Монах: время драконов - Ши Роберт - Страница 89
- Предыдущая
- 89/114
- Следующая
В конце жизни мой Прародитель понял, что разрушением всех городов, убийством всех их жителей и превращением ферм и усадеб в пустыри не добиться сохранения мощи монголов. Он увидел, что из города идет особая сила от богатства и знаний, которая может быть более могущественной, чем военная сила и искусство монголов.
Теперь города стали частью нашей империи – вместе со знаниями, в них накопленными. Когда люди поколения моего деда захватывали города, они вели себя подобно голодающим, которые вдруг получили много жирного мяса. Они не могли переварить его. Это делало их больными.
Я и другие люди моего поколения являемся достаточно монголами, чтобы завоевывать города, но в то же время мы достаточно цивилизованны, чтобы знать, как поступить с завоеванным. Быть кочевником, в конце концов, не значит быть нецивилизованным. Я изучил историю Китая и его бесконечной войны с нами, и я знаю, кто такие мы, монголы. Сколько известно, мы всегда жили на границе цивилизованного мира, постоянно гонимые и уничтожаемые его армиями, изучая его, иногда что-либо воруя у него, являясь его незамечаемой частью. Мы не вдруг возникли из степей, уже все умея. Именно цивилизованные люди сначала научились ездить на лошадях и верблюдах, пасти скот, разводить овец. Они выработали закон, и именно закон держит вместе наш кочевой мир, подобно кожаным ремням, скрепляющим юрту. Они изобрели приемы ведения войны. Цивилизованные люди медленно двигались на север от плодородных долин Китая, строя свои дома, выращивая урожаи, разводя животных. Они прошли на земли, где я родился, не слишком плодородные, непригодные для земледелия, но хорошие для скотоводства. Они оторвались от земли и стали следовать за своими стадами, руководствуясь сменой времен года. Они учили охотников и жителей лесов на севере, вступали в браки с ними. Вот как возник мой народ.
Когда императоры Китая были могущественными, они воевали с моим народом. Когда императоры бывали слабыми, мой народ забирал у них землю и обкладывал данью. Скотоводы и земледельцы не принадлежат к разным видам людей, они подобны правой и левой руке. Постоянно воюя, каждый изобрел новое оружие, придумал новую стратегию.
Сейчас – на время, а быть может, и навсегда – мы, монголы, прекращаем войну. Мы объединили города, плодородные земли и степи в мире, процветании и порядке. Нет таких причин, которые мешали бы людям жить под властью одного правительства, как говорил еще мой Прародитель. Соединяя основание, заложенное Прародителем в Яссе, с мудростью правителей Китая, мы сможем создать идеальное правительство, правительство, основанное на силе монголов, гарантирующей ему вечную жизнь. Мы применим старую систему испытаний Конфуция, чтобы отобрать самых талантливых администраторов. Это лучшая система правления в мире – назначение на посты наиболее пригодных. Конечно, мы не должны позволить китайцам занять главенствующее положение. Мы возьмем от них их философию, будем использовать их мастерство, но никогда не позволим подняться к вершинам власти. Я привезу способных людей из всех стран мира: турков, арабов, франков и, конечно, монголов, чтобы они правили китайцами и усмиряли их. Если мы допустим китайцев к власти, они развратят нас, сделают слабыми, заставят забыть, кто мы, пока не останется ни одного монгола, будут только испорченные китайцы, чьи предки были когда-то монголами. Меня часто обвиняют в том, что я хочу отдать империю монголов в руки китайцев, но я не настолько глуп, чтобы сделать подобное. Я пожру Китай, а не Китай пожрет меня.
Когда весь Китай станет нашим, мы снова повернем на запад. С нашим богатством и мудростью китайцев мы продолжим завоевание франков. Сделать это будет несложно. Мы прокатились бы по всей Европе еще двадцать лет назад, если бы мой дядя Огодай не умер в самый неподходящий момент. Ты спрашивала, как далеко мы собираемся идти. Когда у нас в руках будут Китай и Европа, много ли еще земель в мире останется?
Мы станем пастухами народов. Есть много видов богатства, кроме животных, драгоценных камней и металлов. Это богатство красоты, богатство мудрости, богатство покоя. Мы будем обладать и наслаждаться всем этим, всем хорошим, что этот мир может предложить нам.
– Богатства, о которых вы говорили, накапливаются только в мирное время, – сказала Танико.
Кублай изумленно пожирал ее глазами.
– Эти твои острова еще никто никогда не завоевывал. Там, наверно, скопилось достаточно всего.
– Вы были бы поражены нашей бедностью. Увидев Китай, я поняла, что наши люди не имеют представления о том, что значит по-настоящему быть богатым. – «Не перестарайся», – предупредила она себя мысленно.
– Ты боишься меня. Именно поэтому ты постоянно говоришь, как бедна твоя страна. – Она вдруг поняла, что он сидит рядом с ней уже достаточно долго.
– Ваше величество – самый могущественный человек на земле. Как я могу не бояться вас.
Его темные глаза пронзали ее.
– Сейчас ты знаешь меня лучше, чем при нашей первой встрече. Почему ты все еще боишься меня?
Она поняла, что с ним происходит. Тяжелые веки опустились на глаза, дыхание участилось. Легкий румянец покрыл его щеки. «Как бык весной», – вспомнила она. К своему удивлению, она почти мгновенно ощутила тепло между бедрами в ответ на его взгляд. Она не знала мужчины уже два года – со времен смерти Кийоси.
«Он такой большой. Я могу закрыть глаза и представить себе, что лежу с Дзебу. Хотя, если он ляжет на меня, то несомненно раздавит».
– Ваши дрессировщики слонов знают своих слонов, ваше величество, но все равно – и очень мудро – продолжают бояться их.
– Перестань называть меня «ваше величество». Это напоминает мне о вещах, о которых я предпочел бы забыть на какое-то время.
– Как я должна называть вас?
Его тело лежало поперек кровати, похожее на валун. Он улыбнулся ей. Она положила ладонь поверх его халата и оставила ее там, чувствуя удары сердца самого могущественного человека в мире.
– Ты сама должна придумать для меня имя, которым ни с кем не поделишься.
«Он такой большой, такой сильный».
– Я буду называть вас Слоном.
Кублай рассмеялся и потянул ее к себе, пока она не легла на его грудь. Его пальцы стали сдергивать с нее одежду. Слой за слоем, он обнажил ее. Она была удивлена, что он не остановился, пока не раздел ееполностью.
– Ты очень изящна, – сказал он. – Ты покраснела. Тебе стыдно быть обнаженной? Я предпочитаю делать все именно так. – Его толстые пальцы нежно ощупывали ее тело.
– Странно соединяться с мужчиной совершенно обнаженной, – сказала она. – Не могу сказать, нравится или не нравится мне это. – Она судорожно вздохнула. – Мне нравится, что вы сейчас делаете. Очень нравится.
Она забыла о своих страхах, о том, что он может раздавить ее, если ляжет сверху. Он не стал этого делать. Когда она была готова принять его, он обхватил ее талию своими могучими ладонями и поднял вверх легким движением мускулистых рук. Лежа на спине, он медленно опустил ее на свое тело.
Она проснулась от звуков спора.
– Мне все равно, что ты думаешь. Если ли немедленно не разбудишь его, твоя голова окажется там же, где давно оказались твои яйца.
Другой, более слабый голос возражал.
Она открыла глаза, и на мгновение ей показалось, что она находится в монгольском шатре. Потом она вспомнила, что он опустил занавеси, прежде чем они заснули среди сбившихся подушек и одеял. Приятно ныло в паху, там, где давно не использовавшиеся мышцы поработали прошлой ночью. Рядом, похожий на огромный валун, лежал Кублай. Несмотря на его неподвижность, она, по его частому дыханию, поняла, что он проснулся.
Занавеси раздвинулись, показалось свирепое молодое лицо, окаймленное заплетенными черными волосами. Танико сжалась и закрылась одеялом. Кублай быстро сел.
Человек что-то настойчиво произнес по-монгольски, Танико уловила слово «Каракорум». Теперь она узнала его. Это был гурхан Байан. Военачальник не смотрел на Танико, но не сводил глаз с Кублая, который задал ему вопрос на том же языке.
- Предыдущая
- 89/114
- Следующая
