Месть Аскольда - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/82
• Следующая

– Откуда тебе это известно? – не удержался от вопроса Аскольд.

Старик усмехнулся:

– Поживешь с мое, узнаешь. Одно я тебе скажу, как кровному брату: хан тебя отсюда миром не выпустит. Он спит и видит, как вернуть свое богатство. Здесь, на чужой земле, оно ему ой как нужно. Вразумись, дурья башка, жизнь дороже!

– Нет. Передай хану, что никакими посулами он меня не купит. Я – посол Великого князя и…

Переводчик перебил:

– Ты – убивец. Твои руки обагрены кровью ханского сородича. Не забывай этого!

– Я уже говорил: его отряд первым напал на нас! Ты что, хотел, чтобы голова посла лежала сейчас перед твоим ханом?

– Я пытался убедить хана в этом, – скривился старик. – Но вместо того чтобы прислушаться, он, думаю, заподозрил меня в сострадании к тебе.

Аскольд расхохотался:

– Ты – верный ханский пес, ты преданно служишь хозяину!

– Я старый человек, – смиренно ответил толмач, – и мне поздно думать о другой доле. Я не хочу с веревкой на шее плестись по дорогам, пропахшим полынной гарью…

– Я презираю таких, как ты. Многие русские предпочитают мучения, а не предательство родной земли! – Аскольд был безжалостен.

Старик горестно опустил голову. Подняв ее, он произнес:

– Не суди меня строго. В твои годы я тоже летал, как орел, не чувствуя под ногами земли. А жизнь заставила опуститься и гнуть спину перед теми, кого и я когда-то презирал.

– Мой отец тоже был в неволе! Но он не сломался!

– Мы с твоим отцом, видать, разные люди, – вздохнул толмач. – Он смог это сделать, а я, грешный, нет. Каюсь. Но вот что я тебе скажу, – он придвинулся и перешел на шепот. – Ты мил моему сердцу. Мне ведомо, как геройски ты сражался с татарами. И я хочу тебе помочь. Ведь здесь, на чужбине, мы с тобой – родные люди.

Аскольд взял старика за плечи и приблизил к себе:

– Тогда скажи, где мои друзья.

Старик осторожно освободился от рук Аскольда и, покосившись на охрану, тихо произнес:

– Они бежали. – И добавил: – Но хан послал людей, и их наверняка скоро схватят.

Но последних слов Аскольд уже не слышал. Душа его возликовала!

Переводчик поднялся:

– Учти, сынок, хан долго ждать не будет. Подумай над моими словами. Поверь, голова дороже…

Когда через несколько дней старик явился за ответом, он услышал все то же:

– Нет!

Аскольда вновь бросили в яму. Хан вызвал к себе Курду и приказал ему вырвать у козельца признание. Курда просиял.

Однако Котян строгим голосом добавил:

– Но смотри у меня: головой за его жизнь отвечаешь. – И из-за того изумления, которое застыло на лице Курды, хан вынужден был пояснить: – Как-никак, он посланец Черниговского князя.

– Он убивец вашего…

– Пошел вон! – вскипел хан, ногой отталкивая не в меру возомнившего о себе слугу.

– Слушаюсь и повинуюсь, – согнувшись в три погибели, Курда постарался поскорее выскользнуть наружу.

Он ехал не торопясь, раздумывая над словами своего повелителя. И решил до поры до времени козельца не трогать, чтобы потом не оказаться виноватым.

«Время покажет, как поступить», – заключил он, оглядываясь на ханский шатер.

Сообщение толмача, что его друзья сбежали, придало Аскольду сил. Он знал, что они его в беде не бросят. Но время бежало, а помощь все не приходила. А тут еще половец-тюремщик, тщательно оглядев однажды яму, заметил на стенах «ступени». Он приблизил факел, и слова торжества вырвались из его груди. Аскольда перевели в другую, более глубокую и сырую яму. Рухнула еще одна надежда. Чувство безысходности навалилось на него.

Но Аскольд справился с минутной слабостью и, трезво поразмыслив, понял: хан прячет его, пытаясь отловить беглецов. Друзьям требуется время, чтобы запутать след и организовать его освобождение. Эта мысль вернула душевное спокойствие.

Аскольд был прав. Хан действительно вскипел от ярости, узнав о побеге урусов, и приказал во что бы то ни стало схватить их. Спасаясь от преследователей, они добрались до какого-то озерка. За ним лежала, куда ни глянь, открытая местность.

– В воду, – приказал Зуб.

Забравшись в тростники, друзья, вставив камышины в рот, залегли на дне. Половецкие следопыты привели воинов к этому озеру. Несколько дней и ночей те стерегли его. Но беглецы так и не дали о себе знать.

– Их здесь нет, – заключил предводитель отряда. – Мы только потеряли время, – зло добавил он и приказал седлать коней. Свой отряд он повел на северо-восток, считая, что урусы могли направиться только в эту сторону.

Ночью Зуб осторожно оглядел берега. Они казались пустынными. Чтобы проверить это, Зуб осторожно доплыл до берега, но не заметил никаких следов преследователей. Он поторопился сообщить эту радостную весть своим друзьям.

– Ну, как вы? – спросил Зуб, когда все они оказались на берегу.

– Ничего, я уже и спать под водой научился, – сострил Шига.

– Жрать охота, – заметил Кулотка, выжимая портки.

– А я там, брат, рыбу жрал, – хохотнул Иван.

– Не ври, – не поверил Кулотка.

– Ну хватит вам зубоскалить, – недовольно пробурчал Зуб, – уходить надо.

– Куды пойдем? – Иван стянул рубашку.

– Как куды? Домой, – безапелляционно заявил Зуб. – Куды ж еще? Пусть князь дает воинов. Аскольда выручать надо.

– Домой, говоришь? – хитро прищурил глаз Шига. – А половец аккурат там нас и ждет. Ты думаешь, он дурак? Нет, брат, он тоже считает, что мы пойдем к себе.

– А куда ж тогда идти? – растерялся Кулотка.

– В Петшу. Надо разыскать купчину.

– Да он, поди, уж дома, – Зуб, прыгая на одной ноге, пытался натянуть сырые штаны.

– Эх вы! Думаете, торговое дело так себе? Да пока покупателя найдешь, знаешь, сколько потов сойдет?

Вдруг Зуб приложил палец к губам:

– Т-с-с! – и, опустившись на землю, ужом пополз от берега.

Вскоре вернулся, и не один. Пригнал коней.

Ночь набирала силу. Небо, утыканное звездами, черным куполом нависло над притихшей землей. Теплый ветерок изредка шалил в камышах, и те отвечали стальным шепотом высоких засохших стеблей.

– Эх ты, горе луковое, – пошутил Иван, – пригнал коней без узды. Того и гляди, умчатся в луга.

– Ну ты, – зло огрызнулся Зуб, не приняв шутки, – можа, тебе бы еще и с упряжью?

– Дак это мы сейчас мигом сообразим, – Иван на мгновение задумался, а затем с треском разорвал свои калуши. – Так, эта пойдет на оглавль, эта – на очелок, а эта на лыску… Жаль, уды нет. Ладно, на этот раз и так обойдусь.

Луна, вырвавшись из объятий залетной тучки, осветила быстрые руки Шиги.

– Ну, вот и готово, – он подошел к одной из лошадей, потрепал по загривку и ловко зауздал.

Зуб, не долго думая, тоже рванул свою штанину.

Почуяв на своих спинах седоков, кони было зауросили, но опытные наездники быстро их успокоили.

– Иван, кажи дорогу домой.

– Туды нельзя, – упрямо мотнул головой Шига. – Я же говорю, что угодим там в лапы половцев.

– Брось, они давно ушли в свои юрты, – отмахнулся Зуб. – Нужны мы им, чтоб за нами по степи мотаться.

– А может, лучше вернемся? Аскольда отыщем, – подал голос Кулотка.

– Ты опять за свое?! – тут уж озлился Шига. – А куды они его спрятали, тебе ведомо? Кабы знать… А так напоремся на узкоглазых: и ему не поможем, и сами головы потеряем.

– Ну-ну! Уймись, милый, – сдерживает Зуб своего жеребчика, тихонько похлопывая по крупу, – подожди, еще наскачешься. – Ну так что? – наклонился он к Шиге. – Поедем Путяту искать?

– В путь, – командным тоном приказал тот и повернул своего коня на запад.

Никто больше не пытался его ослушаться.

Иван, не раз бывавший в этих краях, хорошо ориентировался, и через несколько дней глазам путников предстали далекие и загадочные силуэты замков.

– Буда, – буднично пояснил Шига, заметив, с каким интересом его спутники рассматривают укрепления. – Это – на той стороне, а мы найдем купчину в Пеште, – и он показал рукой на неясные силуэты домов, таявших в мареве июльского дня.

• Предыдущая
• 29/82
• Следующая