Хищник Джаг - Шилликот Зеб - Страница 18

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая

Опаленный ненавистью, истерзанный ненастьем, Джаг подсознательно старался не погрузиться в состояние полного отупения, хотя и вел полувегетативный образ жизни, полностью замкнувшись в себе, чуждый внешнему миру.

Иногда какое-то странное озарение нисходило на него, и тогда он чувствовал себя так, будто растворялся в небе, становился легким и неуязвимым, свободным от тяжкого бремени своего тела, превратившегося в тутой клубок страданий и боли. В эти минуты он присоединялся к призраку Патча и скакал рядом с ним, убаюканный мелодией его речей.

Потом волшебное чувство исчезало, и он опускался на землю, чтобы очнуться в компании с Психом, который в припадке безумия скакал вокруг него и что-то хрипло каркал, широко разевая беззубый рот с почерневшими губами.

Независимо от того, слушали его или нет, он без конца монотонно бормотал странные, непонятные слова, полные гортанных созвучий, и в которых трудно было уловить хоть какой-либо смысл.

Часто по ночам он обращался к небесам с бесконечными речами, которые в конечном итоге неизменно обращались против тех, кого будили его гневные угрожающие тирады и кто ворчливо проклинал его и забрасывал камнями, лишь бы заткнуть ему рот.

Психа презирали, оскорбляли, издевались над ним, но, как ни странно, его и побаивались, испытывая суеверный страх. Он обладал широчайшими познаниями в области медицины, знал растения, излечивавшие раны и переломы, владел секретами древних лекарственных средств, изготавливать которые мог только он один.

Для авантюристов, рыскающих в поисках легкой наживы, Псих являлся своего рода гарантом их безопасности, и никому в голову не могла прийти шальная мысль прогнать его прочь.

Джагу, упорное молчание и отсутствующий взгляд которого он оценил по достоинству, Псих часто рассказывал то, о чем не говорил никому: о прошлом и будущем, о том, что было до агонии планеты и даже до того, как Земля стала Землей, и куда она неизбежно вернется, поглощенная небывалым вселенским катаклизмом.

Он обрушивал на парня бесконечные монологи, из которых Джаг не понимал и десятой части. Чаще всего в его рассказах встречалось слово, которое Псих явно смаковал, шлепая губами, прежде чем четко произнести:

– Па-лин-ге-нез![1]

Из-за бесконечного повторения таинственное слово заинтриговало Джага до такой степени, что беспрестанно звенело у него в голове дни и ночи напролет.

Однажды вечером, когда весь лагерь погрузился в сон, Джаг, будучи не в силах и дальше сдерживать свое любопытство, впервые обратился за разъяснением к Психу, нарушив тем самым свой обет молчания.

– Что значит то слово, без которого не обходится ни один ваш рассказ? Я имею в виду "палингез".

Псих посмотрел на парня так, будто видел его в первый раз.

– Па-лин-ге-нез, – поправил он его и повторил еще раз: – Палингенез. И это означает только одно: то, что было, произойдет снова. Это вечное возрождение. Мы переживаем времена страшных бедствий, присутствуем при последних судорогах агонизирующей системы! Мы возвращаемся в Небытие! Затем Великий Хаос возьмется за дело, и все снова пойдет по накатанному пути: от докембрийского периода до голоцена – от рептилий до обезьяноподобных! Все начнется заново, от протерозоя до четвертичного! Вот что такое палингенез! Ты понял?

В ушах у Джага звенело от такого обилия слов, лишенных для него всякого смысла, поэтому он решил, что для первого раза этого предостаточно.

В дальнейшем он больше не задавал Психу никаких вопросов, а просто слушал его, не перебивая, даже когда тот напрямую обращался к нему, предсказывая судьбу скитальца, обреченного на вечные странствия.

Однако Псих никогда не предпринимал ни малейшей попытки освободить Джага. Скованные одной цепью, они оставались на вершине какого-либо холма вместе с остальными рабами, в то время как шайка Баскома отправлялась на очередное дело.

Путь ее отмечался налетами, насилиями, грабежами, убийствами, угонами скота. Там, где ступала нога бандитов, земля обагрялась кровью, и небо освещалось заревом пожаров. Ветви деревьев сгибались под тяжестью повешенных, изуродованные трупы непокорных валялись там, где застала их смерть. Старых и некрасивых женщин ожидал страшный конец, молодые и привлекательные пополняли когорту пленниц. Что касается мужчин, то их в плен не брали, опасаясь возможного восстания. Исключение делалось только в исключительных случаях, когда пленник обладал необычайными качествами.

– Посмотри, Джаг, – каркал тогда Псих, обводя рукой место очередного побоища, – посмотри, в кого они превратились! Взгляни на их боевые колесницы, похожие на панцири насекомых, на их рогатые шлемы, перчатки, усеянные заклепками и шипами, лиловые плащи... Налицо возврат к животным, к насекомым! Им не хватает только крыльев! Но терпение, всему свое время... Скоро за дело возьмутся Мутанты, я уже видел общины людей-муравьев, готовых наброситься на эту несчастную землю как на кусок падали. И тогда человеку придет конец, Джаг. Можешь мне поверить, грядет конец цивилизации, – он оборачивался к Джагу, впивался диким взглядом в его расширенные зрачки и четко произносил: – Не думай, будто у меня ветер в голове, мой мальчик! Я знаю, о чем говорю! К тому же, тебе не век сидеть на привязи. Придет время, и ты воздашь им по заслугам! Ты должен быть сильным телом и духом, иначе...

Псих был незаурядным ясновидцем, если только случайно не подслушал отрывки разговора между Баскомом и его сообщниками. В один прекрасный день, проезжая через деревню, в которой банда уже не раз останавливалась на отдых, а посему щадила ее обитателей и их добро, Джага, к его превеликому удивлению, обменяли на мула.

– Теперь за тебя не дадут и ломаного гроша, – прохрипел Баском, швырнув крестьянину преклонных лет конец веревки, которая обвивалась вокруг шеи Джага, – так что будет лучше, если я избавлюсь от тебя. Я рассчитывал продать тебя в "пике" твоей формы на рынке в Тенессии, но за время похода ты слишком изменился: черты лица стали резче и тверже, молочная кожа огрубела и потемнела, гладкие мышцы вздулись и обрели рельефность. К тому же, мне не нравится выражение твоей мрачной рожи. Короче, ты уже не тот лакомый кусочек, каким был раньше. Мало того, как мне доложил Баз, ты не слишком-то сговорчив. Даже ему ты больше не нужен, и этим все сказано! А поскольку мне очень нужен мул, я решил выменять его за тебя.

На том дело и закончилось, и караван тронулся в путь, сопровождаемый растерянным взглядом Джага. Пропустив всех вперед, Псих подъехал к нему, чтобы попрощаться.

– Не забудь, что я тебе говорил, Джаг! – отчеканил он, разворачивая нетерпеливо бьющую копытом лошадь. – Самое трудное еще впереди!..

Пришпорив лошадь, Псих нагнал колонну, которая постепенно скрывалась в облаках пыли.

Последняя фраза Психа надолго запала в память Джага: "Самое трудное еще впереди!.."

После ночи, проведенной на охапке сухого тростника в запертом снаружи сарае, Джагу дали миску пустой баланды и вывели во двор, где суетливо копошились в пыли худые грязные куры.

Двое батраков держали его за руки, пока новый хозяин занимался какими-то таинственными приготовлениями.

– Готово, можно приступать, – сказал он наконец, заходя со спины Джага. – Держите крепче, бездельники, иначе я не смогу взнуздать его!

Сильный удар заставил Джага согнуться, и грязные пальцы вцепились ему в щеку.

– А ну, опусти голову! Теперь открой рот и хватай зубами эту штуковину!

Оторопев от неожиданности, Джаг почувствовал, как его затылок и челюсти оплела сложная система ремней, а мягкие удила, забитые между зубов, растянули рот.

Взнузданный таким образом, он затряс головой, ошалев от бешенства и унижения. Но на этом дело не кончилось: на плечи ему взгромоздили тяжелую деревянную колодку, под весом которой он рухнул на колени.

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая