Тайна могильного креста - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая

Чупрыня словно того и ждал. Он вдруг решительно вскочил в седло и приказал трогаться. Зуб на всякий случай проверил меч и подмигнул своим.

Дорога шла вдоль опушки, и Зуб отвел отряд подальше от леса, испытующе поглядывая на Чупрыню. Тот делал вид, что его это не касается – охотно подчинился, и Зуб успокоился. Но вскоре дорога вильнула в лес. Ехали молча, в полнейшей тишине. Лишь иногда от легкого ветерка шумели верхушки деревьев да кони чавкали копытами, наступая в грязные лужи.

Но вот вдали ослепительно сверкнул солнечный луч, за ним другой. Вскоре среди деревьев показалась поляна. Дохнуло теплом. Деревья здесь росли реже, но были более мощными, их ветви спускались к самой земле. Зуб облегченно вздохнул и убрал руку с меча. Оглянулся, поджидая отставших… И не заметил, как в воздухе мелькнула, пробиваясь сквозь листву, волосяная петля. Метнувшая ее рука была точна. Аркан сдавил шею и, прежде чем Зуб успел схватить его, кто-то сильно и резко дернул веревку. Зуб вылетел из седла. Такая же участь ждала и стоявшего рядом. На них навалились выскочившие из кустов люди. Зуб боролся сразу с двумя, которые пытались повалить его, и, собравшись с силами, успел прохрипеть:

– Княжна, беги!

Голос его смолк после удара по голове тяжелой рукоятью меча. Зуб свалился, и нападавшие начали вязать ему руки.

Но княжна и дружинники услышали этот крик. Завязалась схватка.

– Беги, княжна, мы догоним! – крикнул Спиря, рубившийся рядом с Всеславной. И девушка решилась…

Но дорогу ей преградил могучий бородач. Он со смехом отбил первый удар. Княжна снова взмахнула мечом – и с тем же нахальным смешком ее выпад был отбит. Но не зря обучали Всеславну лучшие мастера. Рубить она не стала. Сделала ложный взмах, переменила направление клинка и уколом проткнула нападавшему глотку. Он бросил меч и схватился руками за горло, судорожно глотая воздух. Последний дикий взгляд – и бородач повалился под копыта лошади. Путь был свободен.

Княжна бросилась прочь. И в этот момент позади раздался отчаянный крик Малуши. Не раздумывая, Всеславна повернула коня.

На повозке какой-то здоровенный мужик пытался вязать отчаянно сопротивлявшуюся Малушу. Княжна на ходу рубанула его по беззащитной толстой шее, и, соскочив с коня, принялась резать веревки. Но поблизости уже слышались крики и топот. Оглянувшись, Всеславна увидела, как к ним бегут несколько человек. Решив дорого отдать свою жизнь, она повернулась спиной к толстому стволу дерева и приготовилась к бою. Неизвестные, окружив ее, не стали нападать. Один из них просто схватил Малушу и, подведя к княжне, крикнул:

– Бросай меч, или я… – И, достав кинжал, приставил к горлу девушки. Та вскрикнула. Княжна бросила меч и упала без сознания…

Очнулась Всеславна от сильной тряски. Происшедшее тотчас всплыло в ее сознании. Она боялась открыть глаза, надеясь, что все окажется дурным сном. Но действительность дала о себе знать. Княжна почувствовала, что рядом кто-то лежит, и, повернув голову, узнала Малушу. Та не подавала признаков жизни. Руки у Всеславны были связаны, и она толкнула служанку плечом – в ответ девушка пошевелилась и застонала.

Их возню заметили сопровождавшие повозку всадники.

– Ишь, ожила ведьма! – грубо заметил один. – Она ж порубала наших, у, гадина! – и всадник стегнул Всеславну плеткой.

Она только дернулась, но не издала ни звука, а глаза сверкнули гневом. Всадник снова поднял плеть, но спутник перехватил его руку:

– Князь велел и пальцем не трогать. Смотри, она ведь тоже княжьих кровей.

– А ты откуда знаешь?

– Сказывали. Ведьмой она стала опосля, как позналась со злым духом.

– А княгиня другое говорила: «Если что, души ее как бешеную собаку!»

– А ну их! Князь правит, княгиня управляет… И вообще, если бы она была тово… ведьмой, да разве лежала б сейчас вот так? Люди говорят, ведьма взовьется – только ее и видели, а энта лежит, ничего.

– Ой, Меченый, смотри, узнает княгиня, горя не оберешся.

