Нити судьбы - Шхиян Сергей - Страница 7
- Предыдущая
- 7/67
- Следующая
Апартаменты для гостей располагались во флигеле, размерам которого мог бы позавидовать иной особняк на Рублевском шоссе начала века. Построен он был в российской манере, под псевдо европейский замок, из красного кирпича, с круглыми башенками, ложными бойницами, украшенными кремлевскими зубцами, словом, типичная пошлая архитектура нуворишей конца двадцатого века. Можно было предположить, что раньше здесь жили владельцы имения, но когда построили новый дворец, приспособили «замок» для проживания гостей.
Мажордом дошел до арочной «средневековой» двери, закованной в стальную броню, и нажал кнопку звонка. Тотчас дверь распахнулась и из нее выпорхнула симпатичная девушка в длинном, очень узком старинного покроя платье, с рюшками и фестончиками, оживленном кокетливым белоснежным фартучком. Я ждал, что она удивится нашему виду, но девушка лишь лучезарно улыбнулась, сделала низкий книксен (хорошо хоть не придворный реверанс!) и пригласила нас войти. Мажордом, передав нас с рук на руки, посчитал свою миссию выполненной и остался во дворе, отвесив вслед почтительный поклон.
Мы вошли в гостевой дом. Да, похоже, в нашей стране научись красиво и комфортабельно жить! Конечно, гостевому флигелю было далеко до парадных покоев барского дворца, но всему, что я видел подобного раньше, до такой роскоши и великолепия было далеко.
Девушка между тем семенила впереди, плавно покачивая бедрами и плотно обтянутой тонкой материей круглой попкой.
Я покосился на Марфу. Кажется, она уже совсем перестала реагировать на окружающее и цеплялась взглядом хоть за что-то знакомое и понятное. Давеча не отрывая взгляда от ног управляющего, теперь от ягодиц горничной.
В середине большого зала девушка остановилась и с прежней сердечной улыбкой спросила, как нам предпочтительнее спать, вместе или порознь.
— Вместе, — быстро ответил я, не представляя, как Марфа сможет обойтись одна, без опеки и наставлений.
— У нас есть общая спальня, но она очень большая и неуютная, — сказала горничная, — я бы вам посоветовала две смежные спальни, если захотите, то между ними можно убрать стену. Там есть ложе и для собаки, — она так и сказал «ложе», а не место. — Если вам будет угодно, собаку можно поселить и отдельно.
— Хорошо, вам виднее, две так две, а собака останется с нами, — сказал я. — Здесь есть, где помыться?
— Конечно, — ответила девушка, скрывая удивление наивности вопроса, — при каждой спальне своя ванная комната. Если вы предпочитаете русскую баню или финскую сауну, то они в цокольном этаже, — она кивнула на уходящую вниз резную лестницу из седого дуба, — там же и бассейн, только, к сожалению, он общий.
— Ничего, мы как-нибудь обойдемся, — не без иронии, сказал я.
— Вот и хорошо, тогда окажите мне честь осмотреть свои апартаменты.
Меня удивила такая подчеркнутая, даже, витиеватая вежливость, но возразить было нечего. В конце концов, каждый монастырь имеет право на свой устав.
Мы пошли за горничной вглубь дома и, в конце концов, попали в наши комнаты.
Ладно, не буду дразнить читателей описанием роскошных интерьеров, мягкими персидскими коврами, огромными турецкими диванами, венецианским зеркалами, продуманной негой техногенной эры, все тем комфортом, которого так не хватало россиянам последнюю тысячу лет. Кто доживет до нового времени, сам все это увидит и оценит...
— Пожалуйста, располагайтесь, мы бесконечно рады, что вы оказали нам честь своим прибытием, — говорила, лучась доброжелательностью, горничная. — Если вам что-нибудь понадобится, я всегда буду, счастлива вам помочь. Я жду ваших приказаний в соседней комнате, меня можно позвать в любое время.
Девушка так и святилась искренним гостеприимством. От обилия впечатлений я слегка обалдел, и не спросил ее имени. Исправил оплошность, когда она уже выходила из наших апартаментов. Горничная почему-то смутилась, тревожно посмотрела по сторонам, но ответила:
— Меня зовут, Электра, но можно обращаться и без имени.
