Там, где живет любовь - Алексеева Светлана - Страница 64

• Предыдущая
• 64/80
• Следующая

Вздрогнув, Марина вспомнила о том, что обещала ему позвонить после окончания тестирования.

Быстро набрав номер Кобрина, девушка терпеливо вслушивалась в протяжные гудки.

– Да, Маришка! – довольно весело ответил Кобрин. – Говори, как дела?

– Не знаю, – честно призналась Марина. – Андрей Николаевич мне ничего не сказал.

– А мне сказал! – строго ответил Юрий.

Марина насторожилась.

– И что сказал? – взволнованно выдохнула она.

– Что все хорошо! Ты не имеешь никаких улик против Волошина. Звонок в милицию состоялся под влиянием неизвестных факторов.

Улыбнувшись, Марина облегченно вздохнула.

Только во сне к Волошину пришло спасение.

Ему снилось, что он – веселый, молодой, полный сил и энергии – был со своими друзьями. Бесшабашно веселясь, они наперегонки бежали вдоль извилистого песчаного берега Днепра. Ярко светило ласковое летнее солнце. Тихо и монотонно билась о берег слабая речная волна. А где-то впереди, у моста, его ждала Марина. Сергей ее не видел, но знал точно, что она там. Знал, что он должен прийти туда раньше всех. Рядом, немного запыхавшись, бежал Валерка. Неожиданно Ермаков остановился, устало согнул колени и как-то хитро, как в юности, посмотрел на Волошина.

– Серый, я больше не могу. Все. А ты не бойся, беги. Ты сможешь! – лукаво прищурив правый глаз, проговорил Ермаков и подтолкнул его вперед.

Волошин остановился, помахал рукой и, не оглядываясь, побежал дальше.

Выбиваясь из сил, он бежал вдоль песчаного берега, потом пробирался через густые заросли кустарника. Ноги гудели от усталости, тело горело от кровавых ран. Но он бежал. Вдруг небо потемнело; огромное черное облако опустилось на землю и легло на Сергея, не давая возможности ни дышать, ни видеть. Стараясь разорвать эту плотную завесу, он вновь и вновь безуспешно пытался вдохнуть…

Задыхаясь, Волошин проснулся. Хотел открыть глаза, но не смог. Что-то огромное, тяжелое, плотное не давало ни дышать, ни видеть. Навалившись сверху, кто-то с силой прижимал к лицу подушку. Казалось, его придавила огромная, многотонная глыба. Ноги, руки, туловище были словно прикованы к кровати, не давая возможности пошевелиться. Сердце бешено стучало, голова раскалывалась и гудела.

Неожиданно в камере раздался крик:

– Атас! Новенького мочат! Гвоздь, в камере беспредел!

Что-то упало и загремело. Послышались громкие крики и мат. Скинув подушку, Волошин жадно вдохнул. Рядом в одних трусах стоял Тема.

Быстро и глубоко дыша, Сергей спрыгнул на пол и посмотрел по сторонам.

– Кто это был?

– Веришь, я не усек! Проснулся оттого, что нары тряслись. Увидел, что на тебе кто-то сидит. Свет со сна глаза, знаешь, как режет? Ничего не видно. Пока крикнул, пока глаза протер, они и слиняли.

Медленно, переваливаясь с боку на бок, к Волошину подошел Гвоздь.

– Что случилось? – шепотом спросил он, поправляя на себе футболку.

– Замочить его хотели! – возмущенно выкрикнул Тема.

– Да, плохи твои дела, – почесав затылок, вполголоса произнес Гвоздь. – Идем к общаку, чтобы народу не мешать.

Натянув на ходу брюки, Сергей пошел следом за Гвоздем.

– Садись, – указывая на край стола, приказал тот.

Волошин послушно сел. Подхватив скамейку, хотел подвинуть к столу, но не смог. Скамейка была намертво прибита к полу. Видя его удивление, Гвоздь хитро улыбнулся.

– Это менты хорошо придумали, иначе на тебя не только подушку, но и лавку опрокинуть могут, – прошептал Гвоздь и хитро ухмыльнулся. – Ну да ладно, не об этом сейчас. Что я тебе скажу? Вижу, ты пацан правильный. Но понять не могу, почему о тебе так сильно на воле пекутся? Кому ты так сильно на воле мешаешь? Такой кипишь вокруг персоны, да за один день, я вижу впервые. Убрать тебя хотят! А если хотят, то уберут, дело времени.

Волошин растерянно посмотрел на Гвоздя. По телу пробежала дрожь.

– Скажи, у тебя «бабки» водятся?

– Да, есть немного. Но если здесь задержусь, боюсь, ничего не останется, – вздохнул Волошин.

– Ну так что? – участливо поинтересовался Гвоздь. – Найдешь «бабки»? Без них на зоне серьезных вопросов не решить.

– Я бы с удовольствием. Но как? – разведя руками, прошептал Сергей. – У вас есть телефон?

– На хрен мне твой телефон, если в СИЗО все мобилки глушат! У них специальная аппаратура есть, для этого начальство денег не пожалело. Поэтому связь с внешним миром только через адвоката или дорожника.

– А это кто?

– Ты вчера не обратил внимания, что верхний шконарь у решетки рабочий? Там место дорожника, отвечающего за связь. А окно то не глухое. Через баяны, то бишь, металлические жалюзи, дорожник и держит связь с миром, принимая и посылая малявы. Так что напишешь, кому позвонить да что от тебя сказать.

– Ясно, – перебил Волошин. – А где гарантии?

– Гарантии только у Господа Бога! – взвился Гвоздь. – И не бери меня нахрапом! Я тебе помочь хочу. Вижу, едут на тебя. Нечестно, не по понятиям. А в тюрьме понятия гораздо глубже, мудрее и человечнее, чем писаные чиновниками инструкции и законы. Это только в кино мы звери. На самом деле все совсем по-другому. Братва своих не предает!

– Так как же объяснить то, что происходит со мной? – возмущенно перебил Сергей. – Вы в камере старший, а за вашей спиной вон что делается!

– Не кипятись, пацан! – остановил Гвоздь и, наклонившись поближе, еле слышно прошептал: – Ты знаешь, куда попал?

– Куда?

– То-то и оно! «Куда»! В СИЗО есть две зоны: черная и красная. Черную зону держит братва, в ней рулят авторитетные воры. Там всегда порядок и никакого беспредела. В красной зоне порядок устанавливают менты. Сценарии в этих хатах пишет администрация. Обычно менты держат огромные камеры, «сороковники», именуемые в народе «пресс-хатой». Вот в такую камеру ты и попал. Сюда в основном сажают строптивых. После небольшой отсидки в такой хате многие становятся покладистее и сговорчивее. Я сюда тоже попал не случайно. Наверное, им и от меня что-то надо. Скоро состоится суд. Впереди лагерь. Поэтому я хочу поскорее отсюда уйти.

– Почему? – тихо спросил Волошин.

– Здесь полно стукачей, проще говоря, куриц! Поверь, их тяжело вычислить. С виду это нормальные пацаны, из братвы. Но, оказавшись в руках следока, они сломались и сдали своих. А у нас предательства не прощают! Это они знают. Вот им и выгоднее быть под ментами да, задержавшись в СИЗО, подольше сохранять свои гнилые шкуры. Ведь попав в лагерь, они как минимум станут петухами! Ментам это тоже на руку: в каждой камере у них есть уши. Их руками они вытягивают признания, их руками они помогают убрать ненужных. И тебя хотели убрать именно они.

– Что же мне делать? – взволнованно спросил Волошин.

– Стучи на волю, пусть помогают! Дашь на общак – поселю ближе к себе, – прошептал Гвоздь, – дам заточку и попробую разрулить ситуацию. Понял?

Озираясь по сторонам, Сергей неуверенно пошел к нарам. Быстро поднявшись, аккуратно, стараясь не разбудить Тему, лег на матрац. Но спать уже не хотелось.

Сегодня похороны. Навсегда из этого мира уйдет его лучший друг, а он не сможет даже проститься с ним. Не сможет сказать слова правды. А, собственно, какой правды? Он ее и сам не знает. Он не знает ничего, кроме того, что не убивал Ермакова. Соберутся тысячи людей, журналисты, телевизионщики. Жуткая языческая процессия, в которой будет мало сочувствия и много сплетен. Кто будет с Ленкой, кто будет рядом с детишками? Кто защитит их? Не исключено, что там появится и убийца.

Кто же он? Кто так целенаправленно убирает их со своей дороги? Перед Волошиным возникли бесчисленные лица знакомых. Среди них были известные державные мужи, успешные предприниматели, банкиры, и, конечно же, воры. Сергей ухмыльнулся. А ведь у них не было ничего общего, кроме одного: всеобщего желания обогатиться. Все их знакомства или партнерские отношения строились по строгой, выверенной годами горизонтали, состоящей из двух одинаковых, направленных в разные стороны, стрелок: ты – мне, я – тебе.

• Предыдущая
• 64/80
• Следующая