Любовь не терпит отлагательств (СИ) - Никитина Светлана Валерьевна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/78
• Следующая

Я ему так и сказала: давай повременим, подождем, пока все уладится. Но Андрей настоял, уверяя, что это его мечта, это символ нашего с ним единства. Я взвесила для себя – мысленно, - чего больше хочу: оглушительную и роскошную свадьбу или то, что будет после нее – мы. Я крепко прижалась к его груди, обняв за могучие плечи, и ажиотированно заверещала, что согласна на тайную роспись и церемонию венчания. А утром первым, что я увидела, открыв глаза, была коробочка, обтянутая атласной тканью, и кольцо в ней – с большим чистейшим бриллиантом. Андрея в комнате не было, но за окном, казалось, рассвело недавно – для отъезда на работу рано. Он вошел в дверь, когда я сидела на кровати и поглаживала камень одним лишь пальцем, так и не решившись взять его в руки. В руках Андрей держал поднос с завтраком.

- Я надеялся разбудить тебя сам, - он поставил еду на столик у окна и приблизился ко мне. – Даже репетировал мысленно, как должен тебя целовать, чтобы разбудить тебя нежно и осторожно.

Я улыбнулась, а он взял кольцо и встал передо мной на одно колено. Моя улыбка стала еще шире, и мне казалось, что длины моих губ не хватало, чтобы она лучилась так, как лучатся мои глаза, а кожу губ закололо от того, что они слишком сильно растягивались.

- Ирочка, - его глаза сверкали радостным огнем, но голос был совершенно серьезным. – Эти несколько дней, которые мы провели вместе, и все ночи без тебя, проведенные после нашей встречи в ресторане, показали мне, как сильно мне тебя не хватало эти семь лет, как сильно мне нужны были твое озорство, твое милое упрямство и твоя страсть ко мне. Я хочу, чтобы ты знала, что я очень часто вспоминал тебя эти годы, я не выбрасывал тебя из своего сердца, которое ты давным-давно покорила своей непосредственностью и смелостью, человеколюбием и добротой… и нежными бедрами и неумелыми поцелуями, - он улыбнулся, глядя на меня искрящимися любовью глазами. – Я много раз боролся с соблазном приехать к тебе. Тем более, я знал твой адрес. Я иногда хотел наплевать на все условности и поехать за тобой, забрать в Москву и сделать своей женой, чтобы ты была моей. Но меня останавливала абсурдность моей работы. Тебя никак нельзя было выдергивать из спокойной и размеренной студенческой жизни и бросать в омут моей сумасшедшей повседневности – тебя, такую ранимую и хрупкую… Но с каждым днем я вижу все яснее, что очень ошибался: ты необузданная и непредсказуемая, а еще бесстрашная – такая, каким я был совсем недавно, до твоего появления. Я всегда был готов рисковать всем, что имею, в том числе и своей жизнью ради дела, в которое верю. А теперь я каждый день ловлю себя на мысли, что мне становится страшно. Становится страшно всякий раз, когда тебя нет рядом, и я не могу своими глазами убедиться, что с тобой все в порядке, и ты мне не приснилась, а по-настоящему со мной. Я вовлекаю тебя в свою неправильную и незаконную бытность, понимая, что это опасно для нас обоих. Но я знаю, что я и в состоянии тебя защитить. Я долго уговаривал самого себя… отпустить тебя, чтобы ты жила обычной мирной жизнью, но не смог. Ты – все, что я хочу. Ты наполнила меня и мое сердце смыслом, словно пустой сосуд. Мне страшно подумать, что я не буду находить тебя дома каждый вечер, не буду прижимать тебя к себе во сне, не буду находить тебя утром в постели в этой кружевной рубашке…

Я машинально бросила взгляд на свой коротенький пеньюар, в котором сидела перед Андреем.

- Твоя любовь делает меня счастливым. И я хочу сделать тебя счастливой тоже. И ты сама знаешь, что это в моих силах, в нашей власти – сделать счастливыми друг друга. Поэтому я хочу спросить тебя… Окажешь ли ты мне огромную честь и станешь моей женой? Ты выйдешь за меня?

Мои глаза были полны, как мне казалось, сладких и чистых слез счастья – того самого, которое Андрей мог мне подарить, которое он вливал в меня порциями – своими взглядами, своими прикосновениями, своими ласками и своей умиротворяющей силой.

- С ума сойти, - прошептала я, приложив ладони ко рту. – Я никогда не думала, что криминальные авторитеты умеют так проникновенно и красочно выражать свои мысли.

- Правда не могут, - с легкой улыбкой подтвердил Андрей. – Но я особенный. Да и говорил в порыве чувств…

«Конечно особенный!»

- Конечно же, я принимаю твое предложение, - я обвила его шею руками и прошептала возле его уха: - Я буду твоей женой, твоей спутницей, помощницей и подругой, твоей гаванью, где ты сможешь отдохнуть от своих войн, тревог и боли, где ты будешь нужен мне, где мы сможем утешать друг друга…

Он крепко сжал меня в объятиях, давая понять, что именно этого ему и нужно, а затем отстранился и надел мне на палец обручальное кольцо. Я прижалась губами к его губам в горячем душевном порыве, который тут же сменился облекающей мое тело подобно второй коже страстью. Потребовалось всего несколько мгновений – которые приобретали в моей голове форму темной бездонной пропасти, - чтобы Андрей повалил меня на спину и вошел в меня так естественно – словно само собой разумеющееся действие – и неожиданно, быстро и не терпя возражений, взорвав внутри меня волну тягостной сладкой-сладкой боли.

Глава 14.

… В субботу мы отмечали в ресторане сразу несколько событий: нашу узаконенную – какое гордое звучание! – ячейку общества, третий день семейной жизни и знакомство с родственниками.

Присутствовали Вовка, Любаня и Виталик; Кристину оставили у знакомых, и хотя я была бы счастлива ее увидеть, приходилось признать, что это было единственно верное решение, ибо она была бы единственным ребенком в нашей большой, шумной и оживленной компании. Андрей, в свою очередь, пригласил, разумеется, Вадика и Славика с их вторыми половинками, и еще нескольких приближенных ребят, вернее мужчин.

- Андрюш, - я, улучив момент, когда народ пошел танцевать либо набивал животы, погладила ладошкой его по плечу.

- Что? - он повернул ко мне голову.

- А ты бы не хотел, чтобы здесь присутствовала твоя мама? – осторожно задала я вопрос. – Ты давно с ней не общаешься?

Андрей посмотрел на меня без особого энтузиазма:

- Знаешь, я ведь рассказывал, как я ушел из дома…

Я кивнула.

- …попал в услужение к Барду, стал на него работать и получать неплохие бабки… Я вернулся в «отчий дом» через несколько дней, но маман приняла меня весьма нерадушно, - Андрей побарабанил пальцами по столу. – Наорала, говорит, ты такой-сякой, отцу почку отбил… И правда, отчим лежал на койке, одутловатый весь, только зенки таращил, не вмешивался. Я говорю, мол, мать, если б не я ему, так он тебе почки отбил и еще невесть что… Мама ведь была интеллигентная женщина, учителем работала, педагог… А связалась с этим хмырем и вроде как башкой двинулась, честное слово. Он частенько ее поколачивал, а она, вишь, за него… Я хотел деньги на лечение оставить, а мать как давай орать: «Убери свои грязные деньги! Ты нечестным путем их заработал! Украл, небось!», и так далее, - Андрей безнадежно махнул рукой. – Я и унес ноги, пока она мне окончательно мозг не просверлила. И вещи не стал свои забирать, противно стало.

Я молча переплела свои пальцы с его, и он легонько пожал мою руку.

- Я еще долго, правда, присылал им деньги по почте, но сам не показывался. И не тянуло почти.

- Прости, что подняла эту тему, - тихо сказала я.

Андрей пожал плечами и, будто скинув с себя груз прошлого, беззаботно сказал:

- Обычный вопрос. Тебе не за что извиняться. А как еще нам друг друга узнавать?

Праздник шел своим чередом, мы общались, веселились, танцевали под живую музыку.

Наплясавшись в душном зале, мы с Любаней вышли на улицу, где летний вечер обдал нас желанной прохладой.

Мы закурили.

- Вот и у меня появилась своя семья, - сказала я.

Сестра посмотрела на меня без тени улыбки.

- Ну знаешь… На первый взгляд его друзья вроде нормальные люди, не злые, по крайней мере, не амбалы с бритыми черепами, как я представляла себе после рассказов о твоем Андрее…

• Предыдущая
• 48/78
• Следующая