Евангелие от Пилата - Шмитт Эрик-Эмманюэль - Страница 18
- Предыдущая
- 18/43
- Следующая
Они выглядели оскорбленными рогоносцами, лица были искажены возмущением. Чувствовалось, что в их душах разыгралась буря, она вырывала с корнем урожай несбывшихся надежд, потерянного времени, утраченных иллюзий. По сведениям моих соглядатаев, некоторые из них уже четыре года следовали за Иешуа, приняв его нищету, его веру, его борьбу, его видения, и вдруг их вера внезапно и насильственно оборвалась со смертью предводителя в самом расцвете лет; их мечта разбилась о крест! Сегодня они понимали, что были наивными людьми; завтра все назовут их глупцами. И до конца дней над ними буду издеваться, но самое худшее было в том, что им самим придется издеваться над собой.
Это были бедные евреи, люди из народа, еще молодые, но трудности скитаний, солнце и нищета сделали их стариками по сравнению с римлянами того же возраста. И эти люди в лохмотьях, чьи спины стали мокрыми от страха, теперь лежали у моих ног.
— Почему вас всего десять?
Я вспомнил, что в сообщениях моих людей говорилось о двенадцати раскольниках.
— Один из нас повесился.
— А двенадцатый?
— Мой брат Иоханан остался в Иерусалиме, — ответил один из самых молодых.
Бурр наклонился ко мне и шепнул на ухо, Иоханан и Иаков принадлежали к богатой семье, очень влиятельной и связанной с первосвященником Кайафой.
— Иоханан ушел сегодня утром, он отправился ко гробу.
— Но не вы?
— Мы возвращаемся по домам. Мы осознали свою ошибку.
— Где вы были сегодня ночью?
— Здесь.
Они казались искренними. У лжецов не могло быть столь виноватого вида. Лжецы потрясали бы своим алиби.
Я приказал людям обыскать овчарню и окрестности. Трупа они не нашли. Ученики, похоже, даже не понимали, что я ищу, они продолжали защищать себя, обвиняя во всем колдуна.
Более других обрушивался на своего бывшего учителя Симон, широкоплечий гигант с выпирающими мышцами. По его могучей шее разбегалась сеть синих жил, словно ее проложили земляные черви. Он с невероятной энергией сжигал теперь то, что ранее обожал. И я подумал, с каким избытком страсти он еще вчера почитал и любил Иешуа.
Ибо в своих путешествиях я давно понял, что римлянина создает утонченность чувств, а еврея — избыток их.
Разговор начал утомлять меня. Было очевидно, что эти несчастные потеряли все и были уверены, что мы прибыли только ради того, чтобы арестовать их, заключить в темницу Антониевой башни, где им придется ждать суда синедриона и неминуемой смерти. Если бы они могли хоть чем-то воспользоваться для защиты, они бы уже все сказали, чтобы избежать неприятностей.
В этот момент на дороге показалась белая фигура. Из Иерусалима к нам спешил хорошо сложенный красивый отрок восемнадцати лет с длинными темными ресницами. Его, похоже, обуревали рвущиеся наружу чувства. Не обращая внимания на мой отряд, на меня, он бросился к друзьям и прокричал:
— Иешуа больше нет в гробе!
Евреи были так испуганы, что застыли на месте, до них даже не дошел смысл сказанного. Юноша с радостью повторил новость, удивленный, что никто не реагирует. Но ученики не слушали его, они косились на меня, пытаясь дать понять молодому человеку, что здесь находится прокуратор.
Юноша повернулся ко мне и, не потеряв присутствия духа, улыбнулся:
— Здравствуй, Понтий Пилат. Я — Иоханан, сын Зеведея. Я объявил им то, что отныне знает весь Иерусалим: Иешуа покинул свою могилу!
Конечно, Иоханан обладал наглостью и уверенностью отпрыска из богатой семьи. Не выношу, когда ко мне обращаются с речами до того, как высказался я. Поэтому я не ответил и дал знак отряду собираться.
Потом смерил презрительным взглядом учеников:
— Я не стану вас задерживать. Расходитесь по домам. И чтобы вашей ноги больше не было в Иерусалиме.
При этих словах лица разгладились, подобно сухой земле Синая после благодатного дождя. Они переглядывались, удивленные, избежавшие кары: они были свободны! Они склонились передо мной все, кроме Иоханана. Симон, опьянев от признательности, даже облобызал мне ноги, совсем не смущаясь столь унизительного проявления своей радости. Я в последний раз пригрозил им:
— Идите домой, вернитесь к работе, забудьте о колдуне и перестаньте поддерживать слух о его исчезнувшем трупе. Через несколько часов мы его найдем, а похитителей посадим под замок.
