Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 2

– про фольклор ничего скажу – с фольклором разве поспоришь?

А вот на «сухопутности» адмирала Колчака хотелось бы остановиться по-подробнее. Александр Васильевич Колчак, по слухам потомок принявших православие турок, имел в обеих ветвях своего рода донских и черноморских казаков, а со стороны отца – ещё и несколько поколений флотских артиллеристов. В выпускном классе Морского кадетского корпуса гардемарин Колчак числился «по первой ступени успеваемости», однако отказался от неё в пользу однокашника, которого полагал более достойным – всё дело в том, что знания Колчака в минном деле оставляли, по его мнению, желать лучшего. Будущее покажет, что мнение это было весьма и весьма ошибочным…

Но, хоть и «со второй ступени», мичман Колчак выпущен был «по первому разряду» и службу начал, продолжая артиллерийские традиции семьи – на канонерских лодках и крейсерах. Пройдя на них воды двух океанов – Индийского и Атлантики. Но мечтой его было попасть на современный и мощный ледокол «Ермак», к постройке которого приложил силы легендарный на флоте адмирал Степан Осипович Макаров, и отправится под его же командованием в воды Арктики. Но, уже лейтенантом, Колчак получил назначение на броненосец «Петропавловск» и отправился к берегам третьего в своей жизни океана – Тихого. Где спустя некоторое время и получил согласие Императорской Академии наук на участие в полярной экспедиции. Но уже под руководством Эдуарда Васильевича Толля. И там, в водах четвёртого за недолгую службу Ледовитого океана, лейтенант Колчак, как мы уже знаем, оказался отнюдь не бесполезен. Больше того – участие Колчака в этой экспедиции было прервано необходимостью его возвращения к служебным обязанностям военного моряка. Что неожиданным образом вызвало необходимость в ещё одной полярной экспедиции – пеший поход вглубь Арктики склонного к авантюрам Толля терпел бедствие. Колчак сам разработал план спасательной экспедиции, который, отвергнув план самого Макарова, утвердила Академия наук, и сам же её и возглавил. Но Макаров «был» с ним, по сути, безотлучно – трудам адмирала по теории минной войны Колчак посвящал всё своё свободное время…

С началом русско-японской войны Колчак заторопился на «Петропавловск». Тем более, что на его борту находился штаб и самого Макарова! Но именно его решением Колчак был переведён вахтенным начальником на крейсер «Аскольд» и… чудом избежал смерти – вскоре «Петропавловск» подорвался на японской мине и прославленный адмирал погиб вместе с ним. С этого момента минная война стала почти делом жизни лейтенанта Колчака – он добивается перевода на минный заградитель «Амур», с трапа которого сойдёт уже командиром миноносца «Сердитый».

Человеку непосвящённому может показаться, что пришедший на флот молоденький мичманок командиром какого-нибудь артиллерийского плутонга так себе, ни шатко, ни валко, и добирается по выслуге лет до командирского кресла на ходовом посту. Ан нет – прежде, чем взяться за ручки машинного телеграфа, по службе приходится покувыркаться основательно. И апофеозом этих «кувырканий» является «собачья» должность старпома – буквально во всех смыслах собачья. Да ещё и под пристальным вниманием «отцов-командиров» – офицеров штаба флота. Потому-то командиров плутонгов на кораблях много, а в командиры этих кораблей выходит из них не каждый. Далеко не каждый…

Служба на миноносце началась напряжённая – та, о которой лейтенант Колчак и мечтал: бессменные, многосуточные дежурства на внешних рейдах по защите аван-портов и береговых укреплений, скрытные ночные рейды на постановки минных банок, траление мин противника под его ураганным огнём, рысканье по вражеским коммуникациям ради одного-единственного торпедного залпа, яростные артиллерийские дуэли, уходя от преследования… И – странное дело – Колчак, никогда при жизни адмирала Макарова не являвшийся его учеником в классическом понимании этого слова, был им признан на флоте безоговорочно! Но война есть война – ранения… госпиталя… Профессиональный, промозглый, «родом» ещё из Арктики, флотский ревматизм. Снова госпиталя. Временное списание по здоровью на берег… И – снова артиллерия: грамотная организация артиллерийской обороны Порт-Артура на вверенных ему участках! Потом – снова ранение, снова – госпиталь… Сдача Порт-Артура. Плен.

