Мы не умираем, а рождаемся вновь! Доказательство реинкарнации, сделанное известным психиатром и подт - Вайсс Брайан Л. - Страница 5

«Продолжайте, – сказал я, одновременно обеспокоенный и восхищенный тем, что происходило. – Вы что-нибудь еще помните?»

И она вспомнила фрагменты двух других жизней.

Я повел ее дальше во времени.

Позже она призналась, что в той жизни была проституткой, но не сказала об этом сразу, потому что стеснялась. Очевидно, будучи под гипнозом, Кэтрин могла подвергать цензуре воспоминания, о которых рассказывала мне.

Так как Кэтрин узнала свою племянницу в одной из прошлых жизней, я не удержался от вопроса о том, не встречала ли она там меня. Мне было любопытно, кем был я, если был вообще, в ее воспоминаниях. Она ответила быстро – в отличие от предыдущих случаев, когда ответы ее были медленными и вдумчивыми.

Первый сеанс был окончен. Однако впереди нас ждали еще более удивительные открытия.

Еще несколько дней я обдумывал детали этого путешествия в прошлое. Мне свойственно все обдумывать. Очень редко какие-либо детали ускользали от меня после «нормального» часа терапии, но этот час вряд ли можно было назвать «нормальным». К тому же я очень скептически относился к понятиям жизни после смерти, реинкарнации, внетелесных переживаний и прочим подобным явлениям. В конце концов моя рациональная часть пришла к выводу, что это были фантазии. На самом деле мне трудно было бы доказать хоть что-то из того, что она говорила или описывала. Но все же у меня появилась хоть и очень смутная, но достаточно четкая мысль. «Будь открыт, – гласила эта мысль, – настоящая наука начинается с наблюдения. Ее „воспоминания“ могли и не быть фантазиями или игрой воображения. Что-то может быть скрыто от глаз или от других органов чувств. Будь открыт. Собери больше данных».

Еще одна мысль меня беспокоила: не испугается ли Кэтрин, которая и так подвержена страхам и тревогам, продолжать сеансы гипноза. Я решил ей пока не звонить, пусть тоже переварит пережитое. Подожду неделю.

Неделей позже Кэтрин снова постучалась в дверь моего офиса – она пришла на следующий сеанс гипноза. Приятно было отметить, что выглядела она как никогда прекрасно. Она радостно сообщила, что страх утонуть, который преследовал ее всю жизнь, исчез, а страх задохнуться стал значительно слабее. Ночной кошмар, где рушился мост, больше не прерывал ее сна. Но хотя она помнила детали своих прошлых жизней достаточно четко, ей все равно было трудно их принять.

Все, что касалось прошлых жизней и перевоплощений, было чуждо для ее мировосприятия, но тем не менее воспоминания были столь живыми, образы, звуки и запахи столь явственными, а понимание того, что она там была, столь четким и сильным, что поневоле она чувствовала, что действительно была там. Она даже не сомневалась в этом – столь ошеломляющим был пережитый опыт. Но ее сильно беспокоило то, как все это навалившееся знание совместить со своими убеждениями и воспитанием.

В течение недели я не раз заглядывал в свои конспекты по религиоведению, курс которого прослушал, будучи еще студентом первого курса Колумбийского университета. В Старом и Новом завете я нашел упоминания о реинкарнациях. В 325 году н. э. римский император Константин Великий вместе со своей матерью Еленой вычеркнул из Нового завета все, что касалось реинкарнаций. Второй консул Константинополя, правивший в 553 г н. э., поддержал это и объявил понятие реинкарнаций ересью. Очевидно, они опасались, что учение о реинкарнации ослабит растущую силу Церкви, потому что иначе у людей появилось бы слишком много времени на поиски путей спасения души. Однако искоренить это полностью не удалось – старейшие церковные мужи принимали это учение. Одни из первых гностиков – Клемент из Александрии, Ориген, Сен-Джером – верили в то, что они жили прежде и будут жить еще не раз.

Что касается меня, то я никогда не верил в реинкарнации. Честно говоря, я никогда о них не думал. Хотя в процессе знакомства с религиями я встречался с учением о существовании «души» после смерти, однако эта идея казалась мне очень сомнительной.

Я был старшим из четырех братьев, все мы родились с промежутком в три года. Наша семья посещала консервативную еврейскую синагогу в Рэд Бэнк, небольшом городке на побережье близ Нью-Джерси. В кругу своих близких я выполнял функцию миротворца. Отец был самым религиозным среди нас. Он воспринимал религию всерьез, как и все в жизни. Наивысшим наслаждением для него был успех его детей в науке и профессии. Если в семье начинались какие-то неурядицы, он очень огорчался и передавал бразды правления мне. И хотя это было прекрасной подготовкой к карьере психиатра, мое детство было тяжелее, чем мне того хотелось бы, из-за непосильного груза ответственности за то, что происходило в нашем доме. Из меня получился чрезвычайно серьезный молодой человек, который привык брать на себя больше, чем нужно.

Моя мать изливала свою любовь на всех. Ничто не могло ее остановить. Она была попроще, чем отец, и потому без зазрения совести управляла нами с помощью чувства вины, изображая из себя мученицу. Но она редко позволяла себе быть мрачной, и мы всегда могли рассчитывать на ее помощь и поддержку.

Мой отец неплохо зарабатывал в должности городского фотографа, и в доме всегда было полно еды, однако на все остальное денег хватало не всегда. Мой младший брат Питер родился, когда мне было девять лет. Нам приходилось жить вшестером в нашей небольшой трехкомнатной квартирке.

Жизнь в такой тесноте была шумной и суетливой, и я всегда искал спасения в книгах. Если я не играл в бейсбол или баскетбол – две самые любимые игры в детстве, – то я читал. Я знал, что только получив хорошее образование, смогу выбраться из маленького, хотя и очень уютного, городка, поэтому всегда был первым или вторым учеником в классе.

К тому моменту, когда я стал студентом Колумбийского университета и даже получал стипендию, я уже был ответственным молодым человеком, полностью погруженным в учебу. Наука давалась мне легко. Основной моей специализацией была химия, и я закончил обучение с отличием. После чего решил стать психиатром, потому что именно в этой области я мог удовлетворить свой интерес к научной работе и тайнам сознания человека одновременно. К тому же медицинская карьера позволила бы мне заботиться о других людях и сопереживать им.

Незадолго до этого я познакомился с Кэрол на летних каникулах в отеле Кэтскилл Маунтэйн, где я подрабатывал водителем автобуса, а она приехала отдыхать. В первый же момент мы почувствовали, что нас очень сильно тянет друг к другу, что нам хорошо и комфортно вместе. Мы стали переписываться, встречаться, влюбились друг в друга и ко времени моего поступления в Колумбийский университет были уже помолвлены. Она было яркой и очень красивой. Казалось, что все встало на свои места. Наверное, очень немногие молодые люди начинают задумываться о жизни и смерти, а также о жизни после смерти, когда все идет так гладко и хорошо, и я не был исключением из правил. Я собирался стать ученым и учился мыслить логически, бесстрастно и верить только в то, что можно было доказать.