глаз ничего не ускользало: плохо кормленные лошади, неметкая стрельба, слабое вооружение. И темникам доставалось – некоторых из них тут же хватали тургауды[11] и уводили в степь. Назначив нового начальника, неслись дальше. Останавливались, когда солнце покидало землю. Не дожидаясь, пока поставят юрту, Батый валился на мягкий, набравший дневную теплоту войлок и мгновенно погружался в сон.

Вот и сегодня, кажется, только заснул, но чьи-то безжалостные руки настойчиво трясут неотдохнувшее тело. С трудом открыв глаза, он увидел, что Субудай уже сидит у костра и внимательно следит, как пляшут языки пламени. Было прохладно, Батый ежился, подходя к костру. Слуги торопливо набросили ему на плечи богато расшитый мягкий чапан[12]. По телу приятно растеклось тепло. Поймав себя на желании продлить наслаждение этим покоем, Батый раздраженно сбросил чапан и приказал подавать лошадей. Субудай усмехнулся.

И снова скачка. К вечеру потянуло прохладой и вскоре уставшие кони вынесли путников на высокий берег. Перед ними расстилалась безбрежная водная гладь.

Хан с отвращением взирал на реку. Памятна была ему недавняя переправа. Как и все степняки, Батый не любил воду.

– Итиль, – сказал Субудай-багатур и начал спускаться вниз. Ожидавшие их там слуги, увидев хана со спутниками, попа?дали на колени.

– Готово?

– Да, Джихангир.

На отмели покачивались большие надутые кожаные мешки, привязанные тонкими ремнями к гибкому тальнику. Расторопные слуги заводили в воду упирающихся лошадей. Успокоив животных, они начали привязывать мешки к их хвостам.

Забив тут же на берегу жеребенка и пустив в воду кровь, полезли в реку. Здоровенные нукеры[13] подхватили хана и посадили на мешок. Его окружили тургауды с запасными мешками, и колонна тронулась в объятья величественной неукротимой реки.

Плыли молча, долго. Слышно было, как под ногами журчит вода, как бьют небольшие волны о кожаные бока. Тяжело дышали кони. Берег приближался медленно. Но вот животные почувствовали землю, заторопились и устремились вверх по крутым откосам берегов.

Сменив намокшую одежду, хан и его путники поскакали вдоль реки вниз по течению. Вскоре в поле показался горт[14]. Это был аил бека Кучержи. Гостей ждали. Навстречу прибывшим с поклоном вышел бек – невысокий круглый седовласый человек. Он подхватил хана под руки и повел его к юрте. Там уже красовался богатый дастархан[15]. Батый давно не видел такого обилия пищи. Был, как всегда, голоден и сразу накинулся на еду. С наслаждением пил прохладный острый кумыс. Насытившись, почувствовал, как потянуло ко сну. Это была первая ночь, когда его никто не будил. Спал долго. Когда проснулся, солнце стояло высоко. Сегодня они никуда не торопились, можно было оглядеться. Величавый Итиль, распростертый у его ног, спокойно катил свои воды. По бескрайней волнистой степи бродили табуны коней и верблюдов.

По велению хана в этом месте, одобренном шаманом, должен был собраться курултай[16]. Река течет на небо и расскажет об их замыслах всевышнему. Главный шаман, стоявший ближе всех к богу, потребовал, чтобы Совет собрался во время большого солнцестояния – в этом он видел благоприятное предзнаменование выполнения задуманного.

Солнце коснулась горизонта. Приближался час великого решения. Все взоры были прикованы к ханской юрте, над которой бился бунчук Батыя, трепеща на ветру девятью широкими лентами. По кругу на расстоянии девяти шагов от подножия холма сплошной стеной стояли тургауды. Еще в девяти шагах от них были разложены дрова для костров, рядом с которыми стояли полуобнаженные воины с горящими факелами в руках. У самого подножия расположились царевичи. Недалеко от них – их жены, ближе к юрте – шаманы. По сдержанному гулу было понятно, что нетерпение растет.

• Предыдущая
• 20/63
• Следующая