По возвращении из плена – снова госпиталь и длительный отпуск. Колчак с головой погружается в научную работу, систематизируя свои записи двух полярных экспедиций. Есть мнение, что занялся он этим исключительно из чувства вины перед другим величайшим исследователем Арктики – адмиралом Макаровым, план которого по спасению экспедиции барона Толля был отвергнут в пользу плана Колчака, но экспедицию, тем не менее, спасти так и не удалось. Пусть так. Но материалов-то оказалось столько, что для изучения их при Академии наук была создана специальная комиссия, работавшая с ними вплоть до 1919-го года! Самим же Колчаком до начала I Мировой войны на их основе было составлено несколько географических и климатических таблиц, издано более десятка монографий, написано множество статей…

В 1906-ом году Колчак приглашается принять участие в работе воссоздаваемого Главвоенмора – Главного Морского штаба. Вы вдумайтесь: не штабс – обер-офицер всего навсего! Лейтена-а-ант!.. И, не имея академического образования и не будучи в списках офицеров, причисленных к Генеральному Штабу, Колчак параллельно приступает к преподавательской работе в Морской Николаевской Академии!!! Лекции его вызывали такой потрясающий интерес, что его наперебой стали приглашать выступить в офицерских собраниях флотских частей и соединений. А после публикации в «Морском сборнике» его статьи «Какой нам нужен флот» Колчак был приглашён для прочтения доклада на заседание Государственной Думы. Эффект от него был совершенно непредсказуем – лейтенант Колчак стал постоянным членом думской комиссии по обороне, не будучи её депутатом!

Задачи перед флотом стояли чудовищные по сложности – в русско-японской войне Россия потеряла львиную долю своих боевых кораблей из состава Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов, входивших в состав эскадр под командованием адмиралов Рожественского, Небогатова, Макарова и сменившего его после его гибели адмирала Алексеева. Лучших, смею сказать, кораблей – кораблей, сумевших успешно преодолеть путь от Кронштадта и Севастополя и аж до самого Порт-Артура.

Всё это необходимо было воссоздавать. И именно планирование и организация воссоздания морской мощи империи и выпали на долю лейтенанта Колчака. В немалой степени благодаря и его стараниям на российских стапелях были заложены линкоры типа «Севастополь», дредноуты типа «Измаил», легендарные, не имевшие аналогов во всём мире эсминцы типа «Новик», качественно новые подводные лодки. Флотский историк Хандорин утверждает, что «все линкоры, половина крейсеров и треть эсминцев советского Военно-морского флота, в 1941-ом году вступившего в Великую Отечественную войну, были построены именно по этой программе»…

В 1908-ом году Колчаку был пожалован чин… капитана второго ранга! Во как: из лейтенантов – в кавторанги!!! И «продвинутые» критики «правителя омского» из более поздних «знатоков отечественной истории» немедленно возопили, что Колчак – не более, чем выскочка, которого в его головокружительной карьере, несомненно, продвигала чья-то «невидимая рука». Для нашего современника – скачок действительно гигантский. Но давайте рассмотрим, насколько. Первым офицерским званием на Российском Императорском флоте было звание мичмана, которое соответствовало нынешнему воинскому званию лейтенант. Вторым званием было лейтенант, соответствовавшее нынешнему старшему лейтенанту. Вот его-то и носил Александр Васильевич Колчак вплоть до 1908-го года. А дальше начинается чехарда – следующим воинским званием в современном флоте является капитан-лейтенант, соответствующий нынешнему армейскому капитану или штабс-капитану тех времён. Так вот штабс-капитаны тогда были, а капитан-лейтенантов – не было! Не везло при царе-батюшке кап-леям-то – то вводили их, то отменяли, то снова вводили. А Колчаку вот как раз «повезло» – в 1908-ом году звания капитан-лейтенант не было, а в 1910-ом раз – снова ввели! По артикулу 1915-го года опять было отменять собрались, да весь артикул какой-то кривой вышел: «первая империалистическая» уж вовсю шла – не до артикулов…