Орбитсвиль - Шоу Боб - Страница 11

• Предыдущая
• 11/41
• Следующая

— Не будь таким занудой, Вэнс. — Эйлин взглянула на сына, потом снова на мужа. — А Кристофер? Кто-нибудь знает, почему мы летим с тобой?

— Не должны. Я с челнока блокировал каналы связи. Только один человек посвящен во всю историю целиком. Клифф Нейпир. Остальные, ясное дело, догадываются, что я попал в переплет, но вряд ли это их чересчур волнует.

— Гарамонд усмехнулся, вспомнив бородатую шутку фликервинг-пилотов о единственном неизменно наблюдаемом релятивистском эффекте: «Чем быстрее смываешься, тем мельче становится президент».

— Разве никто до сих пор ничего не услышал по радио?

Гарамонд выразительно покачал головой.

— Пока фликервинг в пути, с ним невозможно связаться, сигналы не пробиваются сквозь наведенные поля. Скорее всего, люди считают, что я обошелся с Элизабет так же, как один командир по имени Вич. — Он вздохнул.

— Подобный жест только поднял меня в их глазах.

Начав с капитанского мостика и «верхней» палубы, они двинулись «вниз», минуя палубы управления, технические и ремонтные отсеки. Напоследок осмотрели генераторы полей, насосную станцию и термоядерный реактор. Весь осмотр занял больше часа. Возвращаясь в каюту, Гарамонд внезапно поразился: пока длилась эта экскурсия, он совершенно забыл о том, что вместе с женой и сыном приговорен к смерти.

Богатые ионные потоки разгоняли корабль со средним ускорением 13,2 метра в секунду за секунду. Людям приходилось трудновато: вес каждого члена команды увеличился на треть. Если бы масса движущихся тел зависела от скорости по эйнштейновским законам, «Биссендорфу», чтобы достичь световой скорости, понадобились бы долгие месяцы. Однако через семь недель, набрав скорость порядка пятидесяти миллионов метров в секунду, корабль преодолел магический порог, за которым вступила в права артуровская физика, и начали проявляться новые свойства пространства-времени, необъяснимые законами физики низких скоростей. Находящимся на борту ускорение казалось прежним, но всего через двенадцать дней «Биссендорф» достиг середины маршрута, а его скорость в огромное число раз превысила световую. Знак ускорения поменялся на отрицательный, и временной график пройденного расстояния прошел через центр симметрии. Четыре месяца пролетели незаметно. «Биссендорф» приближался к расчетной точке, где согласно компьютерным данным следовало искать звезду Пенгелли.

— Мне очень жаль, Вэнс. — Тяжелое, словно вырубленное из камня лицо Нейпира было мрачнее тучи. — Никаких признаков погасшей звезды в радиусе десяти световых лет. Ямото утверждает, что приборы не пропустили бы ее.

— Он уверен?

— Абсолютно уверен. Мало того, космический фон даже ниже обычного.

«Я не позволю, не допущу этого!» — билась в мозгу Гарамонда иррациональная мысль.

— Сходим-ка в обсерваторию, нужно поговорить с Ямото, — сказал он вслух.

— Можно вызвать его по видеофону.

— Нет, мне надо увидеться с ним лично. — Гарамонд встал из-за главной командирской консоли и передал управление второму помощнику Гантеру.

Этого момента капитан страшился с той самой минуты, как заглушил двигатели «Биссендорфа», чтобы всепоглощающее поле-уловитель не мешало радиационному сканированию окружающего пространства. Огромное внутреннее напряжение требовало выхода, поэтому он решил сам спуститься в обсерваторию и хоть немного размяться. Это напряжение возникло у капитана в резиденции Элизабет, немного ослабло во время перелета, а сейчас вернулось. Гарамонду захотелось немедленно исчезнуть с мостика, подальше от зорких глаз вахтенных.

Нейпир всегда с трудом приспосабливался к невесомости и на пути к шахте лифта совершал рискованные движения. Лишь магнитные подошвы удерживали его массивное тело от сомнительных авантюр.

— Мне очень жаль, Вэнс.

— Ты уже говорил.

— Знаю. Видишь ли, я уже совсем было поверил, что удастся набрести на что-нибудь стоящее. Боюсь, в этом провале есть доля моей вины.

— Мы оба знали, что поступаем безрассудно, пытаясь поразить цель выстрелом наугад, — ответил Гарамонд.

«Лжешь, — мысленно сказал он себе, — ты вовсе не считал попытку безнадежной. Ты убедил себя, что отыщешь путь к обитаемому миру. Тебе просто невыносима мысль о смертном приговоре жене и ребенку».

Пока лифт шел вниз, Гарамонд, наверное, в тысячный раз вспоминал злополучный вечер на террасе Старфлайт-Хауса. Ему нужно было только не спускать глаз с Харальда Линдстрома, не разрешать ему резвиться, в общем, делать то, что сделал бы на его месте любой другой. Вместо этого он пошел на поводу у мальчишки, дал провести себя. Взыграла гордыня капитана дальнего звездоплавания. Да он еще и размечтался, повернувшись к Харальду спиной. А тот карабкался, карабкался… Сам же он так медленно, безумно медленно бежал сквозь загустевший воздух, когда появился роковой просвет. И мальчик падал… падал… падал!

— Приехали, Вэнс.

Голос Нейпира прогнал наваждение. Двери раздвинулись, открыв сводчатый коридор, ведущий в обсерваторию «Биссендорфа». Там стоял Сэмми Ямото в белом халате и махал им рукой.

— Хм. Что-то Сэмми слишком возбужден для человека, обескураженного неудачей, — заметил Нейпир.

Гарамонд заставил себя встряхнуться, гоня прочь черные мысли. Ямото торопился навстречу.

— Есть! Есть кое-что! — Его губы цвета спелой сливы дрожали. — После разговора с мистером Нейпиром меня разобрало любопытство: почему впереди такая низкая плотность материи, будто все частицы смело полем пролетающего гиганта? Ведь поблизости нет ни одной звезды.

— И в чем же дело?

— Электромагнитный спектр я уже проверял и знал, что тут не может быть никакого солнца. Вдруг меня осенило: лайка, думаю, проверю еще и гравитационный. — Главному астроному перевалило за пятьдесят, он перевидал немало чудес, и все же сейчас выглядел потрясенным. Гарамонд внутренне сжался, боясь ошибиться, спугнуть удачу, но уже чувствуя первый трепет восторга.

— Ну, не тяни же! — воскликнул из-за плеча капитана Нейпир.

— Я обнаружил гравитационный источник звездной величины. Меньше, чем в одной десятой светового года отсюда. Поэтому…

— Я так и знал! — Нейпир охрип от волнения. — Мы все-таки нашли ее, звезду Пенгелли.

Гарамонд не спускал глаз с лица астронома.

— Дай мистеру Ямото договорить.

— Поэтому я решил заодно определить размеры объекта и характеристики поверхности. Посмотрел на тахионный спектр… Вы не поверите, мистер Гарамонд.

— А вы попытайтесь, вдруг поверю?

— Насколько можно судить… — Ямото с трудом проглотил воображаемую слюну. — Насколько я могу судить, обнаруженный объект — это… космический корабль. Диаметром более трехсот миллионов километров!

Медленно тянулись дни. «Биссендорф» приближался к неизвестному объекту. Гарамонд и весь экипаж проводили долгие часы у экранов переднего обзора, споря о природе загадочного космического тела. Особым спросом на таких импровизированных семинарах пользовался Ямото.

Пока корабль лежал в дрейфе и двигатели не работали, главный астроном хотел послать на Землю тахиограмму об открытии. Капитан, продолжавший скрывать цель полета, убедил Ямото в опасности преждевременного появления жаждущих славы научных конкурентов и подстраховался, дав команду немедленно запустить двигатели.

Ямото погрузился в работу, но, как ни странно, целая неделя напряженных усилий не внесла большей ясности, чем первое беглое сканирование пространства. Диаметр тела составлял почти 320 миллионов километров, то есть чуть больше двух астрономических единиц. Поверхность, с точностью до разрешающей способности корабельных приборов, казалась совершенно гладкой, словно полированная сталь. Объект не испускал никакого излучения, кроме гравитационного. Единственными новыми сведениями, которые Ямото удалось получить за неделю, стали данные о форме тела: в пределах ошибки вычислений оно оказалось точно сферическим, причем эта полая сфера вращалась вокруг своей оси. Астроном отказывался обсуждать вопрос о естественном или искусственном происхождении объекта.

• Предыдущая
• 11/41
• Следующая