Монах: время драконов - Ши Роберт - Страница 108
- Предыдущая
- 108/114
- Следующая
Взгляд Дзебу странно затуманился.
– Да, я все расскажу тебе. Так много случилось. Этот рассказ требует времени.
– Что беспокоит тебя, Дзебу-сан? – Она улыбнулась. – Ты можешь не рассказывать мне о женщинах, которых знал. Уверена, что их было много.
Он не улыбнулся в ответ.
– Я должен все рассказать тебе. В свое время.
Набежала тень. Она не знала, что это было, но он не хотел, чтобы она узнала об этом. Она не могла себе представить, что Дзебу, которого она знала на дороге Токайдо, захочет что-то скрывать. Многое произошло с ним. Он изменился. Она изменилась. «Когда-нибудь мы узнаем, насколько мы оба изменились, – подумала она, – и разрушилось ли то, что существовало между нами».
Она была счастлива, быть может, как никогда в своей жизни. Тем не менее даже такое счастье было пронизано ростками неловкости, сомнений, страха и печали. Она не знала, что счастье может быть таким. Нужно написать об этом стихотворение.
Глава 27
«Я знала, как живет Великий Хан. Теперь узнаю, как живут воины Великого Хана. У Дзебу есть слуги, которые готовят ему пищу и убирают за ним. Монголы питаются телятиной и бараниной только в особых случаях. Дзебу говорит, что скот – козы, овцы, яки – является самым главным их богатством, и они предпочитают жить на продуктах, производимых этими животными, а не забивать их.
Все мы, жители Священных Островов, вынуждены были научиться есть мясо, прости нас Будда, но едим его значительно меньше монголов и покупаем сельдерей, лук, свеклу, бобы и рис у крестьян, живущих вокруг Хан-Балига, чтобы питаться тем, к чему привыкли.
Не думаю, что какой-либо женщине из моей страны, кроме меня, предоставлялась возможность описать так много различных мест, так много обычаев. Конечно, эта подголовная книга не имеет никакой литературной ценности. Как она может иметь ее, если написана женским языком?
Монгольский лагерь, в котором мы живем, расположен рядом со столицей империи. Очень необычное состояние дел. Я предвижу неприятности для Кублая, если он скоро не развяжет новую войну, Монголы заняты только тем, что охотятся, играют, гоняются за женщинами и напиваются. Больше, чем всем остальным, они заняты пьянством.
Я слышала, тем не менее, что Кублай вновь собирается пойти войной на Сун. Это означает, что Дзебу, и Юкио, и их самураи будут сражаться против тех, кого прежде защищали. Так как придворные Сун предали их в Гуайлине, не думаю, что у Юкио и его людей будут сомнения относительно помощи Великому Хану. Кублай доказал, что он хороший хозяин над всеми нами».
Танико и Дзебу провели первых три дня наедине. Потом он взял ее на прогулку на север, где Великая Стена пересекала перевал Нанкоу. Несмотря на приближение весны, ветер из Монголии был холодным. На них были меховые шапки, Дзебу защитил себя толстым пальто из овчины, а Танико надела прекрасную накидку из горностаев, которую подарил ей Кублай.
Две ночи они провели в маленьком буддистском храме, монахи которого знали Дзебу и предоставили им пищу и ночлег. Храм располагался рядом со Стеной, к югу от нее. Три дня они провели в прогулках пешком или верхом по верху земляного и каменного вала, построенного первым императором Ши Хуанди чтобы сдерживать варваров-коневодов с севера. Сейчас солдаты не ходили патрулем по стене. Китай принадлежал варварам-коневодам.
– Она была построена, чтобы сдерживать как кочевников, так и самих китайцев, – говорил Дзебу, помогая ей пройти через валяющиеся в беспорядке камни. – Бедные земледельцы Северного Китая стремились уйти из-под контроля императора. Они становились либо кочевниками, либо союзниками кочевников.
– Как ты и Юкио.
