Месть Аскольда - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/82
• Следующая

Даниил не ответил, он встряхнул жбанец. Тот был пуст.

– Ольга, – зычно крикнул князь.

На пороге тотчас появилась знакомая девушка.

– Слушаю, княже, – игривым голосом пропела она.

– Налей-ка, – он протянул жбанец и, притянув к себе, чмокнул девицу в щечку. Та зарделась.

– Будет, князь, – схватив сосуд, она поспешно удалилась.

От дядьки не ускользнуло, каким теплым взглядом князь проводил девушку. Он не удержался и вторично крякнул.

– Хороша! Ох, хороша! – произнес князь. – Прямо запала в сердце.

– Признаться, мало кто устоял бы перед такой.

– Эх, грехи наши тяжкие, – вздохнул князь.

– Я, почитай, вторую жизнь живу, а и то не знаю, как устоять от такого греха.

– Ай да дядька, ну молодец! – захохотал Даниил. – И много ли в твоей жизни было таких грехов?

– Со счету сбился, – хмыкнул старик, поглаживая усы.

Они долго еще веселились, подтрунивая друг над другом. Насмеявшись вдоволь, дядька, отхлебнув только что принесенного квасу, спросил, лукаво поглядывая на князя:

– Ты мне, Данилушка, давеча не ответил, от кого же ты тут хорониться собрался: от татар аль от Михаила?

На светлое чело князя набежала тучка.

– Если честно тебе сказать – не о том думка. Пока мы тут друг другу глотки грызем, Европа сильно поднимается. Видел бы ты их города! Все – сплошь камень. Столетия будут стоять, и ни черта им не сделается. А крепостные стены какие! Не чета нашим. Из камня тоже кладут. Высоченные! Шапки с головы валятся, когда наверх смотришь. Мне думается, ближе к ним мы должны жить.

Дядька подозрительно воззрился на Даниила:

– Может, ты и прав, Бог тебе судья, но свое хаять негоже. Камень! Ишь, невидаль какая. Сколь отмаяться надо, чтобы его добыть, да не везде он имеется. Камень! Ишь ты… Веру свою не вздумай продать!

Даниил эту реплику Мирослава оставил без внимания. Вместо этого он, задумчиво глядя вдаль, ответил:

– Почему ты не спросишь, для кого я строю этот город?

Мирослав удивился:

– Как для кого? Для своих, для галичских.

Не отрывая взора от окна, князь покачал головой:

– Галичане будут жить, где живут. Сюда привезу немцев – мастеров. Пусть делают лучшее на Руси оружие да нас уму-разуму учат. Жидов поселю. Пусть торговлю ладят. Они это умеют. Да еще, пожалуй, армян позову. Гроши рекой потекут в мою мошну.

– Держи шире! Народ этот плутоват, – предупредил дядька. – Без выгоды затылок не почешут… А нас, русских, ты сюда, значит, пущать не желаешь?

– Всем места хватит. Смотри, – Даниил кивнул на окно, – какие дали пустуют. Приезжай и живи. Чем больше будет у нас народу, тем легче будет борониться от любого ворога. А уж с тугой мошной нам и сам черт будет не страшен!

Взгляд Мирослава подобрел. Он по-отцовски любовно посмотрел на Даниила.

– Простые слова говоришь, Данилушка, а умные. Я с тобой согласен. Чем крепче князь, тем больше у него друзей.

– И ты верные слова глаголишь. Вот тебе и мой ответ на вопрос, боюсь ли я Михаила. Мириться с ним хочу. Зима скоро подкатит, могут гости незваные объявиться. Надо бы забыть обиды. Вдвоем легче будет устоять перед супостатом.

Он еще хотел что-то сказать, но раздавшийся за окном шум заставил прервать речь. Даниил выглянул в окно и увидел, как от дома быстро удаляется чья-то тонкая, со знакомыми чертами фигура.

– Эй, – крикнул он. – Ты кто?..

Но человек только прибавил шагу.

Неудачи последних дней несколько надломили волю трех друзей. Да и местный народец оказался не очень гостеприимным – куска хлеба не выпросишь. Несколько дней пути не дали никаких результатов. Иван дотошно расспрашивал каждого встречного на корявом венгерском, но в ответ все лишь отрицательно качали головами. Осознав бессмысленность своих расспросов, Шига загрустил и замкнулся.

Не выдержав молчания, Зуб заговорил, с трудом подбирая слова. Это было видно по тому, как напряглись желваки на его загорелом исхудавшем лице.

