Деревянные космолеты - Шоу Боб - Страница 2

• Предыдущая
• 2/66
• Следующая

Сложив и убрав подзорную трубу, Толлер задумался: на Верхнем Мире почти нет преступности. Во-первых, у населения хватает других дел, во-вторых, лишь очень немногие владеют имуществом, достойным кражи, а в-третьих, нарушителям закона трудно затеряться на малонаселенной планете.

Разгоревшееся любопытство заставило его пришпорить синерога и домчаться до перекрестка, чуть опередив неторопливый отряд. Там Толлер остановил скакуна и внимательно рассмотрел приближающихся мужчин.

Эмблема в виде зеленой латной рукавицы на груди каждого всадника подсказала ему, что перед ним – солдаты из наемного отряда барона Пэнвэрла. В центре ромба, образованного четырьмя синерогами, ковылял тщедушный человек лет тридцати в одежде простолюдина. Его руки были скованы спереди, а от черной шевелюры, свалявшейся колтуном, тянулись по лицу полосы засохшей крови. Судя по всему, с ним не церемонились.

Толлеру сразу не понравились эти вояки, еще до того, как он поймал взгляд узника, буквально одеревеневшего от неожиданности. Этот взгляд подхлестнул память Толлера. Плачевный вид крестьянина не сразу позволил лорду узнать его, но теперь Толлер вспомнил: это Оуслит Спеннель, садовод, чей надел лежит милях в четырех к югу от перекрестка. Время от времени Спеннель привозил ягоды в усадьбу Маракайна и имел репутацию мирного, добродушного трудяги.

Изначальная неприязнь Толлера к наемникам переросла в откровенную враждебность.

– Добрый утренний день, Оуслит, – обратился он к пешему, разворачивая синерога так, чтобы загородить путь отряду. – Странно видеть тебя в столь сомнительной компании.

Спеннель поднял руки в оковах.

– Милорд, меня арестовали по навету…

– Молчать, жук навозный! – Сержант, возглавлявший отряд, злобно замахнулся на Спеннеля, затем недобро взглянул на Толлера. Он был коренаст, с бочкообразной грудью и, пожалуй, староват для своего чина. Грубые черты его лица несли на себе печать многих жизненных передряг и испытаний, не давших сержанту никакой выгоды. Взор его зигзагами скользил по Толлеру, а тот хладнокровно ждал, понимая, что наемник пытается увязать скромность его наряда с богатством сбруи синерога.

– С дороги! – крикнул наконец сержант. Толлер отрицательно покачал головой.

– Я хочу знать, в чем обвиняют этого человека.

– Ты слишком многого хочешь… – сержант поглядел на своих спутников, и все трое заухмылялись, – для того, кто разъезжает по дорогам без оружия.

– В этих краях оно мне ни к чему. Я – лорд Толлер Маракайн. Вероятно, вам доводилось слышать это имя.

– Кто же не слышал про убийцу королей… – пробормотал сержант, подчеркнув неуважительность тона тем, что надолго оторвал от фразы должное обращение: – Милорд.

Толлер улыбнулся, запоминая его лицо.

– Так в чем же провинился этот несчастный?

– Эта свинья виновна в измене и сегодня же познакомится со столичным палачом.

Переваривая новость, Толлер неторопливо спешился и приблизился к Спеннелю.

– Оуслит, что я слышу?

– Это клевета, мой господин, – зачастил Спеннель севшим от страха, блеклым голосом. – Клянусь вам, я ни в чем не виноват. Я вовсе не хотел оскорбить барона.

– Ты имеешь в виду Пэнвэрла? Он-то тут при чем?

Прежде чем ответить, Спеннель затравленно оглянулся на солдат.

– Милорд, мой сад примыкает к владениям барона. Воды ручья, что питает мои деревья, стекают на его землю, и… – Спеннель умолк и беспомощно покачал головой.

– Говори смелей. Я не смогу тебе помочь, если не узнаю, что случилось.

Спеннель звучно сглотнул.

– Вода заболачивает низину, где барон объезжает синерогов. Два дня назад он пришел ко мне и приказал завалить источник камнями и залить цементом. Я ответил, что без воды в хозяйстве никак не обойтись, и предложил отвести ручей от его имения. Тогда он разгневался и потребовал, чтобы я немедленно засыпал ключ. Я пытался доказать ему, что едва ли от этого будет польза, ведь вода обязательно найдет другой путь к поверхности, но барон обвинил меня в оскорблении и уехал, поклявшись добиться у короля моего ареста и казни по обвинению в измене.

– И все это – из-за клочка болотистой земли? – Толлер озадаченно мял пальцами нижнюю губу. – Не иначе, у Пэнвэрла помутился рассудок.

На лице Спеннеля появилась убогая карикатура на улыбку.

– Едва ли, милорд. Да будет вам известно, все остальные фермеры уже лишились своей земли. Их права перешли к барону.

– Так вот оно что! – глухо, но весомо произнес Толлер. Очередная иллюзия рассыпалась в прах – эта вереница разочарований подчас превращала его в затворника. Было время – сразу после перелета на Верхний Мир, – когда он искренне верил, что судьба подарила человечеству шанс начать все заново. В ту горячую пору изучения и обживания зеленого континента, что опоясывал планету, Толлер воображал, будто люди смогут наконец обрести равенство и отказаться от прежнего нелепого и расточительного образа существования. Он цеплялся за эти надежды, даже когда действительность колола глаза, но в конце концов был вынужден прямо спросить себя: а не зря ли совершен межпланетный перелет и стоит ли это горькое испытание хоть ломаного гроша?

– Не бойся, – ободрил он Спеннеля. – Ты не взойдешь на эшафот ради выгоды Пэнвэрла. Даю слово.

– Спасибо, милорд! Спасибо! Спасибо! – Крестьянин вновь посмотрел на солдат и перешел на шепот: – Но разве в вашей власти немедленно освободить меня из-под стражи?

Толлер был вынужден отрицательно покачать головой.

– У этих солдат – королевский ордер. Освободить тебя сейчас – значит усугубить положение. Кроме того, если вы и дальше будете так тащиться, я вас намного опережу и успею договориться с королем.

– Еще раз благодарю, милорд, благодарю от всего… – Бедняга стушевался, словно пристыженный торговец, понимающий, что товар, который он так горячо расхваливает, – та еще дрянь. – Милорд, если со мной все-таки что-нибудь случится, не откажите в любезности, известите мою жену и дочь и позаботьтесь о них.

– Ничего с тобой не случится. – Толлер едва сдерживал раздражение. – Возьми себя в руки и позволь мне уладить это досадное недоразумение.

Он повернулся, ровным шагом приблизился к синерогу и забрался в седло, с горечью подумав, что, несмотря на все его уверения, Спеннелю все-таки грозит смерть. «Грядут новые времена, – усмехнулся лорд про себя, – я больше не в фаворе у короля, и об этом, похоже, известно всем». Вообще-то подобные пустяки его мало заботили, но сейчас… Да, стало быть, это не такой уж пустяк… если ты не в силах помочь бесправному крестьянину, попавшему в беду.

Он подъехал к сержанту и спросил:

– Ваше имя?

– А зачем оно вам, – вопросом на вопрос ответил наемник, – милорд?

Неожиданно, к своему удивлению, Толлер обнаружил, что глаза ему застилает багровый свет – тот самый, что в молодости всегда сопутствовал самым безумным вспышкам его ярости. Сверля наглеца взором, он подался вперед и увидел, как с физиономии сержанта сползает дерзкая ухмылка.

– Я спрашиваю в последний раз, сержант, – рявкнул он. – Ваше имя?

Тот помедлил, но лишь мгновение.

– Гнэпперл.

Толлер широко улыбнулся.

– Прекрасно, Гнэпперл. Теперь мы знакомы и даже можем стать добрыми друзьями. Я еду в Прад, где Его Величество удостоит меня аудиенции. И первое, о чем я там позабочусь, – это чтобы с Оуслита Спеннеля были полностью сняты обвинения в измене, которой он не совершал. А пока я беру его под свою защиту, и как ни прискорбно мне говорить об этом – мы же теперь добрые друзья, – но если с ним что-то случится, то пеняй на себя. Надеюсь, ты все понял…

Сержант ответил ненавидящим взглядом. Его губы кривились – на волю рвалась грязная брань. С издевательской ухмылкой Толер кивнул ему и, развернувшись, пустил синерога легким галопом. Столица Колкоррона лежала почти в четырех милях, и если поспешить, можно на час опередить Гнэпперла и его отряд. Толлер поднял глаза на далекую планету-сестру, висящую в зените здоровенной румяной краюхой, – судя по ширине этого залитого солнцем полумесяца, Толлер будет во дворце задолго до назначенного времени и, даже если задержится, чтобы похлопотать за Спеннеля, все равно успеет вернуться домой прежде, чем солнце скроется за Старым Миром. Конечно, если только король проявит здравомыслие…

• Предыдущая
• 2/66
• Следующая