Иоханан расхохотался, и я увидел его белые зубы молодого счастливого человека, который с насмешкой бросил мне вызов. Я схватил плетку, чтобы ударить его, но он остановил меня, быстро произнеся:
— Я знаю, кто взял тело Иешуа.
Он уже не смеялся. И выглядел искренним. Неужели моя плетка внушила ему почтительность? Он с упрямством смотрел мне прямо в глаза.
— Я знаю, кто это.
Я без спешки повесил плетку на пояс. В конце концов, экспедиция оказалась небесполезной.
— Откуда ты знаешь?
— Так было предусмотрено. Был план.
— Интересно. Итак?
— Все прошло как нужно.
— Интересно. И кто же украл труп?
— Ангел Гавриил.
Я долго разглядывал беднягу. Всеми фибрами своей юной души он верил в то, что только-только произнес. Чтобы просветить тебя, ибо, к счастью, тебе, мой дорогой брат, неведомы еврейские глупости, знай: ангелы — местная достопримечательность наряду с апельсинами, финиками и пресными хлебами — суть посланцы их единого Бога, духовные создания, принимающие человеческий облик, нечто вроде войска нематериальных и бесполых солдат, которые, похоже, неоднократно вмешивались в дела евреев, чтобы сочинить историю этого считающего себя избранным народа. Чтобы совершать путешествия между землей и небом, они пользуются лестницей, которую я никогда не видел. И конечно, сегодня ангелы настроены против римлян, как раньше были настроены против египтян, ибо поддерживают евреев во всех их столкновениях с другими народами. Евреи используют их, чтобы объяснить необъяснимое, когда их разум спотыкается, а такое случается очень часто. А потому этот отрок без труда объяснил непонятное божественным вмешательством, а чтобы придать своему объяснению больше достоверности, даже назвал имя ангела: Гавриил. Ибо эти странные существа, хотя никто их не видел, носят имена, оканчивающиеся на «ил», что указывает на их происхождение от Бога, а потому у них у всех имена Михаил, Рафаил, Гавриил. Гавриил, похоже, с самого начала играет особую роль в судьбе Иешуа, поскольку говорят, что он явился с вестью о его рождении к матери — ни больше ни меньше! Сам видишь из этой галиматьи, что значит быть прокуратором Иудеи… Я ежедневно не только сталкиваюсь с беспорядком в отношениях между людьми — соперничество, национализм, восстания, бунты, — но и с крайним беспорядком в их мыслях. Иудея теряет разум. Она походит на вино, которое теряет свою прозрачность и крепость. Парадокс этой иссушенной, твердой, иногда пустынной земли, над которой не поднимается туман и в небе которой не проносятся облака, состоит в том, что она есть творение тумана в мыслях, самых смутных паров веры и духовности.
Я велел отряду возвращаться, и мы, не вступая в споры, оставили учеников наедине с их бредовыми мыслями. Теперь я знал, куда следует направиться, чтобы отыскать труп.
Когда я понял, что ученики слишком трусливы и слишком разочарованы, чтобы предпринять какие-либо действия, что они никогда бы не пошли на мошенничество и подделку игральных костей, я тут же сообразил, кто организовал это хитрое представление. Это должен был быть кто-то из уважаемых людей, сторонник Иешуа, который в состоянии держать или нанять банду умелых воров, скрытных и молчаливых, а потом припрятать труп, не вызвав ничьих подозрений.
Я отправился в сельские владения, где проживал всеми уважаемый богач Иосиф из Аримафеи.
Почему я не подумал об этом ранее? Иосиф должен был быть именно тем человеком, который последние два дня дергал за ниточки…
Владения его располагались к востоку от Иерусалима за огромными оливковыми рощами. За ними тянулись бесконечные виноградники. Благодаря виноделию Иосиф считается одним из самых зажиточных людей, что дает ему возможность заседать в синедрионе, собрании, творящем суд в религиозных делах. Он тоже участвовал в процессе над колдуном. В синедрионе заседают три класса: священнослужители, толкователи Торы и главы богатейших семей. Именно поэтому Иосиф, член синедриона, произносит на заседаниях умеренные речи, не похожие на привычные религиозные славословия. Однако он больше, чем следует, заинтересовался Иешуа. Вечером, в день распятия, Иосиф явился ко мне испросить разрешения снять Иешуа с креста, натереть его тело благовониями и похоронить в новой, только что подготовленной семейной гробнице.
- Предыдущая
- 18/43
- Следующая
