Стриптиз на гонках - Бартоломью Нэнси - Страница 1

• 1/54
• Следующая

Джон Нейлор и Винсент Гамбуццо пытаются свести меня с ума. Если бы они объединили свои усилия, сидеть мне в психушке в смирительной рубашке как пить дать. Пока, к счастью, я с ними справляюсь, но они меня уже изрядно достали.

Джон Нейлор — детектив из полицейского управления Панама-Сити, и до тех пор, пока я не застала его целующимся с миниатюрной брюнеткой, я думала, что он интересуется мной. Наши отношения складывались непросто, но в них было много личного, и я надеялась, что в ближайшем будущем они перейдут в горизонтальную плоскость. Но когда Джон посмотрел на меня, а потом поцеловал ту женщину, я поняла, что очень и очень ошибалась.

Ну и ладно. Если разобраться, Нейлор не в моем вкусе, слишком лощеный. У него прямые каштановые волосы, и он вечно щеголяет в отглаженном костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. А когда я в своих любимых туфлях на пятидюймовых каблуках, он даже ниже меня ростом. И все же есть в нем нечто такое, из-за чего я порой забываю, что мне куда больше нравятся мотоциклисты на “харлеях”.

Может, все дело в глазах? Нейлор никогда не отводит взгляд, когда я смотрю ему в глаза… то есть так было до брюнетки. Тогда-то он отвел взгляд.

Винсент Гамбуццо сводит меня с ума совсем по другой причине. Он мой босс и считает своим долгом превращать мою жизнь в кошмар. Клуб “Тиффани”, где я работаю, — его маленькое королевство. Винсент воображает, что если он будет правильно управлять своими танцовщицами, особенно их ведущей — это я, — то в один прекрасный день его клуб станет так же знаменит, как “Золотой клуб” в Атланте. А я лично думаю, что все, что Винсент знает об искусстве управления, можно уместить на булавочной головке, да еще свободное место останется.

Взять, к примеру, сегодняшнюю ночь. Я на сцене, танец в самом разгаре, я играю роль Дороти из “Волшебника страны Оз”, и в это время вваливается шеф с каким-то коротышкой в черном атласном пиджаке. Винсент ничего не умеет делать тихо. Весу в нем около трех сотен фунтов, и все это упаковано в черный костюм и черную шелковую рубашку без воротника. Он говорит громко и даже в клубе, где и так темно хоть глаз выколи, носит огромные темные очки.

— Привет, — проорал он. — Принеси-ка мистеру Роудсу джин с тоником. А мне как обычно.

Ну никакого уважения к труду артиста! Из динамиков звучит песня “Где-то за радугой” в исполнении Джуди Гарланд, я только-только завела руки за спину, чтобы расстегнуть красный бюстгальтер, расшитый блестками, парни внизу пыхтят от возбуждения… Надо же так испортить кульминационный момент!

Но Винсент даже ничего не заметил, он был слишком занят, пытаясь устроить поудобнее мистера Большая Шишка. Для человека, который любит намекать, что связан с мафией и потому никого не боится, Винсент слишком лебезил перед этим мистером Роудсом. Впрочем, мой босс — такой же “мафиози”, как моя школьная учительница, сестра Мари Роз, вот и хватается за любую возможность завести знакомство с важной персоной. Однако это еще не дает ему права втягивать в свои дела меня. Если бы Гамбуццо не втянул меня в это дело, связанное с Микки Роудсом и гонками на треке “Дэд лейке”, я бы не увидела, как Джон Нейлор целуется с той брюнеткой, и, уж конечно, не попала бы в эту жуткую переделку.

Дождавшись, когда на мне останутся только трусики — крошечный атласный треугольник — и красные туфли в блестках, он показал на меня своему гостю, наклонился через стол и проревел:

— Ну как, хороша? Что я говорил! Вот вам пример того, что я называю талантами “Тиффани”.

Я еще не знала, что за идею пытается продвинуть Винсент Гамбуццо, но предчувствовала, что Кьяре Лаватини надо бежать от этого как от чумы. Я не сажусь на колени к клиентам и вообще не позволяю им себя лапать. Винсент, должно быть, рехнулся, если решил, что я готова на что-нибудь в этом духе ради его важного гостя. Я бросила на Винсента взгляд, в котором постаралась выразить все, что о нем думаю.

Винсент расхохотался.

— Она с норовом, эта Кьяра, зато собирает толпы клиентов.

Я подумала — когда этот тип уйдет, пожалуй, стоит поговорить с Винсентом, может, даже напомнить, что я, Кьяра Лаватини, связана с синдикатом Большого Лося Лаватини из Кейп-Мей, что в штате Нью-Джерси. Это всегда помогало поставить Винсента на место. Ему незачем знать, что на самом деле я не имею никакого отношения ни к Лосю, ни к мафии вообще.

В финале, когда я три раза щелкнула каблуками и пропела заключительную фразу “Нет места лучше дома”, Винсент снова подал голос. Из-за него я наверняка получила вдвое меньше чаевых, чем могла бы!

— Точно говорю, — пробасил он. — Выберите любых двух девушек, какие вам понравятся, а я прослежу, чтобы в ночь открытия они были на треке.

Чтобы привлечь внимание босса, я щелкнула резинкой своих трусиков, но он и бровью не повел. Ну нег, если он вообразил, что я потащусь на какой-то трек и буду спокойно терпеть, пока всякие водилы лапают меня за все места грязными промасленными пальцами, то ошибается, не на такую напал.

Разве что мне очень хорошо за это заплатят… тогда можно подумать.

Как только Руби Даймонд впервые появилась в “Тиффани”, я поняла, что она прирожденная танцовщица. Обычно это бывает видно сразу, уже по тому, как женщина двигается. Руби ступала так, словно ласкала Она выглядела одновременно и уверенной в себе, и ранимой. Когда началось прослушивание и она поднялась на сцену, все мужчины в зале повернулись посмотреть на нее. И не потому, что у Руби потрясающая фигура, хотя это так, а потому, что в ней было нечто такое, что их притягивало.

Заиграла музыка, Руби вышла на сцену, но целых тридцать секунд не двигалась с места. Она просто стояла, глядя прямо перед собой, словно высматривала кого-то или что-то за огнями софитов. На ней были только футболка и бикини, она стояла, покусывая нижнюю губу. У нее были большие карие глаза с поволокой, длинные темно-каштановые волосы девушка уложила узлом на затылке. На несколько мгновений каждый мужчина в зале поверил, что Руби — девственница и собирается предложить себя ему, только ему одному.

Как стадо, они сгрудились перед сценой, на лицах появилось одинаковое выражение — что-то вроде покровительственной нежности старшего и более мудрого любовника. Казалось, Руби смотрит на каждого мужчину в отдельности, на ее губах заиграла улыбка, и тут она начала двигаться. Все зрители были у нее в кулаке, и еще до того, как она сняла футболку, подвязка была битком набита банкнотами. Мужчины не свистели и не кричали, как обычно во время выступлений стриптизерш. Они одобрительно перешептывались и улыбались, словно молодые мужья в первую брачную ночь. Они были очарованы. В своей мягкой, открытой манере Руби, казалось, отдавала себя им совершенно искренне, беззаветно, но я следила за ее глазами и поняла: Руби, как и я, профессионал. У нее, конечно, маловато опыта и технике недостает отточенности, но тем не менее у нее задатки настоящей танцовщицы.

После того как Винсент взял девушку на работу, я устроила для нее небольшую экскурсию за кулисы и задала пару вопросов, как всем новеньким.

— Ну, что ты об этом думаешь? — Взмахом руки я обвела раздевалку с длинным гримерным столом, зеркалом во всю стену и металлическими шкафчиками, местами поржавевшими.

Руби просияла.

— Здесь здорово, просто здорово!

В гримерной было светло, и я поняла, что ей не больше девятнадцати лет — примерно столько же, сколько было мне, когда я начинала.

— Это твоя первая работа? — спросила я.

Руби повернулась ко мне, глаза у нее блестели от сознания, что она только что покорила зал.

— Да, — кивнула она. — Первая. Но в прошлом месяце я выиграла на пляже конкурс мокрых футболок.

“Как будто это имеет какое-то значение”, — подумала я, но промолчала.

Я узнала этот взгляд: Руби только что поняла, что существует дело, которое она может делать по-настоящему хорошо. Она могла заставить мужчин ее желать и заработать на этом кучу денег. После своего первого выступления я испытала такой же кайф, да и по-прежнему испытываю, во всяком случае, после большинства выступлений. Стоять на краю сцены, над толпой возбужденных мужчин, и сознавать, что все они — твои рабы, — с этим ничто не сравнится. Они принадлежат тебе.

• 1/54
• Следующая