Живи высочайшей милостью - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 2

• Предыдущая
• 2/44
• Следующая

Лицо Джексона окаменело:

— Вы не верите мне, сэр. Вы считаете, что я все выдумал.

— А чего вы ожидали?

— Не знаю. Все казалось так просто — ведь я сказал вам правду. Может, было бы лучше, если бы я соврал вам.

— Да, мистер Джексон. Возможно, это бы лучше вам удалось.

— Что вы собираетесь предпринять, сэр?

— В данный момент ничего. Мне нужно обдумать ситуацию.

Джексон неуклюже поднялся и вышел из кабинета. Лэнсинг еще долго слышал его тяжелые шаги. Он спрятал работу Джексона в ящик стола и запер его. Прихватив портфель, Лэнсинг пошел было к двери, но вернулся и положил его на стол. Сегодня он не станет брать с собой никакой работы. Выходные дни — это выходные дни, и он проведет их в свое удовольствие.

Однако без портфеля он ощутил странную пустоту. Портфель стал частью его существа, подумал Лэнсинг. Без него он чувствовал себя так же, как если бы лишился брюк или башмаков. Портфель входил в его униформу, и появиться без него казалось не вполне приличным.

Спускаясь по широким каменным ступеням здания колледжа, Лэнсинг услышал, что его кто-то окликнул. Повернувшись на голос, он увидел Энди Спеллинга.

Энди был его старым и верным другом. Их дружбе не мешали ни его болтливость, ни некоторая напыщенность. Сполдинг занимался социологией и вечно кипел разнообразными идеями. Беда была в том, что идеи Сполдинга непременно нуждались в слушателях. Всякий раз, когда ему удавалось загнать кого-нибудь в угол, он вцеплялся в свою беспомощную жертву и начинал развивать очередную сенсационную мысль, крепко держа пойманного за лацканы. Могучий поток его воображения никогда не иссякал. Лэнсинг любил и ценил Энди. Вот и сейчас он был рад встрече.

Лэнсинг подождал, пока Сполдинг поравняется с ним.

— Пойдем в клуб, — предложил Энди, — я угощаю.

ФАКУЛЬТЕТСКИЙ КЛУБ находился на верхнем этаже здания Студенческого Союза. Вся его внешняя стена представляла собой окно из сплошного стекла: оттуда открывался вид на тихое и ухоженное маленькое озеро, окруженное березами и соснами.

Лэнсинг и Сполдинг заняли столик у самого окна. Сполдинг задумчиво смотрел на приятеля поверх стакана.

— Знаешь, — сказал он, — последние несколько дней я все думаю о том, как было бы здорово, если бы случилось что-нибудь вроде средневековой эпидемии чумы, которая в четырнадцатом веке унесла треть населения Европы. Или еще одна мировая война, или новый библейский потоп — что-нибудь, что заставило бы человечество начать сначала, уничтожило бы ошибки, которые мы наделали за последнее тысячелетие, дало бы возможность развиться новым социальным и экономическим принципам. Шанс избежать серости, шанс создать общество на более разумных началах. Система оплаты труда устарела, она неэффективна, а мы все еще цепляемся за нее…

— Не кажется ли тебе, — заметил Лэнсинг мягко, — что предлагаемые тобой средства чересчур радикальны?

Он совсем не собирался спорить с Энди. Никто никогда не спорил с ним — тот просто отметал все возражения. Голос Энди монотонно рокотал и рокотал, он оформлял свои идеи в некую систему, тасуя их перед слушателем, как колоду карт. Не собираясь спорить с Энди, Лэнсинг, однако, принимал правила игры, которые требовали, чтобы через определенные интервалы жертва Энди бормотала что-либо, более или менее уместное.

— Мы это вот-вот поймем, — продолжал Энди, — хотя я понятия не имею, каким образом. Мы непременно поймем, что все усилия человечества бесполезны, поскольку направлены не туда, куда нужно. Столетиями мы заняты накоплением знаний во имя постижения истины — в той же рациональной манере, в какой алхимики искали способ превращения простых металлов в золото. Может обнаружиться, что все наши знания ведут в тупик, что после определенной точки все становится бессмысленным. В астрофизике мы как будто приближаемся к этой точке. Через несколько лет все старые и надежные теории пространства и времени могут лопнуть, оставив нас с бесполезными обломками и пониманием того, что все теории всегда были бесполезны. Не будет никакого смысла в дальнейшем изучении Вселенной. Может оказаться, что на самом деле не существует никаких универсальных законов природы, а все зависит от чистой случайности, если не хуже. Все лихорадочные научные исследования, все поиски знаний — не только об устройстве Вселенной, но и о других вещах — основаны на стремлении извлечь из них пользу. Но давай зададимся вопросом: а имеем ли мы право стремиться к извлечению пользы для себя? Может быть, Вселенная нам ничего не должна?

В соответствии с правилами игры Лэнсинг откликнулся:

— Мне кажется, что сегодня ты в более пессимистическом настроении, чем обычно.

— Ну тогда я не первый, кто страдает именно этой разновидностью пессимизма. Несколько лет назад существовало научное направление, как раз и развивавшее подобные представления. Было время, когда астрономы утверждали, что Вселенная конечна. Сейчас мнения на сей счет расходятся, и никто точно не знает, живем мы в конечной или бесконечной Вселенной. Все зависит от того, как много в ней содержится материи, а оценки меняются год от года, если не каждый месяц. В те времена, когда преобладало мнение о конечности Вселенной, считалось, что и научное знание, основанное на изучении небеспредельной Вселенной, должно быть ограниченным. Прогресс науки, приводящий, по существующим оценкам, к удвоению объема информации каждые пятнадцать лет, в скором времени — самое большее через несколько столетий — должен исчерпать возможности накопления знаний. Сторонники этого направления философской мысли даже построили кривую для точного определения того момента, когда всякий научный и технологический прогресс прекратится.

— Но по твоим же собственным словам, — сказал Лэнсинг, — то, что Вселенная конечна, более не является общепринятым мнением, она может быть и бесконечной.

— Ты не понял главного, — пророкотал Энди. — Дело не в том, конечна или бесконечна Вселенная. Я привел этот пример только ради оправдания того, что ты называешь моим пессимизмом. Моя мысль заключается в следующем: было бы благословением для человечества, если бы какое-то катастрофическое событие вынудило нас изменить образ мыслей и начать жизнь заново. Мы на полной скорости мчимся в тупик и, налетев на стенку, разобьем себе лоб. Возвратившись ползком на исходные позиции, мы будем спрашивать себя: а не было ли лучшего пути? Вот я и предлагаю — остановиться до того, как мы набьем шишки на лбу, и задать себе именно этот вопрос…

Энди продолжал говорить, но Лэнсинг отключился, погрузившись в свои мысли и воспринимая рассуждения Энди лишь как шумовой фон.

И этому человеку, думал Лэнсинг, он собирался предложить отправиться на прогулку на целый день. Энди скорее всего согласился бы, ведь его жена уехала на конец недели в Мичиган к родителям. Но и на прогулке Энди будет говорить и говорить, он просто не в состоянии остановиться. Любой нормальный человек, выбравшись на природу, наслаждался бы тишиной и покоем, — любой, но не Энди: для него тишина и красоты природы просто не существуют; единственная радость — уводящие все дальше рассуждения. Да и идея пригласить Элис Андерсон на обед, думал Лэнсинг, имеет свои минусы. Когда они виделись в последний раз, в ее глазах появился специфический матримониальный блеск, а это было бы еще хуже, чем бесконечная болтовня Энди. Ну и Бог с ними обоими, решил Лэнсинг. Уж лучше он в одиночестве совершит прогулку на холмы или посидит дома у камина. Можно и как-нибудь иначе извлечь максимум удовольствия из уик-энда.

Слова Энди опять стали доходить до его сознания.

— Задумывался ли ты когда-нибудь, — спрашивал Энди, — о поворотных моментах истории?

— Пожалуй, нет, — ответил Лэнсинг.

— История кишит ими, — сообщил Энди. — И от них, в сумме, зависит то, в каком мире мы живем. Мне иногда приходит в голову, что может существовать множество альтернативных миров…

— Несомненно, — ответил Лэнсинг, утративший интерес к разговору. Ему не угнаться за полетом фантазии друга.

• Предыдущая
• 2/44
• Следующая