Меченый (Заступник) (др. перевод) - Бретт Питер - Страница 3

Все заворчали, но вернулись к делам.

– Кроме тебя, Арлен, – уточнила Селия. – Поди сюда.

Арлен оторвал взгляд от жонглера и подошел к Селии одновременно с вестником.

– Селия Пустоцвет? – спросил вестник.

– Просто Селия, – сухо ответила женщина.

Глаза вестника широко распахнулись, он смутился, его бледные щеки густо покраснели над бородой. Он соскочил с коня и низко поклонился.

– Прошу прощения, – произнес он. – Сглупил. Грег, ваш обычный вестник, говорил, что вас так зовут.

– Приятно узнать, что Грег обо мне думает после стольких лет. – Судя по голосу, Селии вовсе не было приятно.

– Думал, – поправил вестник. – Он умер, госпожа.

– Умер? – Селия помрачнела. – От…

Вестник покачал головой:

– Его сгубила простуда, а не подземники. Я Раген. Вдова Грега попросила меня стать вашим вестником в этом году. Гильдия изберет для вас нового. Он приступит следующей осенью.

– Опять полтора года ждать вестника? – Селия, похоже, готовилась закатить скандал. – Мы едва пережили зиму без осенней соли. Вы в Милне не слишком цените соль, но половина нашего мяса и рыбы испортилась без надлежащей обработки. А письма?

– Простите, госпожа. Ваши города далеко от хоженых дорог, и накладно каждый год платить вестнику за путешествие длиной в месяц и дольше. Гильдии вестников не хватает людей с тех пор, как Грег подцепил простуду.

Раген хохотнул и покачал головой, но заметил, что Селия поджала губы.

– Без обид, госпожа. Он был и моим другом. Просто… немногие вестники встречают смерть под собственной крышей, на мягкой кровати и с молодой женой под боком. Ночь обычно забирает нас раньше.

– Я понимаю, – сказала Селия. – Раген, вы женаты?

– Да, – ответил вестник, – но, к ее радости и моему горю, я вижу своего коня чаще, чем супругу.

Он засмеялся, смутив Арлена. Что смешного, если жена по тебе не скучает?

Селия не обратила внимания.

– А если бы вы ее вовсе не видели? – спросила она. – Обменивались письмами раз в год? Вам бы понравилось, задержись ваши письма на полгода? В Тиббетс-Бруке у многих есть родственники в Свободных городах. Уехали с кем-то из вестников, иные – два поколения назад. Домой они не вернутся. Нас с ними и их с нами связывают только письма.

– Я совершенно с вами согласен, госпожа, – ответил Раген, – но решение принимаю не я. Герцог…

– Но вы поговорите с герцогом по возвращении? – спросила Селия.

– Да.

– Написать вам письмо?

Раген улыбнулся:

– Я запомню, госпожа.

– Уж постарайтесь.

Раген снова поклонился, еще ниже:

– Простите, что явился в такой горестный день.

Он взглянул на погребальный костер.

– Мы не можем приказывать дождю, ветру, холоду, – сказала Селия. – Не можем и подземникам. Жизнь должна продолжаться, несмотря ни на что.

– Жизнь продолжается, – согласился Раген, – но мы с жонглером охотно вам пособим. У меня крепкая спина, и я не раз лечил раны, нанесенные подземниками.

– Ваш жонглер уже помогает. – Селия кивнула в сторону юноши, который пел и показывал трюки. – Развлекает малышей, пока их родные работают. Что до вас, мне придется изрядно потрудиться в ближайшие дни, если мы хотим оправиться от этой утраты. У меня нет времени разносить письма и читать вслух тем, кто не выучился грамоте.

– Я могу читать неграмотным, госпожа, – предложил Раген, – но слишком плохо знаю ваш город, чтобы разносить письма.

– И не надо. – Селия поставила Арлена перед собой. – Арлен отведет вас в лавку в Торге. Передайте письма и посылки Руско Хряку, когда доставите соль. Прослышав про соль, народ хлынет в лавку, а Руско один из немногих, кто знает буквы и цифры. Старый жулик будет ныть и требовать денег. Скажите ему, что в трудные времена все должны работать на благо города. Скажите, чтобы раздавал письма и читал неграмотным, не то я пальцем не пошевелю, когда его в очередной раз захотят вздернуть.

