Международное тайное правительство - Шмаков Алексей Семенович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/197
• Следующая

VIII. На пути из глубины времён к мраку Средних веков, мы с изумлением встречаем ту величественную эпоху, когда по чудному выражению Садлюстия, капитолийский орёл парил над вселенной, распределяя в ней скипетры и порфиры. Вслед за исчезновением царства вавилоно-ассирийского и по уничтожении Тира Александром Великим, а Карфагена — Сципионом Африканским, Иудея предстала взорам римлян, как единственное для них ещё заметное олицетворение семитической расы. К несчастью, Рим сделал промах, результаты которого отражаются и сегодня, особенно в России. Иудея казалась ничтожеством, и Рим опоздал разгромить её, когда сообразил в чём дело, то сыны Иуды уже проникли в самые стены вечного города и успели отравить его государственный организм.

Бесспорно, Рим был слишком терпелив по отношении к евреям и не по их заслугам многомилостив. Между тем, опасности, которыми грозит еврейство, не были тайной и для римского народа. Нельзя объяснить иначе горделивое восклицание Тацита:

Это не мешало, впрочем, успехам иудейского пронырства. Всего через несколько десятков лет мы видим евреев как в придворных званиях, так и среди преторианцев. С другой стороны, захватив откуп податей чуть ли не на всём пространстве империи, сыны Иуды стали управлять даже дипломатической частью в Риме. Это не исключало, разумеется, для них возможности завладеть и дипломатией государства парфян, опасных врагов самого Рима. Во времена же Нерона и Юлия Цезаря сыны Иуды открыто забавлялись судьбами вселенной. Не встречая должных ограничений, хотя по своему обыкновению действовали исключительно “ради славы Израиля”, они успели захватить, в Риме себе на злорадство, а гоям на гибель и властное положение вообще. Частью — в качестве банкиров либо агентов по откупам и подрядам всаднического сословия в провинциях; частью, в роли обладателей халдейских тайн, волхвования и чернокнижия; частью, как факторы и сводники; наконец, частью, в звании политиканов, оркестрирующих выборы и народные голосования, евреи влияли на римскую аристократию и сильных мира сего. Беспорядки же на самом форуме Рима, равно как восстания рабов Сицилии и Италии, происходившие нередко по подстрекательству тех же евреев, убеждают, что им не чужды были и низшие классы населения. Жонглирование либеральными и анархическими идеями приносило сынам Иуды и тогда уже не меньше выгод, чем интендантские гешефты, спаивание народа в кабаках, ростовщичество и публичный разврат…

С другой стороны, разбои в Палестине и организованные шайки тайных убийц вроде тех, какими располагали рабби Бен-Акиба или лже-мессия Бар-Кохеба, переполняли чашу римского терпения помимо всего указанного выше. Непрестанные же революции в Иерусалиме, потрясавшие самые основы империи и вызывавшие иногда напряжение лучших её сил, достаточно мотивируют приказ по армии, отданы и Титом. Мудрено ли, что по окончании осады Иерусалима (70—71 гг. после Р.X.), стоившей римлянам чрезвычайных жертв и страшных усилий, этот великий полководец, хотя и очарованный прелестями еврейской же принцессы Береники, не мог не воздать своим войскам справедливости, говоря: «Вы победили самый бесстыдный, мятежный и коварный народ!”…

Таким образом, ясно, почему ещё император Август отнёсся к своему племяннику Кайю с похвалой за то, что, проезжая Иудею, тот воздержался от паломничества в иерусалимский храм. “Cajuin nerotein, quod Itidaem praetervehensapud Hieroviliniiain поп suplicasset, laudarit» (Светоний — Octavius Caesar Augustus. XCIII). Да и странно было бы иное. Ведь уже в те времена о революционном дерзновении евреев кричали, что называемся, и воробьи на крышах. Ювенал (cam XIV) не даром говорит:

“Чувство человеколюбия возмещается”, утверждает со своей стороны глубоковдумчивый Гиббон[22], “в особенности при чтении рассказов об омерзительных жестокостях, совершенных евреями в городах Египта, Кипра и Кирены (во втором столетии по Р.X.), где, под видом дружбы, они, предательским образом, употребили во зло доверие туземных жителей, отчего мы и склонны одобрять римские легионы, сурово отомстившие расе фанатиков, которая вследствие своих варварских и легкомысленных предрассудков, стала непримиримым врагом не одного римского правительства, а и всего человеческого рода. В Кирене, они умертвили 220.000, на Кипре — 240.000 греков-христиан, в Египте же — огромное число жителей. Многие из жертв были распиливаемы надвое, согласно с прецедентом, который был санкционирован примером Давида. Победоносные иудеи пожирали мясо несчастных, лизали их кровь и опоясывали себя их внутренностями!…”

Возможно ли удивляться, что, по свидетельству Ренана (см. его “Антихрист”), на них стали, наконец, охотиться, как на хищных зверей?!…

В эту же, должно быть, пору сложилось у римлян и общее заключение: “Infandum Israel scelus audet, morte piandum”[23].

Но что всего знаменательнее — “избранный народ” рассчитывал обмануть римлян и под предлогом преследования христиан надеялся усыпить бдительность римских властей с целью разлить огонь революции на огромном пространстве и в роковом, всеобщем крушении достигнуть независимости Иудеи…

Впрочем, тогда ещё не было “освободительной” прессы, и кагал отнюдь не располагал нынешними средствами возводить свои злодеяния в “торжество культуры”, а тем паче не имел возможности обращать себя в предмет идеального поклонения для “сознательных пролетариев”…

В свою очередь, император Адриан не оставил жидов без наказания. В период подавления бунта (132—135 гг. но Р.X.), около 600.000 погибло их от меча и сверх того бесчисленное множество от голода, болезней и пожаров. Пять евреев за одну свинью продавались в рабство на ярмарке… под дубом Маврийским. Независимо от сего, они были лишены всех прав состояния и окончательно изгнаны из Палестины. Самое название Иерусалима было уничтожено и заменено новым — “Aelia Capitolina”, а сынам Иуды запрещено приближаться под страхом смерти.

Правда, что универсальные иудейские средства, интриги, пролазничество, женщины и подкуп, открыли “угнетённому племени” к временам императора Юстиниана пути вновь заручиться некоторой долей прав в Византии и при том настолько, что в его кодексе появился даже особый отдел — “De Judaes”. Тем не менее, Юстиниан повелел:

Таково веление рока, неизменно тяготеющее над членами “избранного народа”.

Они не способны переносить счастья и за неистовства в гордыне своей ниспровергаются с пьедестала самой судьбой.

Римский народ и раньше и после Пунических войн достаточно ознакомился с евреями, а римский сенат пребывал на недосягаемой высоте государственной мудрости. С другой стороны, могучий авторитет Тацита, как историка и мыслителя, равным образом недоступен порицаниям. Посему надлежит принять к сведению и вразумляющее свидетельство знаменитого бытописателя от имени древнего Рима о евреях.

• Предыдущая
• 9/197
• Следующая