– Я, други, вижу, что купца мы не найдем. Хоть и тяжко, но придется вертаться домой. Прости нас, Аскольд.

Никто больше не возражал, и друзья молча развернули коней. Лица у всех были суровые.

К вечеру Кулотка вдруг остановил товарищей:

– Тс-с-с!.. Ржут чьи-то кони, – пояснил он.

В этих глухих местах жилья не было, и поэтому ржание чужих лошадей ничего хорошего не сулило.

Укрыв своих скакунов в небольшом леске, друзья выбрались на опушку и стали ждать. Первым появление небольшого отряда заметил остроглазый Кулотка.

В сгущающихся сумерках лиц всадников было не разглядеть, зато хорошо стали слышны голоса. По блеску мечей и щитов, взятых наизготовку, друзья догадались, что приближающиеся воины в любую минуту готовы вступить в бой. Неужели напали на их след? Неужели опять плен?

– Разбойники не могли далеко уйти, – донесся до них чей-то голос. Говорили по-русски.

– Смотрите, следы ведут к околку.

– Окружай! – прозвучал приказ.

Прозвучавший властный голос показался знакомым. Шига первым признал своего хозяина.

– Путята, Путята! – завопил он, выскочив из кустов.

Путята, приглядевшись и узнав своего возницу, отбросил меч и соскочил с коня. Он бросился навстречу Ивану.

– Шига! – радостно вскричал купец, обнимая его. – Как?! Откуда?.. Что случилось?..

Когда удивление от внезапности встречи прошло, Путята заметил подошедших к ним Зуба и Кулотку.

– А где Аскольд? – был его первый тревожный вопрос.

Лицо Шиги мгновенно преобразилось, и следы глубокой печали отразились на нем.

– Убит?! – выдохнул купец.

Иван покачал головой.

Слушая сбивчивый рассказ Шиги, дополняемый изредка замечаниями Зуба, Путята не перебивал. Зато когда Иван закончил, обрушился на троицу с гневными обвинениями:

– Мать вашу!.. Бросили его одного, а свои шкуры спасли?! Убить вас мало!

Эти слова взорвали Зуба:

– Окстись, купчина! Мы не бросали Аскольда! Но сами, одни, ничего не могли сделать. Велика там сила, потому и искали тебя.

– Надо же, они искали меня! И куда ж вы, милые, тогда путь держите? Уж не в родную ли сторонку? Что, на лежак потянуло?..

– Не обижай зазря, Путята, – голос Зуба задрожал. – Много ли навоюешь голыми руками? Сам помозгуй. Давай лучше сообща думать, как Аскольду помочь.

– Зуб дело говорит, – встрял Иван.

А купец и сам, поостыв малость от внезапно нахлынувшего гнева, крутил уже в голове, где взять помощь. Пока на ум ничего путного не приходило.

– А что, если обратиться к Кадре? – вспомнил вдруг Шига одного именитого венгерского купца, пользовавшегося среди сотоварищей авторитетом.

– А, пустое, – махнул рукой Путята. – Этот бздюха только с виду такой важный. Внутри – одна пыль.

Шига и Путята долго еще перечисляли фамилии именитых купцов, да подходящих все не находили. Охотников идти супротив хана полоцкого из знакомых никого не было: кто не хотел рушить завязавшейся дружбы, кто ждал для себя выгоды, а кто и откровенно побаивался. Как ни крутили, ни вертели, а дорога вела только к «бздюхе». Ибо он был вхож в королевский двор, а без такой ощутимой поддержки рассчитывать на освобождение Аскольда не приходилось. Обвинение в убийстве родственника хана выглядело весьма серьезно, хотя племянничек сам был виновен в собственной гибели, первым напав на русских. Но как доказать это венгерскому королю? И захочет ли его королевское величество, даже если удастся убедить его в невиновности Аскольда, шевельнуть хоть пальцем для защиты какого-то уруса?

Был, конечно, проверенный способ – золото, – да где ж его сейчас взять? Правда, в Чернигове у Путяты есть золотишко, но, Бог ты мой, на это же нужно время. А жизнь Аскольда, как понял купец из рассказа недавних половецких пленников, висит на волоске и может вот-вот оборваться. И коль уж времени для возвращения домой нет, остается одно: бздюха.

– Все. Была не была. Вертаем назад! – прозвучал приговор купчины.

• Предыдущая
• 38/82
• Следующая