Выбери любимый жанр

Крестная мать - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 22


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

22

— Да, об этом и писали много, и по телевизору показывали. Мы тут с соседками обревелись все.

— Бойня была в ту ночь, Татьяна Николаевна! Самая настоящая бойня, расстрел! Из нашего батальона, может, взвод остался, а то и того нет. И я бы мог погибнуть…

Татьяна покачала головой, вытерла мокрые щеки.

— Ладно, Андрюша, я тебе не судья, ты сам взрослый человек. Но думаю, правильно ты поступил. Многие ведь из парней убегали оттуда, и об этом писали. Зачем правители затеяли эту войну? Почему наши дети должны там воевать, чего ради? И Ванечку там убили-и…

Она плакала, а Петушок сидел тихо, курил, хмурился.

— Ладно, Андрюша, давай мы с тобой поужинаем. Вижу, вон, на плите все нетронутое стоит. Взял бы и поел.

— Нет, что вы! Я водички попил, ждал вас…

— Хорошо, иди пока в гостиную, посмотри телевизор. Я переоденусь, ужин приготовлю. А потом ты мне расскажешь про Ванечку. Я мигом!

— Мы понимали, чувствовали, что скоро придется воевать в Чечне, — рассказывал Петушок полчаса спустя, когда они сели за стол. — К нам в дивизию министр обороны еще в конце октября приезжал, говорил, что на юге — напряженная обстановка, банды Дудаева совсем распоясались, терроризируют местное население, особенно русских. Конечно, тогда напрямую он ничего не сказал, но мы люди военные, поняли Грачева как надо. Приказ пришел в середине ноября. Стали готовить технику, боеприпасы, обмундирование подновили, медики зашевелились. Но все это делалось по-быстрому, спешка какая-то была, нервозность. Толком ничего не говорили, а так, в общем: надо блокировать Грозный.

— Ванечка присылал в ноябре письмо, писал, что все у него нормально, не волнуйтесь, мол, папа-мама, — голос Татьяны дрожал. Они сидели в гостиной, за наскоро накрытым столом, посреди которого торчала початая бутылка водки, которую Татьяна сунула когда-то в холодильник да и забыла про нее. Она внимательно слушала сослуживца сына, легко представляла себе, что там, в их полку, происходило — она же была в начале осени у сына в гостях, ездила к нему с гостинцами, проведать. Знать бы, что через два месяца их повезут в Грозный, а потом убьют… увезла бы его домой, увезла! Никто ей не смог бы помешать…

— И я своей матери писал, что все нормально, — Андрей сидел, опустив голову, вяло тыкал вилкой в тарелку с едой. — Да кто чего знал, Татьяна Николаевна! Офицеры, может, и знали, штабные, а строевым кто прежде времени скажет? Ротному, правда, намекали, мол, серьезные дела впереди… но чтобы речь о войне шла!.. Да и потом, когда уже в Моздок лететь собрались, нам как-то невнятно боевую задачу поставили — дескать, станете на окраине Грозного, будете принимать у чеченского населения оружие. Так они его и понесли! Когда входили в Грозный, колонну нашу обстреляли, мы первых убитых и раненых увидели, поняли, что не на прогулку сюда прилетели. А уже на следующий день бой с дудаевцами приняли, к вечеру вашего Ваню убили.

— Леонтьев, ротный ваш, рассказывал здесь, что Ваня… ну, мог бы в живых остаться, если бы не побежал девочку эту, Хеду, спасать.

— Ну да, так и было, — мотнул лобастой головой Петушок. — Никто же его не посылал. Вскочил и побежал. И ротный ему вслед кричал, и я, и другие. А эта сволочь, снайперша… тварь! Прекрасно же видела, что парень женщинам кинулся помогать, нес девочку в укрытие. А она… стерва! Ну, я потом ей за Ваню отомстил. Рота сама в атаку поднялась, боевиков — а их в том доме всего две небольшие группы было — мы минут за двадцать выбили. Улепетывали как эти… Кто смог, конечно, унес ноги. Человека три-четыре в живых осталось, не больше. А снайпершу на чердаке застукали, спускалась уже вниз, думала, успеет убежать вместе с боевиками. Молодая баба, и тридцати не было. Испугалась страшно. Винтовочку свою с оптическим прицелом бросила, стала перед нами на колени, заголосила: ребята, пощадите, у меня двое детей, мать больная… Я ей кричу: «За что же ты, сука, парня нашего завалила? Ты же видела, что он раненую девочку нес?» Она всякую ахинею понесла — мол, я думала, что это боец, плохо видно, темно… Я у нее спрашиваю: «По контракту здесь?» Она говорит: да, по контракту. Ну, тут и говорить больше не о чем. Человек зарабатывает себе на смерти… Пришил я ее из автомата…

— Бо-оже мо-ой! — тихо стонала, покачиваясь из стороны в сторону, Татьяна, обхватив себя руками. — Что же это делается на белом свете! Сыночки наши, за что вам такое наказание выпало? За что же там воевать, в этой Чечне?

— В том-то и дело, Татьяна Николаевна, что толком никто ничего не знает. Я же вам говорил, как нам задачу объясняли: оружие принимать. А там этого оружия знаете сколько? На три войны хватит. Все мужчины-чеченцы поголовно вооружены. И не только чеченцы. Кого там только нет! Наемники со всего света съехались. И у всех свой интерес. Деньги. Нефть, бензин-керосин, власть. А у нас с Ваней что? Солдатский долг. А кому и чего я должен, Татьяна Николаевна? И ваш Ваня тоже?.. Чечня — это просто очередная мафиозная разборка на государственном уровне. И в гробу я ее видел. Потому и ушел. Чего ради голову класть?! Тысячи наших парней полегли. Ведь в ту Новогоднюю ночь… просто мясорубка была. Начальству команду отдать, что коту чихнуть — взять железнодорожный вокзал! И двинули мы, как дураки, на своих «бэтээрах» и «бээмпэшках» по улицам, на виду у дудаевцев. А у тех каждый угол пристерян, сами в домах сидят, в укрытиях. Валили нас и жгли, как снопы в поле. Батальонный командир орет по рации: «Вперед, мать вашу!.. Не останавливаться!..» А что толку орать? Косили нас из каждого окна, из-за каждого угла. «Бэтээр» подбили — наши солдаты выскакивать из него начинают, сгоришь ведь вместе с машиной. А тут автоматчики… Ребята наши десятками под очередями легли. Потом вижу, Леонтьев упал.

— Это тот самый, что здесь был? — ахнула Татьяна.

— Да, он. Я к нему подполз: товарищ старший лейтенант, куда вас ранило? А он ртом воздух уже хватает, сказать ничего не может, кровь у него горлом пошла. Вижу — все, хана ротному. И не только ему. Машины наши десантные горят, кругом трупы, пули, огонь, смерть… Я из взвода — живым и не раненым — один остался. Лежу за гусеницей танка, стреляю из «Калашникова» по окнам дома напротив — боевики там мельтешат, да и вспышки… А меня и самого засекли. Слышу возле уха: дзинь-дзинь! Снайпер, наверное, бил, одиночные пули. Чего, думаю, ждать больше? Офицеров нет, командовать некому, да и солдаты — кто убит, кто раненый лежит, орет. Потащил я одного парня из нашего взвода, а пуля и тут догнала, добила его… Скоро я в каком-то дворе оказался. Там и встать уже можно было. Вижу, еще один из нашей роты ковыляет, нога у него перебита. С ним мы и вернулись, как говорится, на исходный рубеж…

— Страшно-то как, господи! — не сдержалась Татьяна, живо представляя на месте Андрея Ванечку — так же, наверное, и он бы под огнем оказался, и остался бы живым… вряд ли. Парень он был дисциплинированным, приказали ему — вперед! И шел бы.

— Потом посчитали наши командиры потери, сами ужаснулись, — продолжал рассказывать Петушок. — Из роты в живых пять-шесть человек, да и те раненые… Кого в бой посылать? Да и посылать — на верную смерть, все же это понимали. Короче, на следующую ночь я слинял, Татьяна Николаевна. Не стал я в этих разборках участвовать. Другое дело, на Россию бы кто-то со стороны напал, а то — Чечня! Та же Россия! Ничего не понимаю. Не хочу я быть куском пушечного мяса! Поймите меня правильно, Татьяна Николаевна!

— Да ладно, сынок, что ты! — стала его успокаивать Татьяна. — Я же тебе ничего не сказала. Ни в чем тебя не виню. Любая мать тебя поймет и поддержит, я уверена. И правильно сделал, что приехал ко мне. Поживи. Мы маме твоей сообщим потихоньку, я позвоню. Есть у вас дома телефон? Ну вот. Домой тебе, в самом деле, ехать нельзя, а здесь кто тебя будет искать?

— Не трус я, поймите! — все еще доказывал свою правоту разволновавшийся Петушок.

— Успокойся, Андрюша. Хватит. Давай, вот, приберемся со стола.

Они перенесли грязные тарелки на кухню; Татьяна мыла посуду, говорила под журчание воды:

22
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело