Волчья сыть - Шхиян Сергей - Страница 20

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая

– Батюшка, – обратился я к местному священнику, – прикажите принести немного меда, головку чеснока, горстку муки и узкую тряпочку.

Я решил наделать лепешек с медом и толченым чесноком. Не очень эффективное, но полезное средство.

– Может, мне исповедаться и причаститься? – жалобно спросил больной. – Сколько, сыне, я еще проживу?

– Причаститься, конечно, не помешает, – согласился я. – А можно и отложить лет на двадцать, время еще есть.

– Так я что, не помру нынче? – удивленно спросил архиерей более твердым, чем раньше, голосом.

– За двадцать лет не поручусь, – признался я, – но что никакого серьезного заболевания у вас нет – это святая правда. Хотя помучиться несколько дней придется.

За разговорами я приготовил снадобье, прилепил на каждый будущий фурункул по рассасывающей лепешке и забинтовал чресла архиерея чистой холщовой тряпицей.

– Ишь ты, сразу полегчало! – сказал владыка в конце процедуры почти нормальным голосом. – Все в руках Господа!

Он неожиданно для меня слез с постели, укрепился на ногах, подошел к образам и опустился перед ними на колени.

У меня чуть не отъехала крыша. С такими фурункулами ему должно было быть больно даже шевельнуться. Чего-чего, а мучений, доставляемых такой пакостью, как чирьи, я насмотрелся предостаточно.

Архиерей, между тем, преспокойно молился и отвешивал земные поклоны.

Я подождал минут десять и уже собрался потихоньку уйти, как неожиданно появилось новое лицо – уездный начальник, которому положено было в данный момент умирать от цирроза печени, а не разгуливать по гостям. Выглядел он довольно бодро и выдыхал густые винные пары.

Первым делом надворный советник Киселев истово перекрестился на иконостас, а затем бросился ко мне с объятиями.

– Алеша, голубь ты мой, спаситель, душевно рад тебя видеть у одра, можно сказать. Благодарствуй за излечение, спас от смерти мучительной. Все как рукой сняло! Как ты мне запретил винище проклятое пить, – сказал он, дыша густым перегаром, – да руки на меня наложил, другим человеком стал!

Надеюсь, что во время этой странной тирады у меня был не очень глупый вид.

– Неужели совсем печень не болит? – растерянно спросил я.

– Совершенно-с, лет десять не ощущал себя таким здоровым. Да и владыка, смотрю, помирать раздумал, – сказал он встающему с колен архиерею.

– Господь не попустил, – подтвердил архипастырь.

– Нынче же вечером прошу ко мне, – обратился ко всем присутствующим уездный начальник, – премного обяжете.

– Непременно будем, – ответил за всех архиерей и покрутил бедрами. – Верите, Александр Васильевич, буквально от смерти спас меня сей вьюнош.

– Ваше преосвященство, – спросил я его дрогнувшим голосом, – вам что, совсем не больно?

– Ощущать ощущаю, но боли нет, – твердо ответил старик.

Похоже было на то, что я делался чудотворцем. Относительно того, что я сын своего папы, у меня сомнений не было благодаря фамильному сходству и другим признакам, поэтому никаких богохульных иллюзий о своем тайном божественном происхождении у меня не возникло. Вероятно, обострились какие-то экстрасенсорные способности, о которых я не подозревал.

Я даже прислушался к себе, но вроде никаких изменений не чувствовалось.

– Барин, за вами приехали, – сообщил мне с порога церковный служка, опасаясь входить в комнату с таким количеством «начальства».

Явился он вовремя. Мне хотелось побыть одному и попытаться понять, что, собственно, происходит.

– Так, значит, до вечера? – сказал мне, прощаясь, Киселев.

– Да, да, конечно, – рассеянно ответил я.

Архиерей на прощанье от полноты чувств расцеловал меня в обе щеки и перекрестил. Об оплате никто, понятное дело, не вспомнил.

На улице меня ожидал незнакомый экипаж, присланный от очередного больного. Похоже, что княгиня Анна Сергеевна сделала мне рекламу, и вся местная знать собиралась впрок полечиться у нового доктора.

Началась утомительная езда «с визитами», как говорили о посещении врача в старые времена. Создалась целая очередь из разнокалиберных экипажей, следовавших за мной кортежем, создавая сумятицу в маленьком городе и вызывая брожение умов у его жителей.

Оказалось, что, несмотря на заштатность и провинциальность, в Троицке жило довольно много дворянских семей вполне светского толка. Я предположил, что они отсиживаются здесь от строгостей, введенных в столице сумасбродным императором.

Кроме этих семейств, моими пациентами стали окрестные помещики, имевшие городские резиденции, и богатые купцы, стремящиеся в образе жизни походить на дворян.

Серьезных заболеваний мне не встретилось. Приглашали меня, скорее всего, следуя моде, чтобы оказаться не хуже других, и, соответственно, щедро платили.

Слух о моем небывалом гонораре у генерала облетел весь город, и на меня стали смотреть, как на какую-то священную корову. Даже недошитый полукафтан вписывался в образ эксцентричного миллионера. Красавицы дочки строили модному, богатому доктору глазки, сыночки шаркали ножкой, а мамы пытались посвятить в семейные тайны.

Я, отрабатывая свои деньги, у всех членов семьи проверял пульс, рассматривал языки, давал общие рекомендации по диете, образу жизни, санитарии и гигиене и пересаживался в очередной экипаж.

Во время одного из своих челночных перемещений по городу я встретил княгиню Анну Сергеевну, возвращающуюся с прогулки.

Мы остановили свои экипажи, и я подошел поцеловать у нее ручку.

Выглядела княгиня прекрасно. Глаза ее мерцали довольством и умиротворенностью. Одета она была в «амазонку»: приталенное, узкое платье с закрытым верхом и застежками на спине.

Я поинтересовался ее самочувствием и здоровьем супруга. Княгиня незаметно пожала мне руку и сообщила, что впервые за последний год генерал посетил ее спальню ночью «и был очень мил».

Я порадовался и за Анну Сергеевну, и за генерала. При таком развитии событий решалась самая сложная проблема ее взаимоотношений с Герасимом: возможная беременность и связанные с ней семейные передряги. У старика теперь появился реальный шанс вскоре стать счастливым отцом.

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая