Кровь и Пламя (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 50

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая

— Никого — качнул он головой.

— Никого — поддержал его второй, ловко спустившийся с высоченного древнего дуба в несколько обхватов толщиной.

— Никого — вздохнул третий, быстро спускаясь с того самого холма, за чьей земляной тушей густо дымил большой костер.

— Смените их — велел Рикар, почти наугад тыча пальцем, и следующая тройка воинов разбежалась в разные стороны, намереваясь высматривать подкрадывающегося противника. Остальные занялись лошадьми — особенно теми что все еще дрожали после изнурительного бега по пресеченной местности.

Я прислонился стальной спиной к старому дубу, снял шлем, уперся затылком в бугристую кору, прикрыл глаза. Жить хорошо… легким поскрипыванием старик дуб согласился со мной, подтверждая мою мысль. Он много видал на своем веку этот древесный великан,… хотя каком там «веку» — дереву никак не меньше нескольких сотен лет.

Встрепенувшись, я открыл глаза и уставился в небо — там виднелась медленно приближающаяся темная точка. Вскоре стало ясно, что это довольно крупная черная птица усиленно машущая крыльями. Один из моих сопровождающих схватился за лук, но коротким окриком я его остановил и шагнул вперед. Я уже живо ощущал бьющуюся в птичьем тельце сдвоенную жизненную силу. Это не просто лесная птаха пролетающая мимо по своим делам. Хорошо, что мы скрыты ветвями деревьев и дымовым столбом.

— Всем спрятаться! — мой голос звучал уже из-за толстого дубового ствола.

Миг! И весь отряд будто испарился. Вокруг костра не осталось никого, издалека тихо доносился приглушенный топот уводимых прочь лошадей. Сейчас ворон спустится ниже… сделает круг вокруг костра…

Нет. Я ошибся. Навестившая нас черная птица не стала летать кругами, не стала ничего высматривать. Она даже зловеще каркать не захотела.

Черный ворон попросту опустился на покрытый зеленым мхом камень неподалеку от костра, встряхнула крыльями, повела по сторонам головой, разинула клюв и заговорила, выплевывая слова четко и с явным оттенком презрительности:

— Считаете меня идиотом?

Какой знакомый голос…

Ш-ш-шах!

А затем мерзкий плеск… тлеющий костер противно зашипел, стараясь испарить ударившую по нему красную жижу, в воздухе запахло паленым пером и жареным мясом.

Все произошло быстро — сначала с шелестом на вороне дыбом встали все перья, после чего его тело раздулось… и лопнуло… во все стороны разлетелась кровь и кусочки мяса.

— Чтоб тебя! — выругался я, выходя из-за дуба и резко опуская металлический сапог на уцелевшую птичью голову отлетевшую в мою сторону. Под ногой едва слышно хрупнуло. Лежащие вокруг камня кусочки плоти дергались, пара обрывком мяса старалась отползти прочь от костра.

— Сожгите всю эту мерзость — велел я — И тела гоблинов туда же. А потом… потом затушите этот чертов позор!

— Если не Тарис, то Риз — успокаивающе прогудел Рикар — Они много повидали, господин. Обхитрить их тяжело.

— Ты знал, что так выйдет?

— Нет. Но предполагал. Однако почему не испробовать? И старик порой при бритье по щеке кровь пускает.

— И на старуху бывает проруха — перефразировал я — Чтоб их! Час отдыха! А затем следуем за ними дальше!

— А если Тарис идет дорогой ведущей прямо в ад, господин?

— Значит, доведем его до самого входа и поплотнее захлопнем за ними ворота! — отрезал я — Куда же он ведет свои войска? Да еще так быстро?

— Хорошо, что быстро, господин — хищно усмехнулся Рикар — Шурды ходоки никудышные. Скоро начнут падать и дохнуть. А мы добьем тех, кто еще не подох. Эй! Оглохли что ли? Привал! И тащите тех дохлых тварей сюда! Пора их обратить в уголья!

Отступление восьмое.

Седобородый. Седовласый. В белоснежном балахоне. Подпоясанный широким красным кушаком. Стоящий босыми ногами на стылом камне — чисто выметенном силами простых монахов. Вокруг старца руины… с первого взгляда уже и не понять, что было здесь построено раньше, в минувшие века… Взор угадывал очертания просторного внутреннего двора, остатки толстых каменных стен, разрушенные остовы внушительной центральной постройки. И все это размещалось не где-нибудь, а на вершине величественной горы возвышающейся над равнинной местностью. Внизу лишь лес, да редкие прогалины. Видно несколько рек обтекающих по бокам давно уж ставшую безымянной гору. Немногим живущим ныне людям удалось увидеть знаменитую некогда гору на своем веку. Но многие о ней слышали.

Святогорье. Так называли ее в далеком прошлом. Монастырь, церковь, обширные постройки, мощенные камне дороги и дворы, глубокие подвалы, высокие башни и почти непрестанный звон многочисленных колоколов — вот каким было Святогорье ранее. А сейчас это лишь заросшая сорным кустарников высокая гора с жалкими остатками закопченных каменных построек.

Святогорье было разрушено войсками Тариса. Здесь погибло десять тысяч людей… — не только воины и церковные служители, но и обычные селяне, горожане — все они прибыли сюда в поисках защиты, пытались спрятаться за толстыми каменными стенами и горячими молитвами Создателю. Не помогло.

Войска Тариса обрушили на Святогорье каменный и огненный град. Осадные машины без продыха работали несколько дней. А затем на приступ пошли утомленные ожиданием воины и нежить,… однако все пошло наперякосяк. Проклятая нечисть смогла приблизиться лишь на расстояние полета стрелы, после чего ее начало корчить и корежить, прибивать к земле, обжигать невидимым огнем — невзирая на разрушенные стены и церкви святая сила никуда не ушла, осталась здесь, на вершине Святогорья. Но слишком много было врагов. И слишком мало оставалось защитников. Великая церковная обитель пала пред темным натиском, после чего армия Тариса ушла на восток, оставляя за собой полыхающую гору.

Не восстал из мертвых никто — все они почили в благостном упокоении.

Тянулись века. Покрывались нанесенным песком, травой и мхом останки павших и непогребенных.

Росли цветы на их костях.

Долгое, очень долгое время никто не приходил в это место — разве что изредка проносились мимо темные шурды верхом на покоренных сгархах, да иной раз забредали сюда дикие звери.

И вот сейчас Святогорье ожило… посреди главного двора, на небольшом пятачке очищенном от мусора и от бережно, с великим почтением убранных желтых костей, стоял величественный старец, воздев руки к солнцу. Беззвучно шевелились его губы, торжественно звучала общая молитва вставших вокруг него священников и монахов.

Больше часа пели они,… больше часа напитывался седой старик щедро и по собственному желанию отдаваемой ему силой — и от святых камней и от читающих молитву монахов исходила необходимая мощь.

А затем вскинул старик голову вверх и спросил самую простую и самую сложную вещь: «Тарис Ван Санти?».

Беззвучный и крайне мощный всплеск силы заставил всколыхнуться если не весь мир, то все Святогорье — гора содрогнулась от основания до самой вершины. Больше не произошло ничего — если не считать того, что все присутствовавшие здесь люди один за другим поворачивали голову в одну и ту же сторону — на юго-запад. Отныне они знали. Знали абсолютно точно. Им открылось направление куда следовало направить стопы. И они были готовы пуститься в путь… но не сейчас. Чуть позже. Ибо сначала надо наконец отдать должное давно погибшим людям и провести все погребальные церемонии.

Прямо во дворе будет сложен огромный погребальный костер. И на ложе из сухих ветвей и свежей хвои возлягут останки всех кто отдал здесь жизнь. А рядышком, на самом краешке, возляжет седой с благостным успокоенным лицом — тот самый старец проведший тяжкий ритуал. Тот кто вобрал в себя всю собранную силу и отдал ее без остатка — включая и капли собственной силы, те крохи что оставались у седого старца из ордена Искореняющих Ересь.

Когда начал наступать закат, когда за низкий горизонт начало опускаться солнце, на вершине Святогорья разом полыхнуло огромнейшее пламя огня. Свет зарева был виден за многие лиги.

Вновь зажглись огни на высокой вершине.

Вновь зазвенели торжественные молитвы.

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая