Нити судьбы - Шхиян Сергей - Страница 57

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая

— Ну, и о чем вы хотели со мной говорить? — спросил он умиротворенным голосом, каким обычно говорят с детьми или тяжело больными.

— Вам придется мне рассказать, что случилось сегодня утром.

— Что значит... Я уже говорил, что ничего не случилось. И мне кажется, вам лучше отсюда уйти, — теперь уже холодно, ответил он, — нельзя быть таким навязчивым!

— Я, кажется, не прошу у вас ничего особенного, — начал я, с отвращением сознавая, что голос у меня начинает звучать просительно, — мне нужно всего на всего узнать, что здесь происходит и почему вы все темните...

— Молодой человек! Что вы себе позволяете! — начал генерал, потом поправился. — Вы сами не понимаете, что хотите. И почему вы решили, что я должен заниматься вашими проблемами?

— Вы еще помните, что я вчера спас вам жизнь? — начиная по-настоящему злиться, спросил я.

— Ну и что, разве я спорю, только при чем здесь это? И прошу запомнить, я всего на всего слуга закона и не могу переносить свои личные отношения, — он замялся, не находя нужных слов и кончил с офицерской прямотой, — если совершил преступление — имей мужество нести за это ответственность!

— Понятно, — сказал я, — а теперь рассказывайте, что произошло, пока я спал.

— Нечего мне тебе рассказывать, — перешел на «ты» почти интеллигентный генерал, — дом окружен, и самое лучшее для тебя — сдаться правосудию! Я, возможно, и замолвлю словечко, но отвечать тебе за содеянное всё равно придется по всей строгости закона. Учти, чистосердечное признание и раскаянье смягчают участь!

— Учту, — пообещал я, — а теперь рассказывай все подробно и не крути.

— Нечего мне рассказывать! — сердито ответил он. — Когда стало известно, что ты скрываешься в этой квартире...

— От кого стало известно и кому? — перебил я его наводящим вопросом.

— А если от меня? Или ты думаешь, что я, генерал милиции, стану покрывать государственного преступника и террориста?

— Понятно, значит, заложил меня ты.

— Не нужно, не нужно таких слов! — жестко сказал он. — Что значит «заложил», мы с тобой что, криминальные подельники?! Я только выполнил свой долг и доложил руководству, где скрывается... Где ты прячешься от возмездия!

Я всегда знал, что спорить на нравственно-этические темы с генералами — самое последнее дело, потому опустил свою оценку его поступка и перешел к конкретному допросу:

— Кто блокировал дом?

— Понятно кто, наш ОМОН, а на что ты рассчитывал?

Ни на что подобное я не рассчитывал и попенял себе за легкомыслие и неосторожность. Мне вчера показалось, что этот Перебатько относительно приличный человек, но я ошибся.

— Если не хочешь усугубить свою вину и подставить хозяев, то лучше сдайся, — продолжил он. — Всё равно мы тебя возьмем, только за одно ОМОН разгромит квартиру, и Дашку посадят как твою сообщницу. Если у тебя есть хоть капля чести и совести...

О совести он помянул зря.

В таком контексте это прозвучало слишком вызывающе.

— Совести в твоём понимании у меня нет, и никогда не было, — разочаровал я его, — а выведешь отсюда меня ты. Долг платежом красен.

— Вывести тебя? — засмеялся он. — Кто это заставит меня сделать? Не ты ли?

— А кто же еще? Конечно я.

Александра Богдановича такая самоуверенность окончательно развеселила, он опять засмеялся и посмотрел на меня весело, почти с восторгом.

Я его радость не разделил и стоял над ним, как грозный рок.

— Ты, вообще, представляешь, что несешь? — поинтересовался он. — Ты знаешь, с кем говоришь?! Это конечно прикольно, но всему есть мера. Да тебя пришьют, как только ты отсюда высунешь нос!

— Это вряд ли, — небрежно ответил я. — Видишь дырки на груди? Это автоматная очередь и, как видишь, ничего, жив-здоров. Ты и правда поверил в бурятского шамана? Я, друг Саня, пришелец из другого времени и убить меня здесь просто невозможно. Твои омоновцы разве что мне одежду могут испортить. А вот я, когда вернусь в наше время, выловлю тебя недоделанным курсантиком, и выдеру тебе из жопы ноги.

— Ты из другого времени? — не поверил он. — Такого просто не может быть! Время это время, и никто не может...

