Волчья сыть - Шхиян Сергей - Страница 7

• Предыдущая
• 7/98
• Следующая

Казалось бы, жизнь в маленьком провинциальном городке должна быть умиротворенно-сонной, во всяком случае, спокойной. Живи себе тихо, мирно, без лишней суеты и африканских страстей… ан нет, и здесь все время что-то случается.

При внешней сонливости, здесь жизнь бурлит и клокочет, не меньше чем в шумной столице. Причем начинается такое бурление не в комфортное для страстей время, где-нибудь после ужина, а с раннего утра, когда обессиленный ночными радостями человек сладко почивает на мягкой пуховой перине.

И в это утро мне не дали выспаться. Заснули мы часа в четыре утра, в шесть явился «посетитель».

– Барин! – диким голосом закричал подмастерье Котомкина, без стука врываясь в комнату, где мы с возлюбленной по теплому времени года лежали поверх перины без отягощающих тело одежд. – Покойников в лесу нашли!

Я подскочил как ошпаренный и вытаращил на него глаза.

– Каких покойников?! Тебе чего надо?

Подмастерье не ответил, вытаращив глаза, он пялился на мою любимую. Я начал искать, чем прикрыть ее наготу, ничего подходящего не нашел и прикрикнул на парня:

– Подожди в сенях, я сейчас выйду!

Покойники в лесу меня интересовали, но не в такую рань. Подмастерье приказание расслышал ни сразу, еще постоял, разинув рот, потом опомнился и неохотно вышел из комнаты.

Я быстро надел подштанники и пошел выяснять подробности.

– Какие покойники, и в каком лесу? – спросил я малого, еще окончательно не пришедшего в себя после сцены «барского разврата».

– Здесь, недалече, покойников нашли. Пастушок вчерась в лес зашел, а там ужасть что делается. Люди убитые!

– Где, говоришь, нашли? – делая заинтересованное лицо, уточнил я.

– Так известно где, в лесу.

– Кто такие, узнали?

– Хозяин сказал, что разбойники!

– Ты зачем меня разбудил, я тут причем? – нарочито строго спросил я, хотя был очень даже причем.

– Хозяин велел доложить, – рассеяно ответил парень, видимо, думая совсем о другом.

– Хорошо, иди, – сказал я и вернулся к себе. Аля уже успела одеться, лишив меня удовольствия лишний раз полюбоваться своим прекрасным телом.

Она сердито хмурила бровки и, как принято, во всем винила меня.

– Вся это ваши, Алексей Григорьевич глупости, спать голыми. Срам, да и только, – сердито сказала она.

– Парень о чем думал? – перебил я ее. – Почему он ко мне явился?

Аля отвела взгляд, покраснела и разом лишилась дара членораздельной речи:

– Все вы, это надо же! Говорила тебе, говорила, нехорошо это, в одно ухо влетает, в другое вылетает! Будет каждый пялиться!..

Несмотря на такие невразумительные объяснения, смысл я уловил правильно: «Все вы, кобели, думаете только об одном!».

После того, как Алевтина переменила статус солдатки на завидное положение барской любовницы и, главное, сменила одежду, она начала пользоваться слишком пристальным вниманием со стороны примитивной половины человечества. Так что о чем мог думать молодой человек, глядя на нее в альковной обстановке, было понятно без объяснений.

Непонятно другое: почему мне так экстренно нужно было сообщать о найденных трупах.

– Про меня что он думал? – уточнил я вопрос, пытаясь, за неимением другой информации, использовать способность Алевтины понимать мысли людей.

– Про тебя ничего, – тихо ответила она. Потом догадалась: – Это те, что хотели тебя убить? Ты не хочешь, чтобы об этом узнали? Почему, ведь ты же только защищался?

– Зачем нам лишние разговоры, – неопределенно ответил я.

Объяснить Але, что я, как «великий целитель», и так слишком заметная личность в маленьком городке, и сделаться в придачу еще и героем, мне никак не улыбалось. Кроме ненужной славы, начнется уголовное расследование, что «человеку ниоткуда» совершенно противопоказано.

– Пойду, поговорю с Котомкиным, может, он что-нибудь знает, – сказал я.

Фрол Исаевич был уже весь в делах, но отвлекся и рассказал, что слышал об этом деле:

– Мальчонка-пастушок вчерась, недалече нашел человека без головы. Понятно, испужался и поднял шум. Пошли лес проверять, а там в разных местах убитые валяются. Да, ладно бы кто, а то самые знатные здешние разбойники – пришлый казак Петерич, да три брата Собакины. За них еще в прошлом годе награду назначили, хоть за живых, хоть за мертвых! Ужас, какие душегубы. Как в наших местах появлялись, люди враз начинали исчезать. А тут их всех перебили, а за премией никто не пришел. Вот люди и сомневаются…

Котомкин замолчал, не досказывая, в чем засомневались люди.

– Ну, – подтолкнул я рассказ, – в чем сомневаются-то?

Фрол Исаевич усмехнулся и глянул проницательным взглядом.

– Говорят, никак без пришлого барина-лекаря не обошлось. Да и видели тебя надысь в тех местах… Вот я и подумал упредить. Мало ли что, к тому же беглого солдата прячем, как бы чего не вышло.

– Глупости какие, – честно глядя в глаза собеседника, сказал я. – Как бы я один справился с такими разбойниками?! А что ночью гулял по округе, так мало ли кто за околицу выходит…

– Оно-то так, – охотно согласился Котомкин, – только упредить не во вред.

– Ладно, как что новое услышишь, сообщай, – попросил я. – А сам обо мне говорить будешь, – намекай что не мог я таких разбойников убить, что я тихий и смирный.

– Это как водится, – пообещал портной, – только награда-то большая, грех отказываться.

Не успели мы договорить, как явился денщик уездного начальника Киселева, такой же, как и его барин, горький пьяница. Дохнул вчерашним перегаром и сегодняшней опохмелкой. Я отстранился.

– Их высокое благородие просили пожаловать, – теперь деликатно отворачиваясь в сторону, сказал он.

– Скажи, что скоро буду, – ответил я, прикидывая, каким образом пойти к Киселеву, не имея почти никакой одежды.

Единственный мой допустимый в этом времени туалет – парчовый халат, найденный в имении предка, пропал во время боя с сатанистами. Оставались в наличие джинсы и ветровка, в которых разгуливать в XVIII веке было просто неприлично.

Пришлось идти к портному, просить его подобрать мне хоть какую-нибудь одежду. Мой новый туалет оставался еще в состоянии наметки, и надеть его было невозможно.

• Предыдущая
• 7/98
• Следующая