– Ну, ты… язык прикуси, а девок не обижай. Пусть там сами рассудят, нам сказано доставить – вот и доставим.

Услышав их разговор, Всеславна внутренне охнула. Значит, приказали князь или княгиня. Но какие? И почему ее схватили? Почему зовут ведьмой? Неужели оклеветал кто…

Во рту все пересохло.

– Пить… – попросила девушка слабым голосом.

Кони остановились. Меченый пошарил в повозке и вытащил деревянный бочонок с водой.

– Слышь, может, руки ослобоним-то? – предложил он напарникам.

Второй всадник пожал плечами. Возница, до сих пор не вступавший в разговор, поддержал Меченого:

– Неужто мы, трое мужиков, девок испужались? Да куды они уйдут со связанными ногами!

Меченый осторожно освободил девушкам руки и помог Всеславне напиться. Снова тронулись в путь, некоторое время ехали молча. Когда начало смеркаться, возница взмахнул кнутом, лошади прибавили шагу. На одном из ухабов повозку сильно тряхнуло. Княжне на ногу накатился бочонок с вином, больно ударил. Она застонала. Меченый схватил бочонок и швырнул его в кусты.

– Да ты что! – завопил второй. – Что за воин, коли ради баб добро переводить готов!

– А то и воин! Намеднись с князем в поход ходили, с нами козельские были. Ихнюю девчонку кто-то обидел, так, говорят, сын воеводы на бой того гада вызвал!

– Кто вызвал? – переспросил возница.

– Аскольд, говорю, сын воеводы козельского.

От этих слов сердце Всеславны забилось.

– Ты знаешь Аскольда? – не выдержала она.

Меченый удивленно повернулся к ней.

– Да, знаю. Добрый вояка. Меня выручил, а то бы давно вороны склевали.

Теперь княжна не сомневалась: ее везут в Чернигов.

Танцовщица была прекрасна. Много их прошло уже перед глазами хана, но такую он видел впервые. Стройна, изящна, легка как перышко. Изгибаясь по-змеиному, девушка поражала пластичностью и грацией. Вот она опустилась на ковер и замерла, а затем медленно, так что едва улавливал взгляд, начала подниматься, словно ее тянули вверх невидимые нити. Батыю даже захотелось сойти с подушек и посмотреть, не обман ли это, но он сдержался, теребя жидкую бороденку. Он еще долго любовался бы танцем, наслаждаясь прохладой великолепного шатра, если бы не вошедший Субудай-багатур.

Старик никогда не спрашивал разрешения, входя к хану как в свой шатер, лишь слегка склонял голову. Такая фамильярность давно беспокоила хана и ущемляла его самолюбие. Батый не терпел Субудая, сознавая его превосходство. Но его очень ценил Покоритель вселенной и неизвестно еще, кто больше сделал – великий хан или этот небольшой толстый человечек, острый ум и зоркий глаз которого видели все. С ним следовало держать ухо востро, жить дружно, тем более сейчас, когда затевался великий поход. Без такого полководца любое начинание обречено на провал.

Поэтому Батый улыбнулся вошедшему, а тот, кряхтя, опустился на подушки, вытирая струйки пота на жирном лице. Хан махнул рукой, что означало конец представлению, и танцовщица растаяла в глубине шатра.

– Они ждут, почтенный, – глуховато сказал Субудай.

Хан хлопнул в ладоши, и в шатер вошли его самые приближенные люди. Все молча расселись. Слуги стали подавать еду. Хан за последнее время очень пристрастился к узбекскому плову. И на этот раз высокий худенький узбек торжественно внес большое золотое блюдо, на котором горкой возвышалось его творение.

Засучив широкие рукава богато расшитого халата, Батый принялся за еду. По пальцам, капая на пол, потек жир. Перед каждым из гостей поставили по серебряному блюду с пловом и поднесли глубокие пиалы с прохладным кумысом. Хан взял одну пиалу и принялся запивать тяжелый плов.

Субудай оттолкнул предложенное блюдо. Хан сделал вид, что не заметил, хотя другие в испуге глянули на Батыя.

– Баранину, – ни на кого не глядя, пробурчал полководец.

Ему тотчас подали его любимые отварные ребрышки.

Насытившись, хан довольно рыгнул, отер руки о полы халата и отвалился на подушки. Его примеру последовали остальные. Так они лежали долго, кое-кто даже погрузился в сон. Субудай сладко посапывал.

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая