Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Галин Василий Васильевич - Страница 30

Первая мировая, интервенция и блокада привели к тому, что традиционные внешние рынки оказались для России потеряны. Так, если, в 1909–1913 гг. Россия в среднем ежегодно экспортировала 11,6 млн. т. всех хлебов, то в 1928–1929 гг. всего — по 0,2 млн. т. и лишь в 1930–1931 гг. — по 5 млн. т.,{462}. Троцкий на XII съезде РКП(б) указывал на того, кто стал наследником этих рынков: «За время войны и революции Америка на 90% завладела нашими прежними рынками сельскохозяйственного сбыта…». Случайно ли США оказались главным инвестором иностранной интервенции в Россию? Инвестиции в «русское наследство» принесли США колоссальные выгоды{463}. Распорядитель американской послевоенной продовольственной помощи Г. Гувер, по словам Д. Ллойд Джорджа, стал «продовольственным царем Европы». Россия же оказалась вытеснена не только с продовольственного, но и с лесного, нефтяного и прочих рынков. Советский Союз так и не смог восстановить показателей внешней торговли, достигнутых царской Россией.

Экспорт и внешнеторговый оборот СССР, от России 1913 г. = 100%{464}

Попытки Советской России вернуть рынки натыкались на жесткое сопротивление. Например, едва Россия после интервенции стала восстанавливать свои позиции, как в январе 1924 г., по иску белоэмигрантов братьев Бутаньян против «Опторга» был секвестрирован советский груз в Марселе, что привело к разрыву торговых отношений между странами. Правда спустя несколько месяцев Франция проявила инициативу в восстановлении отношений. Французский посол в Вашингтоне Жюссеран сообщал в июне 1924 г. о реакции американского госсекретаря на восстановление торговых отношений между СССР и Францией: Госдеп воспринимал «без удовольствия тот факт, что пришел конец союзу, который существовал между его и нашей страной по поводу России, за что нам были весьма признательны»{465}. Впрочем, отношения продолжали оставаться натянутыми. Так, в 1925 г. аналогичный иск в Верховный суд Великобритании подал белоэмигрант Герцфельд. Основание — в декабре 1920 г. он заключал соглашение с белогвардейским правлением «Доброфлота», ставшего теперь советским и выиграл дело, а затем добился того же во Франции.

Другой пример не менее показателен — стоило начать расти советскому экспорту, как в 1927 г. в Великобритании происходит налет полиции на офис и склады советской торговой компании «Аркос»^[54]. Официальная причина — подозрение в шпионаже. Можно согласиться С. Кремлевым, который считает эти подозрения бредом — «Аркос» по тем временам был самым широким советским торговым «окном в Европу» (общий оборот — более 55 млн. фунтов стерлингов). Большевики несмотря на призывы к мировой революции всегда отличались жестким прагматизмом и невероятно, что бы они вдруг бросились подрубать сук на котором сидели. Тем не менее, 27 мая 1927 г. Англия разорвала дипломатические и торговыеотношения с СССР. Рост советского экспорта внезапно остановился. Вскоре деятельность «Аркоса» была восстановлена{466}, однако это уже не имело значения.

Но настоящие проблемы начались с 1929 г., с наступлением Великой депрессии. США, а вслед за ними и другие страны стали вводить протекционистские барьеры. В том же 1929 г. в СССР началась индустриализация, которая, казалось, могла стать спасением, она открывала новый огромный рынок сбыта для Запада. Д. Клейн, директор американского Бюро внешней и внутренней торговли, в апреле 1929 г. заявлял для прессы: «Англия, Франция и Германия устремили свои взоры на Россию. Россия имеет большее значение для Германии, чем Южная Америка. Это же относится и к Англии. Они все с нетерпением ждут открытия русского рынка. Сейчас в России находится 100 руководителей английских коммерсантов»{467}.

Однако оплата импорта требовала валюты, что вело к необходимости увеличения экспорта. Председатель Совета народных комиссаров А. Рыков в 1928 г. по этому поводу замечал: «ввозить можно только на деньги, вырученные от экспорта, ибо у нас нет ни больших запасов золота, ни заграничных займов. Атак как наш экспорт отстает, то мы не удовлетворяем нужд страны в импорте»{468}. Рыков требовал: «необходимо добиться большего успеха в вывозе товаров, кроме хлеба…»{469}. Нарком торговли А. Микоян ставил задачу «поднять экспорт во что бы то ни стало… Усиление экспорта должно явиться вопросом большевистской чести…»{470}. А здесь начинались проблемы. Рост российского экспорта, происходящий на фоне обвала общемирового экспорта, вызвал резкую ответную реакцию Запада.

Во Франции Эрбети уже в декабре 1929 г. пугал своего премьер-министра А. Бриана советской угрозой: «в экономическом отношении СССР готовится расшатать иностранные рынки с помощью непреодолимого демпинга, который породит безработицу и облегчит революционную пропаганду…»{471}. Очевидно слова подействовали, поскольку уже в начале следующего года А. Микоян констатировал: «В последнее время приходится делать вывод, что во Франции мы фактически поставлены вне закона»{472}. В конце 1930 г. Франция ввела ограничения на советский экспорт{473}. СССР ответил сокращением своих заказов. Франция дрогнула и летом 1931 г. отменила санкции.

В Великобритании СССР в обмен за увеличение своих заказов, требовал кредиты и расширение экспорта хлеба, леса и рыбных консервов. Но последние, например, вступали в прямую конкуренцию с канадскими товарами. На конференции Британской империи в Оттаве канадцы выставили ультиматум: либо Советская Россия, либо Канада. Великобритания естественно выбрала свой доминион, торговое соглашение с Россией было разорвано. Кроме этого Великобритания уже имела отрицательный внешнеторговый баланс, в том числе и с СССР. Так, советский экспорт за 1928–1930 гг. вырос с 21,6 до 34,2 млн. ф. ст. в то время, как импорт из Великобритании составлял всего 4,8–9,3 млн. ф. ст. Но даже эти проблемы казались второстепенными по сравнению с потенциальной угрозой, видевшейся в бешеных темпах индустриализации в СССР. Премьер-министр Болдуин в 1931 г. заявлял: «В настоящее время Россия представляет самую серьезную потенциальную опасность для нашего экономического развития»{474}. В 1933 г. между СССР и Великобританией разразилась настоящая торговая война, которая закончилась в 1934 г. заключением нового торгового соглашения.

Италия Муссолини также пошла на разрыв торговли с СССР. Хотя еще в начале 20-х Рим заявлял: «Италия нуждается в сырье более чем какая-либо другая страна и должна стараться добиться его всюду, где только возможно. Поэтому она будет продолжать покупать пшеницу в Америке в надежде, что настанет день, когда Россия начнет присылать более дешевый хлеб, но не для одной Италии, а для всей Европы»{475}. Однако уже в летом 1931 г. Политбюро констатировало, что «итальянский рынок фактически закрыт для нашей пшеницы… повышены пошлины на мясопродукты, поднимается кампания против нашего леса…»{476}. Торговый договор с СССР Муссолини разорвал в январе 1933 г.

Совокупный экспорт пятерки лидеров США, Великобритании, Франции, Германии и Японии, и СССР, в % к 1913 г.{477}

 Из США Б. Сквирский сообщал в 1929 г. М. Литвинову: «Усиливающийся ввоз нашего леса в США начинает вызывать серьезное беспокойство среди лесопромышленников США. Орегонская газета «Портленд телеграм» поместила передовицу под заглавием «Угроза русского леса», с данными по ввозу леса из СССР. Правда при этом газета отмечала, что приводимые «цифры, по словам того же департамента, преувеличены», однако «новый японский тариф за лес более выгоден для Сибири, чем для США», поэтому лесопромышленники требовали введения покровительственных таможенных пошлин на лес.

К сведению, до Первой мировой войны российский вывоз достигал 60% всего мирового экспорта леса. В СССР в конце 1920-х гг. было сосредоточено 42% мирового запаса хвойных пород, годовой прирост древесины в России в 2,5 раза превышал совокупный показатель Польши, Финляндии и Швеции — основных лесоэкспортеров Европы, вместе взятых. При этом лесной экспорт СССР, в те годы составлял всего 1,4% от экспорта этих стран. За годы первой пятилетки к 1933 г. годовой экспорт российской древесины вырастет с 1 до 6 млн. куб.м.