— Электра, красиво звучит, — отпустил я дежурный комплимент, смутно припоминая, что так звали дочь Агамемнона и Клитемнестры, ставшей излюбленной героиней греческих трагедий. — Вас так назвали в честь древней гречанки?
Девушка вопроса не поняла, во всяком случае, с ответом замялась. Потом все-таки объяснила:
— Маме это имя очень нравится, когда она была мной беременна, любила смотреть мультфильм об Электре.
В названии мультфильма было что-то знакомое, и я и нашел уместным задать вопрос, который в эту минуту пришел в голову:
— Если не секрет, в каком году вы родились?
Девушка опять непонятно чему удивилась:
— В десятом. О, я уже совсем старая!
— Неужели? Глядя на вас, и не скажешь, — лицемерно воскликнул я, — думал, вы много моложе.
Горничная комплименту улыбнулась, но без обычной профессиональной радости и торопливо ушла к себе. На вид девушке было лет тридцать, хотя выглядела она и правда неплохо. Получалось, что если мы попали в двадцать первый век, а не в двадцать второй, то сейчас середина сороковых годов. Не так уж далеко от нашего времени!
Пока мы разговаривали с горничной, Марфа как неприкаянная, стояла посередине спальни. Лишь только та вышла, зарыдала.
— Марфонька, что это с тобой? — спросил я, обнимая ее за плечи. — Не нужно плакать, у нас все хорошо. Посмотри, какая тут красивая светлица, а какие большие мягкие полати! Представляешь, как на них хорошо будет заниматься.... ну, этим самым...
— Да, тебе хорошо! — говорила она сквозь слезы. — У тебя других забот нет, как только на полатях нежиться! Ты видел, какие у здешних баб сарафаны, особенно у рыжей?! А посмотри, во что я одета! Не зря рыжая мне глаза корила!
— С чего ты взяла, что она тебя корила? — удивлённо, спросил я. — Ты же их языка не знаешь. Они совсем не о тебе разговаривали.
— Да, ты думаешь, я дура, и ничего не понимаю?!
То, что она не дура и все понимает, было ясно. Женщина женщину поймет и без второй сигнальной системы.
— Подумаешь сарафан! — попытался я ее успокоить, — Мы тебе самый лучший купим, красный в цветах! Шубу вывернем соболями наверх, все здешние бабы от зависти умрут!
— Не нужен мне красный, — сообщила мне Марфа, на время, забывая всхлипывать, — сейчас красное не носят. Мужички будут в таких, — она поискала в старорусском лексиконе слово, скорее всего означающее элегантность, не нашла соответствующего и объяснила по-своему, — мужички будут в барских поневах щеголять, а я воеводская дочь в красном сарафане?!
Слезы у Марфы разом высохли, она гордо распрямилась и задрала подбородок. В той одежде, что была на ней, жест выразительным не получился.
— С чего ты решила, что они мужички? — искренне поразился я такой оценке лощеной, рафинированной хозяйки и вполне цивильной горничной.
— С того! Ты хоть и окольничий, только видать из простых, и в родовой крови ничего не понимаешь! Что я благородную жену от холопьей бабы не отличу?!
— Ну, ты даешь! — возмущенно воскликнул я. — Аристократка, блин! Да мы таких в семнадцатом году!... Кровь у тебя голубая! Меня от ваших царей и князей уже с души воротит!
— А мне на ваши дворцы смотреть противно. В камне как, как... — она замялась подбирая сравнение, — ...как медведи живете и бабы у вас страховидные, и холопы у вас куцые!
— Да ты знаешь!.. — окончательно возмутился я.
— Баба смердит! — картаво заявил Полкан, явно, беря сторону Марфы.
— Это кто смердит! — закричал я. — Что ты понимаешь во французских духах лесная образина! Да, для вас собак лучший аромат тухлая рыба. Тоже мне эстет нашелся! Додумался же такое женщине сказать! Где тебя воспитывали?! В леску? Тьфу, черт, вы мне совсем голову заморочили. Не нравится здесь, можете спать во дворе, а я пошел в баню!
От возмущения я топнул ногой и ушел в соседнюю комнату.
В дверях тотчас возникла горничная:
— Что-нибудь нужно, милостивый государь?
— А это ты, Электра! Ты как относишься к говорящим собакам? — спросил я, возмущенно глядя на волчью морду выглядывающую из соседней спальни.
- Предыдущая
- 7/67
- Следующая
