Таинственное путешествие Томека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 1

• 1/59
• Следующая

Над широкими просторами русской части Дальнего Востока светало. На небосклоне медленно гасли звезды, и в сером полумраке клубился предрассветный туман. Вот лучи восходящего солнца коснулись округлых горных вершин, пробежали по склонам, поросшим лесом, и на всем пространстве тайги настал новый день.

Мягкий туман, обволакивавший девственную пущу, постепенно рассеивался, и перед взором наблюдателя открывались удивительные подробности пейзажа. Растительность, присущая северной тайге, соседствовала здесь с породами смешанных лесов Китая и Индии. По стволам аянских елей вились ветви дикого винограда; рядом с белыми березами и сибирскими кедрами росли бархатные деревья, маньчжурский орех и кусты карликовой дальневосточной пальмы, арали. Повсюду вокруг в небо вздымались вершины столетних кедров, золотисто-зеленой даурской лиственницы, белокорых пихт, среди которых пробивалась светлая зелень амурских лип, вязов, грабов, дубов и кленов.

Солнечные лучи все глубже и глубже проникали во влажную чащобу Приамурской тайги, где протоптанные оленями стежки скрещиваются с тропами тигров, а в жаркую летнюю пору скромные якутские мотыльки уступают свое место крупным тропическим бабочкам.

Здесь, на рассвете, тигры возвращаются к своим лежбищам с ночной охоты; в это время тайга замирает и только птицы, сидя высоко над землей в своих гнездах, отваживаются резкими криками заявить о своем присутствии. Однако этим утром даже птицы при малейшем шелесте срывались с мест, а дикие животные тайком пробирались сквозь чащу, потому что извечные устои тайги нарушил их самый коварный враг – человек. В самом сердце тайги, вблизи южной оконечности Буреинского хребта[1] появилась группа следопытов и звероловов, раскинувших здесь свой лагерь.

Когда солнечные лучи разогнали туман, стлавшийся по лесным полянам, на одной из них показались силуэты нескольких палаток, окруженных полукругом телег. Под телегами спали привязанные к колесам лохматые псы. Внутри полукруга телег стоял ряд клеток с дверками из железных прутьев. Вблизи лагеря паслись стреноженные лошади.

Из палатки вышел низкий, широкоплечий мужчина, одетый в штаны и куртку, сшитые из оленьей шкуры. Он внимательно окинул взглядом поляну, повернув к солнцу свое смуглое лицо с раскосыми глазами, маленьким носом и выдающимися скулами. Он был искренне рад, что туман исчез. Посмотрел вверх. Хмурое небо, а таким оно было уже две недели, наконец распогодилось и голубело в лучах восходящего солнца. Тихий, почти безветренный рассвет свидетельствовал о том, что пора летних муссонных дождей[2] прошла. Лицо мужчины озарилось улыбкой. Ведь он был проводник и следопыт – участник экспедиции, организованной белыми звероловами, приехавшими сюда из далекой страны. Проводник уже давно ждал подходящего дня, чтобы закончить охоту на тигров. После этого экспедиция должна была перейти в район, расположенный к западу от Буреинского хребта, чтобы очутиться вне сферы муссонных дождей, которые задерживались на восточных склонах гор.

Мужчина вернулся в палатку, потом снова вышел на поляну, держа в руках старую берданку. Теперь у него на ногах были мягкие унты из оленьей шкуры и он, бесшумно ступая, направился в чащу леса. Как раз в этот момент из соседней палатки выглянул молодой человек довольно высокого роста. Это был зверолов, Томек Вильмовский, который с отцом и несколькими друзьями охотился в Приамурской тайге. Увидев уходящего проводника, он, несмотря на то, что был еще полуодет, побежал вслед за ним.

– Нучи[3], куда ты собрался так рано? Если ты идешь искать обнаруженных вчера тигров, то я с удовольствием пойду с тобой, – по-русски крикнул он, догоняя следопыта, представителя местного племени нанайцев[4].

Нучи остановился, повернулся к юноше и на ломаном русском языке, перемежая его словами родного языка, ответил:

– Моя проверит, есть ли амба[5] и вернется за вами.

– Ты же знаешь, что я умею незаметно подкрасться к зверю. Я не вспугну тигров, возьми меня с собой, – просил Томек.

Нучи поднял голову, чтобы заглянуть в глаза юноши.

– Твоя такой же хороший охотник, как старый гольд, но амбы живут далеко за сопкой, шибко далеко! Твоя устанет ходить, а потом не может скоро ловить, – ответил он.

– Ну да, ты, пожалуй, прав, Нучи, но я при случае подстрелил бы что-нибудь для наших тигров. Остатки кабана я разделю между ними теперь. Их надо хорошо накормить, а то они будут шуметь целый день. Ты же сам говорил, что это мешает охоте, – искушал Томек охотника, так как очень хотел отправиться в тайгу со знаменитым местным звероловом.

– Теперь наша не может стрелять, – твердо ответил Нучи. – Мы должны поймать амбы, а потом охотиться. Пусть твоя накормит амбы в клетках, а то голодные они злые и громко кричат своим братьям в тайге. Тогда совсем нет охоты.

– Хорошо, Нучи, я займусь тиграми.

Нанаец подмигнул опечаленному юноше, забросил ружье за спину и быстро исчез в лесной чаще. С нескрываемой завистью Томек смотрел ему вслед, хотя в глубине души признавал правоту местного охотника. Здесь, в Приамурской тайге, ловля живых тигров осуществлялась по старому охотничьему способу, то есть без участия многочисленной облавы, которая помогла бы окружить животных. Погоня за тиграми небольшой группы охотников с собаками была чрезвычайно изнурительна, в особенности на склонах сопок. Правда, в течение нескольких недель охоты они сумели поймать трех молодых хищников, но сильно при этом устали. Дождливое лето им не благоприятствовало. Размокшая от дождей земля затрудняла и без того тяжелую охоту. Поэтому опытный Нучи советовал отложить ловлю тигров до близкой осени – лучшей поры года в этом районе. Он объяснял, что после муссонных дождей быстро устанавливается солнечная и теплая погода, длящаяся до конца сентября и даже до начала октября. В конце осени, когда подсыхает и подмерзает земля, легче путешествовать на телегах. К сожалению, белые охотники не хотели воспользоваться хорошим советом. Они обосновались во влажной тайге и кружили по ней, словно духи.

Нучи исчез в чаще леса; Томек медленно вернулся в палатку. Стараясь не разбудить друзей, он взял одежду, полотенце, мыло и направился к протекавшему вблизи ручью. Вскоре, одетый и умытый, юноша присел на поваленный бурей ствол дерева. Некоторое время прислушивался, подозрительно поглядывая вокруг. В лагере царила полная тишина. Все отдыхали перед новой охотой, которую обещал им Нучи.

Томек осторожно достал из поясного кармана листок бумаги. Разгладил его на колене. Это было письмо от его двоюродной сестры Ирены Карской, в семье которой он долгое время жил в Варшаве, после смерти матери и побега отца за границу.

Томек начал читать письмо:

• 1/59
• Следующая