Самозванец - Шхиян Сергей - Страница 59

• Предыдущая
• 59/92
• Следующая

Я собрался представиться, но меня опять опередил тот же чиновник с разбитым носом. Похоже, он уже пришел в себя и пользовался моментом привлечь к себе внимание государя.

– Разбойник и убийца, государь! Мы его уже месяц по всем лесам ловим, а он здесь в Москве оказался. Вот мы не жалея живота своего!..

– Что, этот разбойник сам пришел в вам в Разбойный приказ? – насмешливо спросил царь.

Однако чиновник не сумел разобраться в интонации и подтвердил:

– Сам, да еще и куражится, говорит: «Здорово, орлы!» – плачущим голосом подтвердил он. – Ни стыда у него, ни совести! Одним словом, вор и тать!

Самозванец внимательно меня осмотрел, усмехнулся и обратился к приказному:

– Смелый разбойник, а по виду не скажешь. А вы, его, значит, всем скопом?

– Так что же делать, государь! Когда он в прошлый раз тут был, то нас кнутом измордовал. Вон у Кощеева до сих пор след через всю харю остался!

Было похоже, царя рассказ о моих злодеяниях начал забавлять, и он подначил чиновника:

– Значит, он не первый раз приходит вас лупцевать?

– Не первый, государь! —начали оживать и другие приказные. – Спасу от него нет! Вор и тать! Как таких земля носит! На дыбу его надо! – зазвучали новые голоса.

– Ну, а ты что скажешь, разбойник? – обратился он ко мне.

Я еще не придумал, какой линии защиты придерживаться. Похоже, Лжедмитрий дураком не был, но царь на Руси – это даже не президент, одним словом, самодержец! Мало ли, что ему в башку втемяшится. Пришлось рисковать:

– Правду он говорит, бил я их тут недавно за нерадение.

Однако договорить мне не дали, вновь зачастил гнусавый чиновник с разбитым носом:

– Сознался! Сознался! – радостно закричал он, апеллируя к царю. – Он разбойник! Дворянскую семью в Замоскворечье зарезал! Дьяка посольского Якушева – зарезал, попа на Поганых прудах – зарезал, стрельцов на Калужской заставе целых восемь душ! – сладострастно перечислял он преступления убитого мной Версты, о которых приказные от меня же и узнали.

Царь с интересом слушал подьячего и внимательно смотрел на матерого убийцу.

Только замолчал первый обвинитель, как за дело взялся следующий. Меня решили утопить так, чтобы и кругов на воде не осталось.

– Государь, позволь и мне слово молвить! – выступил вперед еще один чиновник.

– Молви, – доброжелательно разрешил Самозванец.

– Это человек виновен в измене!

Услышав страшное слово, царь сразу стал серьезным, приказал:

– Говори!

– Он водил дружбу с прежним... – он видимо хотел сказать царем, но вовремя сориентировался, запнулся и поправился, – ... Федором Годуновым! Друзья были не разлей вода!

Заложив меня, подьячий с торжеством посмотрел на властелина, однако тот ждал продолжения, не дождавшись, спросил сам:

– Так в чем тогда его измена?

Чиновник не понял вопроса, удивленно смотрел, часто моргая светлыми ресницами.

Царь жал ответа, не сводя с него взгляда.

– Дружил же с Федькой-то, – наконец смог он хоть как-то сформулировать обвинение.

Лжедмитрий жестко усмехнулся и сказал, четко выговаривая слова:

– Федьку не знаю, а знаю Государя и Великого князя Московского Федора Борисовича! Это ты о нем говорил?

Ябедник что-то хотел ответить, но не смог, промычал нечто нечленораздельное, и его вдруг начало рвать.

«Повезло, что у него не началась медвежья болезнь, вот был бы здесь запах!» – отстранение подумал я, с любопытством наблюдая, как без меня решается моя судьба.

– Уведите его, – брезгливо приказал Самозванец, указав взглядом на зарапортовавшегося прокурора.

Ябедника его же коллеги подхватили под руки и вытащили наружу. Он что-то пытался сказать, оправдаться, но его уже никто не слушал.

– Значит, ты дружил с царем Федором? – спросил новый царь.

– Дружил, – обыденным голосом подтвердил я.

– Что же это ты, разбойник, днем с царем дружил, а по ночам дворян грабил и стрельцов резал? – насмешливо спросил он.

У меня сразу отлегло от сердца, было похоже, что Самозванец начал въезжать в ситуацию. Подьячий со слабым желудком явно испортил кашу, переборщил с маслом.

– Это не у меня нужно спрашивать, а у них, – указал я на весь здешний конклав, – я их как раз за то, что они не хотели ловить убийцу, кнутом и учил.

– Ишь, ты, какой учитель сыскался! Какой же тебе твой покойный друг чин дал? Первого боярина?

– Предлагал окольничего, но я отказался, – скромно ответил я.

– Не по Сеньке была шапка, или тебе чести мало?

– Нет, просто не мог тогда служить, искал пропавшую невесту, – соврал я. Объяснять мотивы своих поступков я не мог, это, как минимум, окончательно запутало бы ситуацию, кроме того, все равно бы никто ничего не понял.

– Значит, на бабу царскую службу променял?

Вопрос был мерзкий, я бы даже сказал, чисто советский, когда смешиваются два понятия и требуется выбор: кто дороже – родная мать или любимая партия. И упаси Боже выбрать мать, сразу окажешься в предателях. Однако государь ждал ответа, и я нашел вариант:

– Службу государю и так нес, только не при дворе, а ловил преступников, – лаконично подвел я итог своей деятельности.

– И кого поймал?

– Двух страшных убийц.

– Кто подтвердить может? – спросил царь, пристально глядя мне в глаза.

– Разбойный приказ и подтвердит, если врать не будут. Тех убийц вся воровская Москва знала, думаю, и эти тоже, – указал я на толпящихся вокруг приказных. – Звали их Филька и Верста. На них больше крови, чем на ином татарском князе. Их все так боялись, что и ловить не смели.

Царь быстро повернулся к противной стороне. Прежде чем спрашивать, внимательно всмотрелся в лица. Не знаю, что он там разглядел, но вопроса не задал, опять обратился ко мне:

– Значит, целый приказ с ними не справился, а ты, такой герой, один всех побиваха?

– Я был не один, а с товарищем священником. Он от убийцы Версты и погиб, да и я едва спасся, случайно успел выстрелить первым. Верста уже раненый в меня нож так ловко бросил, что я едва не тот свет не отправился. Можешь сам посмотреть, вот след, – обнажил я горло с жуткого вида шрамом, – а это его нож, – добавил я, вытаскивая из рукава кинжал.

• Предыдущая
• 59/92
• Следующая