Монах: время драконов - Ши Роберт - Страница 30
- Предыдущая
- 30/114
- Следующая
Торжествующе улыбаясь, князь Хоригава, отвратительный муж госпожи Танико, уселся на скамью чуть ниже паланкина вместе с основной дворцовой знатью, одетой в фиолетовые одежды двора. Рядом с Хоригавой сел плотный лысеющий мужчина, которого Моко тоже видел раньше, – глава клана Такаши, Согамори. Его широкое лицо пылало от удовольствия, как будто он собирался приступить к изысканному пиру. Он и Хоригава походили на распухших жаб, которые вот-вот лопнут, радуясь своей победе.
Из тюрьмы вывели приговоренных, одетых только в фундоши. набедренные повязки, и повели под уклон к: углублению. Их было двадцать. Знаменитый глава Муратомо, Домей, первым вступил в углубление Моко видел его прежде проезжавшим по городу на лошади. Как печально, – подумал Моко, – что жизнь этого выдающегося человека будет обрублена, а безобразный, ядовитый Хоригава будет жить и жить».
Пять палачей стояли на другом краю углубления лицом к своим жертвам. Одним из них был Кийоси наследник дома Такаши, одетый в доспехи с красной шнуровкой, украшенные черным лаком и золотыми узорами, под которыми было красное парчовое платье. Он держал длинный изогнутый меч.
Первыми должны были умереть пять младших офицеров Домея. Они вышли вперед. Придворный в светло-зеленых одеждах зачитал список их преступлений, закончив предательским мятежом против императора. Лицо императора оставалось безучастным. Пятеро повернулись и поклонились. В первый раз – почтительно – императору. Во второй – преданно – Домею. В третий – вежливо – палачам. Они встали на колени.
Моко было интересно, думают ли они о том, что с ними сейчас произойдет. Понимают ли это до конца? Или пытаются не думать об этом? Моко вспомнил, как он чувствовал себя, когда Дзебу сказал, что отрубит ему голову. Все его тело стало холодным, как лед, и ему показалось, что он вот-вот потеряет контроль над кишечником. Это было самым худшим чувством в мире. А эти люди испытывали это чувство несколько дней, с того момента, как узнали, что их казнят.
Пять палачей, включая Кийоси, встали над приговоренными, их мечи сверкали на солнце. Одновременно палачи взмахнули мечами.
Пять мечей в полную силу упали на пять шей. От ударов головы немного отлетели в сторону, и стоящие на коленях тела повалились, как мешки с рисом. Из каждой обезглавленной шеи на песок, который был белым как сугроб, вытекла яркая лужа крови. Раздался ропот возбуждения, смешанного с одобрением и ужасом.
Желудок Моко сжался. Как он говорил Танико, он уже видел раньше, как убивают людей, но никогда не видел публичной казни. Это, должно быть, первый раз для многих стоящих внизу людей. Это была безобразная сцена, и он чуть не забыл об опасности своего положения, что может в любой момент быть обнаружен и присоединиться к мертвым внизу.
Некоторые из придворных лишились чувств, один из них чуть не свалился в яму, но был спасен слугами, схватившими его за руки. Бесчувственных людей вынесли из толпы их слуги. Еще одного придворного вдруг вырвало на прекрасную одежду цвета лаванды, к его великому смущению и изумлению некоторых его друзей. «Как стыдно страдать рвотой в присутствии императора!» – подумал Моко, еще раз забыв о своем рискованном положении. Сидящий недалеко от императора Согамори презрительно усмехнулся.
Рабы за ноги вытащили тела из углубления, в то время как пешие солдаты воткнули заостренный шест в основание каждой отрубленной головы и высоко подняли их, чтобы все было видно даже самым дальним зрителям. Моко затаил дыхание, поняв, что сейчас ему угрожает максимальная опасность, так как люди смотрят вверх. Он взмолился духу мертвого воина перед собой, чтобы тот отвернул глаза людей в любую сторону, кроме него.
Церемония казни повторилась еще дважды, каждый раз с пятью жертвами. «Домея оставили напоследок», – понял Моко. Он должен присутствовать при смерти своих последователей, увидеть вздернутые на столбы головы своих сыновей, прежде чем сам найдет избавление в смерти. Какое бессердечие!
Прежде чем встать на колени перед казнью, двое сыновей Домея долго стояли и смотрели на отца. Обвиняли ли они его в том, что он привел их к смерти, или обменивались последними любящими взглядами, прежде чем спуститься в Великую Пустоту? Моко надеялся, что это было последнее.
Выражение лица Домея не изменилось, когда он смотрел, как обезглавливают его сыновей.
Теперь наступила его очередь. Он встал на колени и сказал:
– Глава клана Муратомо умирает, заявляя о непоколебимой верности своей и своего клана его императорскому величеству. Он умоляет его императорское величество запомнить, что Муратомо всегда были зубами и когтями императора.
Казнить Домея должен был Кийоси. Он поднял свой меч, сверкавший на солнце золотыми и серебряными украшениями, высоко над головой и резко махнул им с громким «ха!». Когда тело Домея еще содрогалось, Кийоси повернулся к нему спиной и поклонился императору. Лицо императора оставалось мягким и пустым, как бобовая закваска в чашке. «Бьюсь об заклад, он никогда прежде не видел публичной казни, – подумал Моко. – Бьюсь об заклад, ему хочется отвернуться, быть может, даже опорожнить желудок. Но он не смеет, потому что он – император. Странно, что император менее свободен, чем все остальные».
К своему изумлению, Моко увидел блестевшие на щеках Кийоси слезы. «Даже враг Муратомо не остался равнодушен к этим смертям», – подумал он. Потом Кийоси случайно взглянул вверх и встретился глазами с Моко.
Сердце Моко перестало биться, он чуть не отпустил сук. «Будь милостив, Будда», – думал он, стараясь подготовиться к смерти. Он не мог не зажмуриться.
Долгие мгновения ничего не происходило. Потом Моко медленно открыл глаза. Кийоси все еще смотрел на него, темно-коричневые зрачки прожигали его. В ужасе Моко различал квадратное лепное лицо Кийоси с исключительной ясностью, как будто это было лицо Будды или ками. Этот великий господин должен охранять неприкосновенность императора, его долг убить Моко.
Кийоси чуть заметно улыбнулся и отвернулся.
Прошло немного времени, прежде чем Моко стал нормально дышать. «Все говорит о том, что великий господин намерен сохранить мне жизнь. Конечно, быть может, он просто ожидает, когда закончатся казни, чтобы величие происходящего не было испорчено насаживанием на меч такого низкого существа, как я». Но почему-то Моко сомневался в этом. В этой улыбке была доброта. Все, что мог сделать Моко, это оставаться на месте до наступления темноты и надеяться, что никто больше его не увидит. А это было немало. Он вспомнил, как шике рассказывал ему, что зиндзя тренировались прятаться в деревьях на несколько дней. Моко будет что рассказать шике, если он когда-нибудь увидит его снова.
Согамори, а не император, сделал незаметный знак рукой, и двое придворных задернули занавеси паланкина. Множество людей, переносящих императора, вскочили на ноги и подняли золоченый дворец себе на плечи. Охрана из самураев Такаши выстроилась на лошадях впереди и позади паланкина. Бегущие впереди слуги подняли свои палки и закричали.
Вслед за императором потянулась к своим повозкам знать. Моко смотрел на Кийоси, человека, спасшего ему жизнь, когда стройный юноша удалялся рядом со своим низким, грузным отцом, Согамори залез в китайскую повозку, Кийоси вскочил на гнедого жеребца, и они уехали.
Для Моко оставшаяся часть дня была худшей в жизни. Основные казни закончились, император и знатные господа удалились, но оставалось еще около восьмидесяти мятежников, которым предстояло встать на колени в углублении и умереть. Попав в ловушку на дереве, с постепенно немеющими руками и ногами, Моко вынужден был наблюдать все до конца.
Наконец наступила темнота. Луны на небе не было. Когда он почувствовал себя достаточно безопасно, Моко каким-то образом заставил свои одеревеневшие члены работать и наполовину слез, наполовину упал со своего насеста на вишневом дереве. Он едва мог идти.
На боковой улице он нашел лавку и облегчил страдания своего тела чашкой теплого саке. «Удивительно, – думал он. – Этот молодой господин из клана Такаши, не задумываясь рубящий головы людям своим мечом, пощадил совершившего кощунство маленького плотника». Моко вспомнил слезы, текшие по щекам Кийоси, после того как он обезглавил Домея. В молодом самурае чувствовалось сострадание, подобное тому, которое Моко встречал только у двух человек: госпожи Танико и шике Дзебу.
- Предыдущая
- 30/114
- Следующая