Раген пристально посмотрел на Селию, возможно подозревая, что она шутит, но ее каменное лицо было бесстрастным. Он снова поклонился.

– Не мешкайте, – сказала Селия. – Шевелите ногами и успеете вернуться, прежде чем мы снимемся на ночь. Если вы с жонглером не хотите платить Руско за комнату, любой из нас охотно предложит вам кров.

Селия шуганула их прочь и принялась бранить тех, кто прервал работу, чтобы поглазеть на чужаков.

– Она всегда такая… напористая? – спросил Раген, когда они с Арленом направились к жонглеру, развлекавшему самых маленьких детей. Остальных приставили обратно к работе.

Арлен фыркнул:

– Слышали бы вы, как она говорит со стариками! Вы еще легко отделались, назвав ее Пустоцветом.

– Грег сказал, ее все так зовут, – возразил Раген.

– Зовут, – согласился Арлен, – да только не в лицо. Кому охота брать подземника за рога? Когда Селия говорит, все стоят навытяжку.

Раген хмыкнул.

– А ведь она просто старая дочь, – пробормотал он. – В местах, откуда я родом, только матери требуют, чтобы все стояли перед ними навытяжку.

– А в чем разница? – спросил Арлен.

Раген пожал плечами.

– Честно говоря, не знаю, – признал он. – В Милне так заведено. Люди правят миром, а матери рожают людей, потому и играют первую скрипку.

– У нас так не принято.

– Деревеньки – другое дело, – ответил Раген. – Слишком мало людей, чтобы ими разбрасываться. Но в Свободных городах все иначе. За исключением Милна, женщин нигде не слушают.

– Ну и глупо, – пробормотал Арлен.

– Еще как.

Вестник остановился и передал Арлену поводья своего скакуна.

– Подожди минутку. – Он направился к жонглеру.

Мужчины отошли в сторону поговорить, и Арлен заметил, как лицо жонглера снова изменилось: стало злым, обиженным и, наконец, покорным. Лицо Рагена оставалось непроницаемым.

Не спуская колючего взгляда с жонглера, вестник поманил Арлена. Мальчик подвел коня.

– …Мне плевать, что ты устал, – скрипучим шепотом выговаривал Раген. – Этим людям предстоит скверная работенка, и если тебе придется танцевать и жонглировать весь день, чтобы развлекать их детей, будь любезен постараться! А теперь улыбнись – и вперед!

Раген выхватил у Арлена поводья и сунул их жонглеру.

Арлен хорошо рассмотрел лицо молодого жонглера, полное возмущения и страха. Тот заметил мальчика, по его лицу пробежала рябь, и он снова стал веселым, бойким плясуном.

Раген отвел Арлена к телеге, и оба забрались в нее. Раген хлестнул поводьями, и они повернули на грязную тропу, что вела к главной дороге.

– О чем вы спорили? – спросил Арлен, подскакивая на ухабах.

Вестник глянул на него и пожал плечами.

– Кирин впервые покинул город так надолго, – ответил он. – Он неплохо себя зарекомендовал, пока нас было много и удавалось спать в крытом фургоне, но когда мы откололись от каравана в Энджирсе, отваги у него поубавилось. Он до трясучки боится подземников, и в его обществе не слишком-то весело.

– А с виду и не скажешь. – Арлен обернулся на парня, ходившего колесом.

– У лицедеев свои секреты, – сказал Раген. – Они так ловко притворяются, что и сами порой рады обмануться. Кирин прикидывался храбрым. Он прошел проверку гильдии, но узнать, как человек поведет себя через две недели пути, можно только через две недели пути.

– Как вам удается ночевать на дорогах? – спросил Арлен. – Папа говорит, что рисовать метки на земле – напрашиваться на неприятности.

– Он прав. Посмотри в отсеке под ногами.

Арлен достал большой мешок из мягкой кожи. Внутри лежала узловатая веревка с лакированными деревянными плашками размером больше ладони Арлена. Мальчик вытаращился на вырезанные в дереве метки, покрытые краской.

Арлен сразу понял, что это такое: переносной охранный круг, достаточно большой, чтобы в него поместилась телега, и не только.

– В жизни такого не видел! – восхитился мальчик.

– Их нелегко изготовить, – пояснил Раген. – Большинство вестников ходит в учениках, пока не отточит мастерство. Ни ветер, ни дождь не сотрут эти метки. И все же до меченых стен и двери им далеко.