Заговор - Шхиян Сергей - Страница 16

• Предыдущая
• 16/98
• Следующая

Я сел и исподволь осмотрел местную публику. Несмотря на разный возраст и место за столом, все присутствующие были одеты просто, практически одинаково. Женщины, их было две, считая Феклу – в льняные платья и такие же платки, мужчины – в портки и Длинные рубахи.

– Сейчас придет сестра, – сказала мне царская невеста, нежно, как давеча хозяйка, заглядывая в глаза и ласково улыбаясь.

Словно услышав ее слова, в сарай вошла стройная, это видно было даже в примитивной, мешковатой одежде, девушка. Не поднимая глаз, она прошла к столу и села напротив. Я сразу догадался, что это и есть Прасковья, и с интересом ее рассмотрел. У девушки было тонкое, бледное лицо, чуть вздернутый аккуратный носик и не русые, а пепельные волосы.

Прасковья сидела, потупив глаза, и ни разу не посмотрела в нашу с Федей сторону.

Теперь, когда появилась третья женщина, стал понятен порядок, по которому тут располагались люди: женщины сидели по одну сторону стола, мужчины по другую. Пока я рассматривал девушку, пришло еще несколько человек, и стол почти заполнился. Свободными оставались несколько мест во главе. Все присутствующие сидели молча, не поднимая глаз, так что создавалось впечатление, что они то ли молятся про себя, то ли сосредоточено о чем-то думают.

Наконец среди присутствующих пробежала какая-то невидимая волна, больше похожая на общий вздох. В трапезную вошли хозяин, его супруга Марья Ивановна и высокий худой человек с узким аскетическим лицом и чахлой козлиной бородой, чем-то похожий на Ивана Грозного с картины Репина. Троица прошла в начало стола, хозяева расположились друг против друга, а высокий, я подумал, что это и есть таинственный Георгий, сел во главе.

Общий вздох и слабое движение тотчас замерли, а глава~маленькой общины встал и благозвучным, мягким голосом, который мне почему-то сразу же показался неприятным, начал говорить:

– Возлюбленные мои, среди нас появился новый хороший человек, друг нашего Федора, потому сегодняшняя трапеза будет считаться праздничной.

Я мельком осмотрел стол, но ничего напоминающего обещанную праздничную трапезу на нем не оказалось. Между каждой парой стояли только керамическая миска с кашей и кружка с каким-то напитком. Похоже, что праздник нас ждал или символический, или духовный.

– Возблагодарим Господа за хлеб наш насущный, – продолжил так же благостно, как и начал, узколицый, – он любит нас, а мы любим его! Мысль была хорошая, но не оригинальная.

– Мы здесь все любим друг друга, ибо учит нас Господь: «Возлюби ближнего как себя самого!»

Против этого тоже нечего было возразить, только было непонятно, в какой форме у них должна проявится любовь к ближнему.

– Во имя великой любви, аминь, – совершенно неожиданно для меня кончил он свою проповедь, – теперь наслаждайтесь хлебом насущным и любовью друг к другу!

Оратор сел, а присутствующие разом выдохнули сдерживаемый воздух и подняли головы.

Я в упор посмотрел на свою «напарницу» и, честно скажу, на несколько секунд окаменел. Девочка была очень хороша. У нее оказались огромные серые газа, в которых было столько любви, обожания, желания, не могу придумать, как все это описать, что будь я в другом месте, не знаю, как повел бы себя. Скорее всего, растекся бы перед ней талой лужей.

Она, между тем, взяла со стола деревянную ложку и, не сводя с меня сияющих глаз, зачерпнула ложку каши и протянула ее мне через узкий стол. Мы сидели так близко друг от друга, что сделать это оказалось просто и естественно. Я еще не пришел в себя от ее внешности и сияющих глаз и послушно взял в рот пустую овсяную кашу. Девушка нежно улыбнулась и передала мне ложку так, что наши пальцы невольно встретились.

Я взял ложку, еще не понимая, что делать дальше. Она на нас двоих была почему-то одна. Пришлось скосить глаза, чтобы сориентироваться. Оказалось все просто и естественно. «Возлюбленные» по очереди кормили друг друга! Пришлось и мне зачерпнуть ложку каши и попотчевать красавицу. Она изящно приоткрыла губки и с удовольствием взяла в рот лакомство. Пока Прасковья наслаждалась лошадиной радостью, распаренным, пресным овсом, я мельком оглядел остальных участников пира. Кроме заглавной троицы, нас было здесь семь пар. Я видел только тех, что сидели напротив, женщин, и поразился, сколько красивых девушек хозяевам удалось загнать в один сарай и заставить есть пустую кашу.

Между тем визави забрала у меня ложку, и мне опять пришлось давиться овсом. Потом мы опять передали ложку из рук в руки, и все повторилось. В отличие от меня, Прасковья, как и ее сидящая рядом сестра, ела кашу едва ли не с вожделением и досуха облизывала ложку. Выглядело это не очень гигиенично, но бесспорно эротично и возбуждающе. После третьей передачи сценарий «праздника» немного изменился. Девушка взяла в руки кружку и поднесла мне к губам. Я для пробы отпил глоток. Жидкость оказалась густой, маслянистой, терпкой на вкус и на языке остались какие-то фрагменты, вроде мякоти фруктов. Было не очень вкусно, но вполне съедобно.

Однако я решил пока не рисковать, неизвестно, чем тут кормят, и вполне возможно, что-нибудь подсыпают в еду и питье.

Моя назначенная подруга к питью отнеслась с еще большим вожделением, чем к еде, сделала большой глоток и от наслаждения закрыла глаза. Запив сухую кашу, мы продолжили овсяное насыщение. Точно так же ели и пили и все остальные, включая хозяев. Один «председатель» сидел без дела и смотрел куда-то в пространство.

Я осторожно ел и только делал вид, что отпиваю из кружки. Постепенно все сидящие за столом оживали. Уже слышались отдельные реплики, смешки и взгляды делались все откровеннее. Моя «кормилица» уже не просто грела взглядом, она им меня просто прожигала.

В конце концов я даже услышал ее голос:

– Тебе хорошо? – спросила она, низко перегнувшись на мою сторону стола, так что мы почти коснулись лицами друг друга.

Голос у девушки оказался, что называется, волнующим, низким, мелодичным и очень женским. Она обдала меня близким, теплым дыханием, пахнущим непонятным терпким напитком. Мне это показалось приятным. Я едва удержался, чтобы не поцеловать ее через стол прямо здесь и сейчас, при всех. Оказалось, что кое-кто это себе уже позволяет. Присутствующие склонялись друг к другу, не обращая внимание на окружающих. Только Георгий сидел прямо, отрешенно и все так же скучно смотрел в потолок. Прасковья вновь тщательно облизала ложку, как бы лаская ее языком и, зачерпнув кашу, приблизила к моим губам.

• Предыдущая
• 16/98
• Следующая