— Многие могут. Ты думаешь, Моргунов откуда взялся? Я его последний раз двести лет назад видел. Тогда он от меня ушел, теперь... Ну, это не твои заботы. Тебе, если хочешь остаться в живых, нужно меня отсюда вытащить. Это твоя главная задача.

Перебатько посмотрел на меня мудрым взором старого, опытного человека и усмехнулся:

— Зачем же тебе, чтобы меня поймать, возвращаться назад в прошлое, когда я вот он здесь! Попробуй справиться, а я посмотрю, как это у тебя получится!

Я, честно говоря, не понял, чего ради он меня провоцирует. Однако Перебатько тотчас все объяснил:

— Все оружие в квартире, дорогой «пришелец», давно заблокировано! Так что у тебя есть один выход — сдаться!

— То есть, как это заблокировано? В каком смысле?

— В самом прямом! Чудо современной техники! Во всём этом доме невозможно ни из чего выстрелить, здесь не сможет ничего взорваться, так что рассчитывать тебе просто не на что!

Он даже подмигнул мне, довольный произведённым эффектом. Всегда приятно оказаться победителем!

— Разве я что-нибудь говорил о взрывах и стрельбе? — безо всякой рисовки, удивленно, спросил я. — Зачем мне, старый хрен, нужно оружие, когда я могу голыми руками свернуть тебе шею.

— Это я старый хрен! — вскинулся генерал, — да я тебя на одну руку положу, другой прихлопну!

Он вскочил со стула и встал в какую-то восточную боевую позу, выставил вперед скрюченные руки и начал переступать на месте, поводя плечами и бедрами. В трусах с кривоватыми ногами и варикозными венами, Перебатько выглядел не очень грозно, но мне было не до выяснений, кто из нас круче и сильнее.

— А такое ты когда-нибудь видел? — поинтересовался я, вытаскивая кинжал. — Работает безо всякой электроники!

Афганский кинжал, добытый мной в бою, выглядел, прямо скажу, страшновато. На востоке знали, чем и как напугать противника: кривой, со сходящим в острие клинком, он тускло блестел смертью.

Генерал прервал свой боевой танец и отступил. Лицо его, как и вчера после пожара, посерело, сделалось старым.

— Ты не посмеешь меня тронуть! Меня, старого человека?! Никогда. У тебя рука не поднимется! — негромко сказал он побелевшими губами, потом не удержался от угрозы. — Тебе это даром не пройдет!

— Какая мне разница, сколько зарезать гадов, одного или десяток? — грустно сказал я, примеряясь куда лучше ударить клинком. — Семь бед, один ответ! Всё равно мне отсюда живым не выбраться, а помереть с тобой за компанию будет не так обидно.

— Погоди, погоди, — бормотал Перебатько, отступая, — что мы звери, ведь всегда можно договориться!

Я уже не раз наблюдал, как многие люди, облачённые властью, оставшись без полномочий и помощи холуев, терялись в самых простых ситуациях, Привычка загребать жар чужими руками полностью лишала их даже самых элементарных навыков самозащиты. Бывшие почти всегда ломаются первыми и опускаются ниже всех прочих.

— О чем нам с тобой говорить, я тебе больше не верю. От тебя кроме пакостей всё равно ничего не дождёшься, — грустно сказал я. — Зачем мне иметь за спиной пятую колону!

— Погоди! Ну что ты выделываешься! — начал он и тут же заюлил. — Ты не знаешь, я очень большой человек! От меня многое зависит! Если ты меня грохнешь, то сделаешь большую ошибку! Ты не думай, я хороший человек! — торопливо говорил он, отдаляя завершающий штрих наших отношений.

— Вижу, я спас тебе жизнь, а ты меня продал даже не за тридцать серебреников, а просто так.

— Ошибся и признаю! — заговорил он, проникновенно предано заглядывая в глаза. — Да, это была моя большая ошибка! На ошибку имеет право каждый! Скажи, что делать и я все для тебя сделаю! А тебя правда пуля не берет?

Мне кажется, осуждать Александра Богдановича, не скажу за трусость, скорее за некоторую робость, которую он проявил в этот момент, будет не совсем корректно. Стоит только представить нашу с ним себе ситуацию, и каждый здравомыслящий человек признает, что сохранить хладнокровие, когда на тебе надеты не первой свежести трусы, а на тебя наступает заросший щетиной жлоб со здоровенным кинжалом в руке, очень не просто.

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая