Заговор - Шхиян Сергей - Страница 22

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая

– Все, конец старушке, – сказал я Прасковье, которая все это время безучастно просидела на лавке, – отошла. Жалко ее. Но ничего, сейчас я сейчас с нее шкуру сниму и сделаю из нее чучело, Отодвинься, как бы тебе кровью не забрызгаться, я ей сейчас голову отрежу!

Девушка послушно отодвинулась на край лавки. Старуха терпела и никак на мои слова не отреагировала. Пришлось применить не такой суровый, как обещал, но вполне эффективный способ оживления покойников. Я взял свечу и осветил ее лицо. Она была вполне мертва, только глазные яблоки предательски двигались над веками.

– Так, сейчас отмечу, где резать, чтобы шкуру зря не испортить, – бормотал я, наклоняя свечу над ее лицом. Расплавленный воск тонкой струйкой вылился из образовавшейся возле фитиля лунки.

Бедняга вскрикнула и вскочила со смертного одра.

– Живая! – обрадовался я. – А мы тебя уже хоронить собрались!

– Говори, изверг, что хочешь узнать! – злым голосом, но вполне по-деловому, спросила она, стирая с лица воск. – Откуда ты только такой взялся!

– Сколько у вас тут человек охраны, и кто такой Георгий? – задал я главные на это час вопросы.

– Какая еще охрана, – прошипела она, – зачем нам охрана. У нас и так все ручные. А кто такой Георгий, того не знаю, давно он у нас объявился, и все тут под ним, без его слова ничего не делается!

– Слуги, кроме тебя, в трактире еще есть?

– Холопы имеются, конюхи да дворовые мужики. Только сейчас никого в подворье нет, все разъехались, повезли девок и парней заказчикам. Я одна на всем хозяйстве. Не веришь, сам проверь!

– А Георгий где?

– Не знаю, он меня, когда едет, не спрашивает. Ты, парень, зря в наши дела влез. Смотри, потеряешь по дороге голову. Не таких, как ты, богатырей раньше срока на погост стаскивали.

– Это, бабка, уже не твоя, а моя забота. Только если жить хочешь, лучше убирайся отсюда. В твои ли годы головой рисковать! Неужели себе на старость казны не набрала!

– А это уже моя забота, без тебя, сопливого, разберусь, что мне делать. Сейчас твоя взяла, так беги без оглядки, а то поздно будет!

Мысль она высказала здравую, делать мне здесь больше было нечего. Я взял в одну руку свечу, в другую ладонь девушки и вышел из каморки.

– Куда девку потащил! – закричала вслед старуха. – Оставь, она все равно порченная!

– Сам разберусь, – огрызнулся я. – Ты лучше моего совета послушай!

– Дверь не затворяй, я отсюда не выйду! – крикнула она, когда я притворил дверцу. Внизу ее мягко кляцкнула защелка. Теперь мне стало понятно, почему я не мог ее открыть.

– Я пить хочу, – впервые подала голос Прасковья, – куда ты меня тянешь!

Мы вошли в большую комнату. Старуха не соврала, там никого не оказалось.

– Куда, куда, на свободу, – ответил я. – Вон в бочке вода, попей, нам далеко ехать.

– Не нужно пить воду, у нас есть что пить и лучше воды, – раздался за спиной знакомый голос.

Я быстро обернулся, одновременно взявшись за эфес сабли. Пресловутый проповедник Георгий стоял в задних дверях и смотрел на нас «орлиным оком».

– Ты не захотел вкусить плодов любви, значит, вкусишь плодов ненависти! – сказал он, вставая в героическую позу со скрещенными на груди руками.

– Ну, мы это еще посмотрим, кто чего вкусит, – ответил я, обнажая саблю.

Это его ничуть не смутило.

– Опусти оружие, глупец, ты теперь в моей воле! – произнес он противным, назидательным голосом протестантского проповедника. – Моя сила не в оружии, а в любви, я люблю тебя, и ты будешь повиноваться мне во всем!

Я не отвечал, ждал, что он еще скажет или сделает.

– Сейчас ты выпьешь напиток ненависти и познаешь боль и ужас. Только через муку и страдание ты сможешь познать истинную любовь!

Мне стало даже интересно, каким образом он, безоружный, собирается заставить меня что-то выпить. Однако у него, похоже, не возникло никакого сомнения в том, что я буду безропотно подчиняться.

– Оставайтесь на месте, я сейчас вернусь, – приказал он и исчез в дверях.

Я взглянул на девушку, она находилась в полном трансе, смотрела в одну точку, и не отреагировала, когда я сжал ей руку. Кажется проповедник, или кто он там был на самом деле, мастерски владел гипнозом. Уйти просто так я уже не хотел, решил выяснить, что задумал незадачливый иллюзионист.

Ждать пришлось недолго, Георгий вернулся с двумя берестяными кружками и бережно поставил их на стол. На меня он пока внимания не обращал. Только освободив руки, вновь вперил в лицо свой пронзительный взгляд.

– Теперь положи на пол саблю и возьми напиток страдания, – сказал он, указывая длинным, тонким пальцем на одну из кружек.

– Зачем? – спросил я. – Мне пить не хочется.

Если бы я закричал или бросился на него, то его реакция была бы мне понятна, но так испугаться, услышав простой отказ, было просто нереально. Он побледнел, поднял руки и начал размахивать ими, как будто отгонял от себя мух. Потом сделал в мою сторону несколько движений пальцами и кистями, словно сбрасывал с них налипшую грязь. Затем выпучил глаза и забормотал какую-то тарабарщину. Мне это быстро надоело, и я спросил:

– Ты долго еще собираешься паясничать?

– Ты, ты, – прошипел он и начал пятиться к дверям.– Ты...

Я не успел узнать, что он собирается сказать, потому что бросился за ним вслед. Бежал Георгий плохо, да и деваться ему было некуда. Несколькими шагами я его настиг и схватил за шиворот.

– Ты, дружок, куда навострился, мы, кажется, с тобой еще не договорили!

– Отпусти, отпусти! – захрипел он, пытаясь вырваться.

Я не стал его убеждать покориться неизбежному и силком потащил в комнату. Бедолага задыхался и пытался оттолкнуть меня тонкими слабыми руками.

– Ты хотел напоить меня, а я напою тебя, – строго сказал я, – и тогда посмотрим, что из этого получится!

– Нет, нет, мне нельзя, ты не можешь меня заставить! – зафыркал он, видимо, продолжая надеяться на свои колдовские или гипнотические силы.

– Это тебе выбирать: или смерть от сабли, или будешь пить свои эликсиры!

– Я не буду пить, – обреченно пошептал он, отстраняясь от кружки с «плодами ненависти», которую я поднес прямо ему к губам.

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая