Орбитсвиль - Шоу Боб - Страница 19
- Предыдущая
- 19/41
- Следующая
Жизнь пионеров Орбитсвиля будет такой же простой и суровой, но недостатка желающих не ожидается. Население Земли давно готово бежать куда угодно из сросшихся друг с другом городов-монстров и примет такую жизнь, как избавление. Тяжкий труд в поте лица, опасность умереть от простого аппендицита на одинокой ферме в сотнях световых лет от родной планеты страшили куда меньше голодных бунтов где-нибудь в Париже или Мельбурне. И неважно, какую цену заломит «Старфлайт» за проезд до земли обетованной, транспорты пойдут в рейс переполненными.
— А почему, собственно, президент должна быть бескорыстной? — спросила жена, и Гарамонд понял, что она сочувствует ей, ставят себя на ее место. Муж и ребенок Эйлин едва избежали опасности, но ведь и Лиз потеряла сына. — Разве не справедливо брать разумную плату за услуги?
Капитан подавил досаду.
— Землю осквернили и скоро придушат окончательно, а здесь хватит места всем. Бери, сколько влезет, поезжай, куда глаза глядят, если хочешь затеряться навсегда. Мы совершили все возможные ошибки, извлекли уроки, и наконец получили шанс начать с начала. Положение критическое; необходима почти полная эвакуация населения. И это нам по силам, Эйлин. Техника позволяет. Но вся деятельность «Старфлайта» направлена на то, чтобы этому помешать! — Гарамонд отвернулся и снова начал смотреть в окно. — Чтобы брать свою так называемую разумную плату, Элизабет нужно поддерживать разность потенциалов, то есть перенаселенность Земли при наличии свободных жизненных пространств где-нибудь в другом месте. Я не удивлюсь, если за провалом всех программ по контролю за рождаемостью стоят Линдстромы.
— Брось, Вэнс, — рассмеялась Эйлин.
Он резко повернулся, но, поглядев на нее, смягчился. Гарамонду нравилось ее хорошее настроение в последние дни.
— Может быть, ты права. Только ты с ними не общалась, а они не раз сетовали на низкий коэффициент прироста населения.
— Кстати, о коэффициенте. У нас с тобой он уже довольно долго держится на стабильном уровне. — Эйлин, сидя в кресле, поймала его руку и прижала к своей щеке. — Нет ли у тебя желания стать отцом первого ребенка, рожденного на Орбитсвиле?
— Не уверен. Хотя это все равно неосуществимо, первые переселенцы уже в пути. На Терранову, например, женщины приезжали уже беременными. Наверное, это связано с теснотой и недостатком развлечений на судах Элизабет.
— Тогда я согласна на первого, зачатого здесь.
— Уже горячей. — Гарамонд опустился перед нею на колени и обнял.
Потянувшись к нему губами, она вдруг отстранилась.
— Нам придется оставить эту мысль, если ты всегда будешь так же поглощен своими мыслями, как сейчас.
— Прости. У меня не идут из головы люди или существа, или боги, называй как угодно, которые построили Орбитсвиль.
— Не у тебя одного, да что толку?
— Я их не понимаю.
— И никто не понимает.
— Ведь здесь хватит места, чтобы прокормить все мыслящие расы Галактики. На первый взгляд, Орбитсвиль для того и создан. И тем не менее…
Гарамонд умолк, побоявшись, что Эйлин усомнится в его здравом уме, если он поделится с нею своими соображениями о назначении приюта для бездомных, снабженного единственным малюсеньким входом.
Чик Трумен был ровесником эпохи космических переселенцев. Он работал техником по освоению планет. Его дед и отец участвовали в открытии Террановы, а еще раньше обследовали дюжину других миров, хотя и не пригодных для колонизации, но представлявших коммерческий либо научный интерес. Как многие другие, принадлежавшие к братству бродяг-инженеров, он, казалось, обладал врожденными навыками в широком диапазоне технических дисциплин. От большинства своих собратьев Трумен отличался пристрастием к философии. Правда, занимался он бессистемно, довольствовался отрывочными сведениями, однако берясь за какую-нибудь фундаментальную проблему, докапывался до самой сути. Вот и сейчас, не успев обосноваться в лагере, разбитом у подножия холмов, Чик погрузился в размышления.
Гряда холмов опоясывала плоскую равнину, в центре которой чернело Окно. Трумену и его напарнику Питеру Крогту поручили установить лазерные отражатели для экспериментальной системы оптической связи. Ехать пришлось километров шестьдесят, до места добрались к вечеру, и вскоре землю накрыл полог ночи.
Темнота обрушилась с востока, как лавина. Крогт, распаковав спальные мешки, взялся за стряпню, а Трумен, одержав быструю победу над робкими угрызениями совести, презрел низменную прозу жизни, поудобнее привалился спиной к вездеходу, раскурил трубку и предался созерцанию арок ночного неба.
— Н-да, принцип аналогии и простоты — полезная штука, — изрек он спустя некоторое время. — Только, бывает, подкладывает свинью тем, кто его применяет. Многие великие открытия совершались, когда все считали, что в мире больше не осталось ничего странного и необычного. Тут приходил кто-то, кто об этом не знал, опровергал всякие догмы, и человечество устремлялось к новым вершинам прогресса. Взять хотя бы теорию небезызвестного Альберта Эйнштейна…
— Если ты не занят, открой, пожалуйста, консервы, — попросил Крогт.
Трумен помолчал, выпуская ароматное облако дыма.
— Представим себе такую, скажем, ситуацию: живут на дне лунки для гольфа два жука. Допустим, они никогда не покидают лунку, но, обладая философским складом ума, хотят, обобщив доступные им данные, описать устройство вселенной. На что будет похожа их вселенная, Пит?
— Да не все ли равно?
— Прекрасно сказано. Полностью с тобой согласен, хотя позволь мне продолжить. Так вот, вселенная упомянутых жуков состояла бы из бесконечного набора лунок с круглыми отверстиями вверху, откуда в светлую пору суток сыплются белые шары.
Крогт вскрыл консервы и протянул одну банку Трумену.
— Ты это к чему, Чик?
— Да к тому, что кое у кого на базе мозги не в порядке. Ведь мы на Орбитсвиле уже несколько месяцев, так?
— Так.
— Теперь подумай о нашем пикнике. Высота холмов метров триста, нам поручено смонтировать рефлекторы на двухстах пятидесяти. Все расписано до мелочей: где их устанавливать, как сориентировать, допустимое отклонение и сроки. Только в одном начальство оплошало, и это весьма симптоматично.
— Ужин стынет.
— Никто, заметь, никто, не попросил нас подняться на лишние полсотни метров и поглядеть, что там, по другую сторону холмов.
— Значит, нет необходимости. Начальству видней, — веско сказал Крогт и пожал плечами. — Да и что там может быть, кроме травы и кустарника? Весь этот шарик изнутри — сплошная прерия.
— Вот-вот, и ты туда же. Принцип аналогии и простоты.
— Никакой аналогии, — обиделся Питер. Он ткнул вилкой в мерцающий муаровый шелк небес. — Для чего, по-твоему, телескопы? Не один ты такой умный.
— Телескопы! — Трумен хмыкнул, скрывая замешательство, о них он как-то забыл. Его спасло умение быстро считать в уме. — Та сторона удалена от нас на две астрономические единицы, дорогуша, а это все равно, что, глядя с Земли в подзорную трубу, пытаться выяснить, есть ли жизнь на Марсе.
— Мне на нее наплевать. Если ты сейчас же не начнешь есть, я сам все съем.
— Ешь.
Отсутствие аппетита заставило Чика призадуматься о роли духовной пищи вообще и философии в частности. Слегка приуныв, он встал и решительно зашагал вверх по склону. От быстрого подъема Трумен запыхался и, не дойдя самую малость до пологой вершины, остановился перекурить. Набив трубку, щелкнул зажигалкой и двинулся дальше. После желтого язычка пламени его глаза не сразу привыкли-к темноте, а когда это прошло, он увидел нечто странное: на темной равнине за холмистой грядой мерцали мирные огни чужой цивилизации.
- Предыдущая
- 19/41
- Следующая
