Монах: последний зиндзя - Ши Роберт - Страница 30
- Предыдущая
- 30/119
- Следующая
Такаши, возможно, спасли бы Итиноту, если бы они сплотились и оказали сопротивление. Они превосходили числом воинов Муратомо в три раза, но им недоставало духа, и некому было командовать ими. Многие из самураев Такаши были наёмниками или насильно завербованными с островов Кюсю и Сикоку и не стремились защищать дело, которому служили. Дворяне, которые могли командовать ими при обороне цитадели, сражались против штурмовавших частей армии Юкио на восточном валу.
Когда Муратомо проникли за частокол, а чёрный дым и пламя распространились по всем направлениям, защитники распахнули все ворота и в панике бросились на побережье в поисках убежища на кораблях. Увидев, что крепость захвачена, воины Такаши, сражающиеся в восточной части крепости, также бросились к морю.
В воде возле берега было полно воинов, пеших и верховых, переходящих вброд или плывущих вместе с лошадьми туда, где глубже. Переполненные длинные лодки переворачивались на волнах. Дзебу увидел три огромные судна, перегруженные сотнями самураев в доспехах, которые налегли на один борт. Корабли перевернулись килем кверху, и их пассажиры стали тонуть. Дзебу заметил военачальника Такаши, который бил простых солдат, пытающихся влезть на корабли на взморье. Они рубили мечами и сбрасывали в воду людей, залезавших на борт, отрубая им руки. Вода окрашивалась их кровью.
Воины Такаши, оставшиеся на берегу, отчаянно сражались, стоя спиной к морю и своим отступающим товарищам. Следуя совету Сун Цзы – для того чтобы лишить врага всех надежд, необходимо усилить его, – Юкио выступал против обычая умерщвления плененных ими врагов, но он не мог убедить в этом своих тяжёло соображающих воинов из восточных провинций. Поэтому оставшиеся в живых воины Такаши знали, что Муратомо не станут брать пленных.
Серая лошадь Ацуи стояла по колено в воде, и юноша увидел, как упал его дядя – Таданори, младший брат Кийоси и Нотаро. Таданори был прекрасным художником и поэтом, и его смерть принесла Ацуи боль. Юноша знал репутацию человека, убившего Таданори. Это был легендарный шике Дзебу, гигантский рыжий зиндзя, как говорили, сподвижник Юкио с юности, монах, который однажды собрал сто мечей, просто чтобы показать презрение к самураям. Ацуи вскипел. Вновь Такаши были опозорены! Император был невредимым доставлен на один из кораблей, но этот день был хуже, чем Тонамияма, хуже даже, чем потеря столицы. Везде, куда ни смотрел Ацуи, он видел позор: цитадель, внезапно взятую с тыла, трусость мгновенного бегства, своих доблестных родственников, бросивших свои войска так же, как они покинули умирающего Согамори.
«Я тоже был готов к бегству, – подумал Ацуи. – Почему? Я решил, что лучше умру, чем переживу снова позор своего клана. Сегодня такой же хороший день, чтобы выполнить задуманное, как и любой другой!»
Шике Дзебу увидел Ацуи. Их глаза встретились. Ацуи пришпорил коня и вытащил Когарасу из ножен, висящих на ремне. Ему не было необходимости посылать вызов. Воинствующие монахи – это чернь, не имеющая наследия. Меч зиндзя был лишь в четверть длины Когарасу. Ацуи мог свободно достать мечом соперника, в то время как сам был бы вне пределов досягаемости его меча. Зиндзя не носил шлема, только лишь монашеский головной убор, поэтому Ацуи нанес удар ему в голову. Шике откинулся на круп лошади, которая гарцевала рядом с лошадью Ацуи – голова к голове. Ацуи пришпорил свою лошадь, подъехал ближе к Дзебу и повернулся. Их мечи скрестились. Ацуи знал, что сражался лучше, чем когда-либо в своей жизни, и ему казалось, что соперник – непревзойденный мастер меча – оценил его мастерство. Однако он чувствовал, что проигрывает. Когарасу, казалось, двигался медленно и неуклюже. В бою на близкой дистанции Ацуи не смог использовать все преимущества длинного меча. Короткий обоюдоострый меч зиндзя с легкостью наносил удары, казалось, со всех сторон. Лицо врага приближалось к юноше. Странные серые глаза были спокойны, как дым ладана. Глубокие складки пролегли на скуластом лице с соломенными бровями, но это были морщины опыта, долгих путешествий, тяжёлой работы, а не мести. Тёмно-рыжие обвисшие усы казались жёсткими, но рот с тонкими губами просто выдавал собранность и внимание. Это было лицо поглощенного работой ремесленника, а не убийцы.
«Я всё бы отдал, чтобы иметь то, что имеешь ты», – подумал Ацуи. Он со всей силы нанес удар в незащищенную шею врага. Вместо того чтобы парировать удар, монах отклонился назад, поймал руку Ацуи с мечом своей свободной рукой и, вывернув ее, скинул юношу с седла. Как только Ацуи упал на землю, его шлем с золотыми рогами слетел с головы. Сразу же монах наклонился над ним, направив меч в горло Ацуи. Юноша закрыл глаза.
– Кто ты? – сверху донесся до него грубый, хриплый голос.
– Для себя вы сделали всё хорошо, – сказал Ацуи. Он открыл глаза. Зиндзя изучал его лицо, озадаченно нахмурившись.
– Покажите мою голову любому из ваших пленников, и они назовут моё имя. Если вы оставите пленников в живых!
– Твоё лицо мне знакомо, – сказал шике. – Я не хочу убивать такого молодого человека, как ты. Пожалуйста, назови мне свое имя!
«Я не хочу жить, – подумал Ацуи. – Неужели в довершение всего я должен вынести позор пленения? Пытки и расчленение? Нет!»
С отчаянием в голосе он сказал:
– Я Такаши-но Ацуи, сын Такаши-но Кийоси, внук Такаши-но Согамори.
Зиндзя выглядел потрясенным.
– Ацуи, сын Кийоси? Твоя мать госпожа Шима Танико?
– Да. Если вы хотите оказать мне добрую услугу, постарайтесь передать ей известие о моей смерти. Хотя я не знаю, где вы сможете найти её. Вы можете также послать прощальное приветствие моей жене, принцессе Садзуко. Она осталась в столице с нашим сыном, когда Муратомо захватили город.
«Теперь, – подумал Ацуи, – Садзуко должна будет найти другого отца для Саметомо».
Зиндзя медленно выпрямился, убрал меч от горла юноши.
– Пожалуйста, дай мне свой меч и встань.
Шатаясь, Ацуи встал, отдал меч. Монах произнёс:
– Обоюдоострый, резкий изгиб начинается от рукоятки, золотые и серебряные вставки, – это, должно быть, знаменитый Когарасу. Давным-давно я хотел забрать этот меч у твоего отца!
– Жаль, что не попробовали, – сказал Ацуи. – А то бы он убил вас.
– Возможно, – сказал монах с горькой улыбкой. – Я никогда не был с ним близко знаком.
Ацуи заметил, что из доспехов монаха то там, то здесь торчали острия стрел. Стрелы попали в него, но металлические полоски и накладки из брони спасли его. Однако, так же как и у доспехов самураев, правый бок монаха был уязвим. Передняя, левая и задняя части брони были одним целым, а на правой части доспехи скреплены отдельными завязками. Очевидно, зиндзя решил не убивать его. Он стоял, держа Когарасу, и смотрел на море. В мозгу Ацуи пронеслась мысль о том, какой славы мог бы удостоиться человек, убивший пресловутого шике Дзебу. Ацуи убил нескольких врагов в небольших схватках, предшествующих поражению Такаши у Итиноты, но побеждённые им враги не принесли ему большой славы. Оскверненные руки монаха-демона держали Когарасу, но он не взял у Ацуи кодачи – его короткий меч. Монах не заботился более о самозащите. Будет ли честным напасть на него, когда он не ожидает этого? Конечно! Долг воина всегда быть готовым встретить атаку, но это был не обычный боец, а боец, победивший тысячи самураев! Ацуи вытащил свой меч из ножен и глубоко вздохнул. С криком он бросился на зиндзя. Он со всей силы направил меч в щель между пластинами доспехов монаха с правой стороны, высоко в ребра, целясь в сердце. Мысли юноши парили высоко на золотых крыльях славы. Ацуи не увидел сверкающую дугу, которую описал меч Юкио, срубая голову юноши с плеч.
– Нет! – вскричал Дзебу.
Слишком поздно. Бледная голова юноши лежала на песке отдельно от тела, – прекрасное лицо, в котором Дзебу мог теперь отчетливо видеть черты Танико, было безмятежно. Лужа крови, часть которой была её, растеклась по песку. Дзебу почувствовал противную боль в боку, куда Ацуи нанес удар своим кодачи. Это было ничто по сравнению с болью в его сердце. «Жаль, что он не убил меня, – подумал Дзебу. – Я хочу умереть!»
- Предыдущая
- 30/119
- Следующая
