Советский анекдот. Указатель сюжетов - Мельниченко М. - Страница 18

Кроме этого, окказиональные записи политического фольклора мы можем найти в дневниках М.А. Булгакова [БМ 2004], К.И. Чуковского [ЧК 2003], М.М. Пришвина [ПМ 1999, 2003, 2006, 2008, 2009] и многих других менее известных современников эпохи. Также необходимо помнить о дневниковой части собрания Н.В. Соколовой, давшей нам 103 текста (собрание Н.В. Соколовой подробно будет рассмотрено в конце этого раздела).

Записи анекдотов из всех перечисленных выше источников преимущественно датируются 1920 – 1930-ми годами. Фиксация текстов политического фольклора в дневниках стала в определенный момент слишком очевидной угрозой личной безопасности. Источники второй половины 1930-х годов содержат единицы записей анекдотов, а от военного времени до нас дошло только 9 записей, сделанных Л.К. Бронтманом (1905 – 1953), журналистом, более четверти века работавшим в газете «Правда». Записи послевоенного времени нами были обнаружены только в дневниках Л.В. Шапориной (1879 – 1967), художника, переводчика и создателя первого в советской России театра марионеток. В ее дневниках содержатся записи 31 анекдота, причем 28 из них относится к периоду между 1945 и 1957 годом. С 1957 года нам не удалось найти ни одной, даже окказиональной, записи анекдота в личных дневниках советских граждан.

Записи в дневниках современников – пожалуй, самый достоверный и информативный вид фиксации анекдота. У нас нет оснований ставить под сомнение устное распространение текстов, зафиксированных авторами дневников и используемых при работе над Указателем. Помимо записей анекдотов, в дневниках часто встречаются описания обстоятельств воспроизведения того или иного текста и информация о рассказчике анекдота. Анекдоты фиксировались в дневниках преимущественно «по горячим следам». Это позволяет максимально точно датировать время записи и, в ряде случаев, сделать довольно уверенные выводы о времени возникновения или актуализации сюжета. Сравнительный анализ зафиксированных в дневниках анекдотов позволяет делать выводы о степени и скорости распространения того или иного сюжета. У нас есть больше десятка примеров практически одновременной (менее недели) независимой друг от друга записи одного и того же сюжета в дневниках современников (например, сюжет № 673 в один день был записан москвичом Н. Мендельсоном (673А) и киевлянином С.А. Ефремовым (637В), на русском и украинском языках соответственно, через пять дней после вынужденного ухода Л.Д. Троцкого с поста председателя Реввоенсовета, что позволяет с большой степенью уверенности утверждать, что сюжет этот родился (или был вспомнен) и получил широкое распространение именно в эти дни). Всего в Указатель внесена 441 запись из этого вида источников.

Героями нескольких сюжетов 1920-х годов является популярный клоунский дуэт Бим-Бом или некие безымянные клоуны, отпускающие со сцены весьма острые и злободневные шутки. Так, Никита Окунев в дневниковой статье от 17.01.1921 фиксирует два сюжета (текст обоих см. в 103А), которые, согласно актуальным для того времени слухам, являлись частью циркового представления клоунов Бима и Бома, впрочем, добавляя при этом: «Много такого рассказывают про Бима и Бома, но я не верю, что они могут безнаказанно так острить. Вероятно, это выдумки тех таинственных остряков, которые сочиняют анекдоты» [ОН 1997(2): 104]. Двумя месяцами позже в анонимной заметке в парижской газете «Последние новости» некто пишет о бесстрашных клоунах, смелых шуткок которых не могут остановить даже аресты, потому что «арестованного на другой же день сменяет новый» [СЮ 1921: 3]. Как уже говорилось, традиция может приписывать авторство фольклорных текстов конкретным персонажам, однако факт авторства в подавляющем большинстве случаев не может быть подтвержден никакими заслуживающими доверия свидетельствами.

В случае с политическими анекдотами двадцатых годов ситуация, на первый взгляд, довольно простая. В первые десятилетия ХХ века классическое клоунское антрэ, часто довольно бессюжетное и построенное на ряде комических трюков, начинает уступать позиции текстовым репризам, пользующимся тем большей популярностью, чем они злободневнее. Клоунада для рассматриваемого периода представляет собой один из немногих доступных широкой, часто не очень образованной публике источников юмористических текстов – отсюда чрезвычайная популярность данного жанра. Эстрадный репертуар того времени, в особенности номера, исполняемые клоунами и другими артистами сатирических жанров, тематически был довольно близок городской традиции – он, согласно мнению чиновника, работавшего в системе театрально-зрелищной цензуры, «больше всего содержал элементы контрреволюционности, порнографии, шовинизма», а также «издевательства над национальными меньшинствами (евреями, татарами, грузинами и т.д.)»169. Помимо тематической близости, мы можем констатировать прямое взаимодействие циркового искусства и городской традиции. С одной стороны, устная городская традиция активно взаимодействует с авторскими сатирическими текстами. Карикатуристы и авторы советских периодических изданий заимствовали для своих произведений сюжеты старых политических анекдотов. По этому же пути пошли и многие эстрадные артисты, включившие в репертуар проверенные годами или, напротив, свежие и актуальные анекдоты. С другой стороны, шутки, повторяемые перед большим скоплением людей по многу раз, зачастую разными исполнителями (в цирковой среде довольно распространен был плагиат), имели все шансы попасть в фольклор. Более того, традиция заимствует у циркового искусства сюжетные модели, что, применительно к советскому анекдоту, порождает сюжеты, представляющие собой якобы реально имевшие место клоунские выступления. Однако настойчивость, с которой традиция приписывает анекдоты Биму и Бому, согласно некоторым свидетельствам, может иметь под собой некоторые основания.

Начало дуэту Бим-Бом было положено в 1891 году выдающимся музыкальным эксцентриком И.С. Радунским. Дуэт просуществовал, не учитывая несколько небольших перерывов, более полувека – до 1946 года, при этом у Радунского сменилось несколько партнеров. Отличительными чертами дуэта, довольно быстро принесшими ему славу, стали высокий музыкальный уровень их эксцентрических номеров и злободневность шуток на острые внутри– и внешнеполитические темы (вторая черта особенно проявила себя в годы русско-японской войны и первой русской революции). Дореволюционная популярность дуэта столь велика, что ряд звукозаписывающих компаний («Пишущий Амур», «Пате», «Сирена», «Конкордия») выпускает в 1908 году пластинки с записями их выступлений.

О судьбе Бим-Бома в годы революции и Гражданской войны известно очень немногое. В воспоминаниях И.С. Радунского, изданных в 1954 году, этому периоду посвящено всего несколько страниц. Известно только, что в 1920 году М.А. Станевский, в тот момент партнер Радунского, уезжает в Варшаву, через некоторое время за ним устремляется и основатель дуэта. Несколько лет дуэт гастролирует по Европе, но в 1925 году их творческое сотрудничество прекращается, Радунский возвращается в Советский Союз и начинает выступать с Н.И. Вильтзаком. При этом дуэт несколько меняет стиль выступлений – в воспоминаниях Радунский утверждает, что его новому партнеру не хватало непринужденности и комизма, поэтому упор в репертуаре дуэта советского периода делался на музыку, а не на текстовые номера.

Некоторый свет на судьбу дуэта в период революции проливают воспоминания170 революционера Я.Х. Петерса о работе в ВЧК, опубликованные в 1924 году, еще до возвращения Радунского в Советский союз. В них Петерс в качестве одной из причин, по которым москвичи плохо приняли ВЧК, указывает последствия следующего случая: