Нити судьбы - Шхиян Сергей - Страница 61

• Предыдущая
• 61/67
• Следующая

— Сабля? — удивленно спросил Александр Богданович. — Какая еще сабля?

— Саша, как тебе не стыдно! — строго сказала бывшая соседка.

— Ты имеешь в виду ту самую саблю? — тотчас нашелся генерал. — Я о ней уже и думать забыл. Когда это было!

— Постарайся все-таки вспомнить, — попросил я, — она имеет для меня большую ценность.

— Большую ценность? — удивился он. — Да ты что, обычная дешевая подделка, таким цена рубль кучка. Я передал ее на хранение...

— Вспомни о маме, — посоветовал я.

Удивительно, но Перебатько смутился. Он растеряно посмотрел на Марину, но прежде чем мне ответить, спросил, где Эля.

— Пошла в магазин, — ответила она. — Так что с саблей?

— Дома она у меня, в оружейном шкафу. Я ее как туда поставил, так и забыл... Ты не думай, мне чужого не нужно, я тогда ее случайно взял. Верну в целости и сохранности.

— А вот и я, — сказала Электра, входя в комнату. — Сейчас буду вас кормить завтраком.

— Я кофе хочу, — сказал генерал. — У вас тут можно достать приличный кофе?

Пока Эля готовила в прихожей на крохотной электрической плитке завтрак, обретённый отец расспрашивал её о жизни. Я, воспользовавшись моментом, отвел Марину к окну и попросил рассказать всё, что она знает о последнем появлении в нашем времени мой жены.

— Так это когда ещё было! — удивилась она. — Ещё до Элькиного рождения. Я тогда как раз с Нееловым развелась. Слушай, Крылов, я вот никак не пойму, почему ты всё время от неё бегаешь? Алька такая душевная баба, жил бы с ней и радовался!

— Не бегаю я, совсем наоборот, никак не могу поймать. Почти год искал ее в семнадцатом веке, но так и не встретил. Мы с ней во времени почему-то постоянно расходимся. Я там, она здесь, я здесь, она неведомо где.

— Что значит неведомо где? Она сказала, чтобы ты её искал, — Марина задумалась. — Прости, не помню, ведь столько лет прошло. Но она что-то по этому поводу говорила... А ты что, правда, в семнадцатом веке был?

— Был, — подтвердил я. — Ты давай вспоминай, это для меня очень важно.

— Интересно, поди было в старину! И как там жизнь?

— Что значит «как», возьми учебник истории и прочитай. А, в общем-то, ничего хорошего: дикость, жестокость, набеги, грабеж, одним словом, смутные времена.

— Ну, у нас в России всегда смутные времена. Сейчас, что ли, многим лучше!

— Конечно лучше, даже сравнивать нельзя.

— Ну да, нельзя! Все время кого-то взрывают, стреляют, погромы, национальные волнения, короче говоря, сплошной терроризм.

— Может быть, ты и права, — подумав, сказал я и попросил, — давай о политике потом поговорим, а сейчас вспоминай, что мне Аля просила передать.

— Вспоминаю, только сам подумай, сколько лет прошло! Что-то она говорила о девятнадцатом веке.

Пока мы разговаривали, генерал общался с дочерью и, кажется, у них дело шло на лад, во всяком случае, за стол он сел со счастливой улыбкой. Я наблюдал за семейной идиллией, машинально глотал современную унифицированную пищу и решал, что делать дальше. Верить Перебатько я больше не стал, но другого выхода, как воспользоваться его помощью, у меня не было. Приходилось идти на риск.

— Вы можете узнать, кто разгромил квартиру наших друзей, и куда их увезли? — спросил я его после завтрака.

— Для этого мне нужна связь, — ответил он, намекая на отобранную вчера ушную раковину.

— Хорошо, — согласился я, возвращая ему приборчик, — но помните, шаг влево, шаг вправо, ну и так далее.

— Понял, не дурак, — сказал он. — Зря ты меня боишься, я не враг своей дочери!

Электре его слова явно понравились, и она улыбнулась папочке. Марина была настроена более скептично и только хмыкнула.

Генерал, вернув связь, тут же включился в работу. Первым делом он отменил собственный розыск. Только после этого распорядился провести расследование по делу Льва Николаевича.

— А я говорю, немедленно проверить по всем каналам! — кричал он.

Со стороны это выглядело забавно. Одно дело, когда говоришь в трубку, понятно, что с кем-то общаешься, совсем по-другому выглядит, когда кричишь просто так, уставившись в стену или потолок.

— Что значит, закрытая информация, — разорялся он. — От кого она закрыта, от меня что ли? Немедленно, вашу мать...

Мы втроем наблюдали за действиями представителя власти, и это ещё больше распаляло Александра Богдановича. Он явно хотел произвести впечатление на дочь и старался, как мог. Сначала у него ничего не клеилось. Как у нас всегда бывает, добиться от кого-нибудь толкового ответа оказалось очень не просто. Потом что-то сладилось, наконец нашелся чиновник, оказавшийся в курсе дела, и кончились переговоры неожиданно быстро. Генерал молча выслушал информацию и неразборчиво поблагодарил.

— Ну что, где они? — опередив меня, спросила Электра.

— У нас, — сердито сказал он. — Не у меня конечно, а в нашем ведомстве.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась девушка. — Значит, ты сможешь их отпустить!

Перебатько бросил на нее короткий, косой взгляд и потер заросший серой щетиной подбородок. Вид у него был немного встревоженный.

— К сожалению, не всё так просто, — сказал он и покачал головой. — Я всё-таки не первое лицо. Короче говоря, ваших друзей по приказу нашего министра отвезли в имение Вороновых. Выходит и он замазан, а корчил из себя неподкупного, — сказал он, скорее себе, чем нам.

— К каким Вороновым, тем самым? — спросила Электра.

— Да, тем самым. Не пойму, какое они имеют отношение... такие достойные люди...

Я молчал и думал. Теперь все сходилось в одну точку. Оказывается, не только я искал встречи с магистром, он делал то же самое. Похоже, начинался последний этап нашего противостояния. Меня магистр собрался поймать на живца.

— Папа, но ты же сможешь что-нибудь сделать? — спросила Электра, впервые назвав Перебатько отцом.

Он это оценил, смущенно кашлянул и благодарно на нее посмотрел. Я увидел, как сквозь маску лживости, черствости, привычной подлости, у него проступают человеческие черты.

— Попробую, дочка, хотя ничего гарантировать не могу. Похоже, у нас слишком сильные противники, не мудрено будет и шею свернуть.

— Вспомнила! — неожиданно воскликнула Марина. — Аля говорила о Наполеоне!

— Какой ещё Наполеон? — удивился генерал, — он то здесь при чем? Нет, Наполеон тут не в масть, это все Моргунов мутит. Только он мог так прижать министра.

«А что если пойти напролом, — думал я. — У меня есть гарантия, что я не погибну, надавить на Вороновых — единственная возможность разобраться с магистром. Оставаться в этом времени я не хочу ни под каким видом, не нравится мне ни пластмассовая пища, ни розовые раковины, ни голубые лагуны. Мне здесь вообще ничего не нравится и ничего не держит».

— Можно попробовать прозондировать почву, но для этого мне нужна свобода передвижения, — говорил Перебатько. — Есть у меня кое-какие зацепки и на министра... Конечно, Моргунов большая сила, но если натравить на него президента...

«Что имела в виду Аля, когда говорила Марине о Наполеоне?» — между тем думал я.

— Мне кажется, пока вашим друзьям ничего не грозит, ничего страшного, если посидят день, два, пока я наведу справки...

«Заберу у генерала саблю, это будет лучшая приманка для магистра. Намекну, что согласен обменять её на пленников, думаю, он обязательно клюнет. Только как его развести? У нас слишком разные возможности», — продолжал я строить планы реванша.

— Я сам могу съездить к Вороновым, — говорил, между тем, Перебатько, — мы хорошо знакомы, может быть, они пойдут на компромисс.

— Мне кажется, от них ничего не зависит, они только выполняют приказы. Впрочем... А если мне к ним попасть, скажем, как вашему шоферу? — спросил я.

— Не получится, — вмешалась в разговор Электра, — водителей на территорию не пускают, они ждут хозяев на дальнем въезде. Одному туда идти нельзя, там такая охрана! Да ты и сам видел. Говорили, что все, кто пытался пробраться через первую линию заграждения, взрывались на минах.

• Предыдущая
• 61/67
• Следующая