С каждым днем она чувствовала себя с Дзебу все более свободно. Они говорили с удовольствием и интересом, но для Танико было очевидно, что Дзебу предпочитает не разговаривать о том, как они жили в разлуке. «Быть может, – думала она, – он старается не допустить упоминания о Кийоси и Кублай-хане, не говоря уже о Хоригаве. Мужчина не любит думать о других мужчинах, с которыми жила женщина, о которой он заботится сейчас, – мужчинах, которые могли быть важны для нее».
Она была счастлива, что он говорил с ней о таких вещах, как древность китайской цивилизации, буддизм, даоисизм, Великая Стена, завоевания монголов, каким был мир на западе, что могло происходить сейчас на Священных Островах. Именно об этом они задумывались более всего и могли сказать многое. Слишком рано было омрачать радость их встречи разговорами о недавнем прошлом.
Что касалось их чувств друг к другу, слова и поступки, которые они совершали наедине, говорили сами за себя.
После их возвращения из поездки к Великой Стене их навестил Муратомо-но Юкио. Когда ее представили молодому Муратомо, Танико внезапно охватила мгновенная вспышка ненависти к этому невысокому приятному молодому человеку, который мог считаться красивым, если бы не выпученные глаза и выступающие вперед зубы. Именно во время бегства Юкио из залива Хаката Кийоси встретил свою смерть. Даже несмотря на то, что лично Юкио не был замешан в этом, она не могла простить ему смерть Киойси и потерю Ацуи.
Юкио остановился в дверях юрты Дзебу и низко поклонился. Танико положила ладони на ковер перед собой и ответила еще более низким поклоном. Он, как она предполагала, происходил из более знатной семьи, чем она. Она снова подумала, как приятно соблюдать этикет своего народа после того, как долгое время видела только простое поведение монголов.
– Господин Юкио, я имела честь знать и вашу мать, госпожу Акими, с которой я служила вместе при дворе императора, и вашего прославленного отца, офицера Домея. К тому же однажды мне довелось встретиться с вашим старшим братом, господином Хидейори.
Лицо Юкио озарила широкая улыбка.
– Вы мой ангел.
– Простите, господин Юкио? Ангел?
– Моя мать рассказывала мне о вас. Именно вы помогли моей матери встретиться с Согамори и убедить его не убивать меня и моего брата. Вы та госпожа, которая спасла мне жизнь. – Юкио упал на колени и вжался в ковер лбом.
Танико сидела, скромно опустив глаза и сложив руки на коленях.
– Я не спасла вам жизнь, господин Юкио. Ваша мать, госпожа Акими, спасла вам жизнь ценой огромной личной жертвы. Она стала любовницей человека, которого ненавидела.
– Я был ребенком в то время, – грустно произнес Юкио. – Моя мать заставила меня поклясться, что я никогда не перестану испытывать благодарность к великодушной госпоже Шиме Танико.
– Садись и выпей чаю, Юкио-сан, – сказал Дзебу. – У тебя впереди целый день, чтобы выразить свою благодарность.
– Целой жизни не хватит для этого. – Юкио присоединился к ним за черным нефритовым столиком.
Танико вспомнила то утро, восемнадцать лет назад, в Дайдодзи, когда она встретилась со старшим братом Юкио, Хидейори. Вспомнила его мальчишеское желание увидеть ее за ширмой, его холодный гнев, когда она упомянула имя этого молодого человека, его единоутробного брата Юкио. Как печально, что Согамори приказал казнить Хидейори.
– Простите, господин Юкио, но вы ничем не обязаны мне, – Танико села и налила кипящую воду в чашку с мелко размолотыми зелеными листьями чая и взбила зеленую жидкость в пену. – Простите, что говорю об этом, но моя семья всегда была врагом вашей. В конце концов, мы – Такаши. – Про себя она понимала, что не нуждалась в его благодарности и из-за Кийоси.
– Как вы хорошо знаете, госпожа Танико, все не так просто, – с улыбкой произнес Юкио. – Не только вы своим вмешательством помогли моей матери вступить в мучительную сделку с подлым Согамори, но и ваш отец, господин Шима Бокуден, приютил моего брата в Камакуре с момента поражения и смерти моего отца.
- Предыдущая
- 108/114
- Следующая
