Мерзость - Симмонс Дэн - Страница 54

• Предыдущая
• 54/170
• Следующая

Жан-Клод поднял вверх палец.

— Au contraire,[43] — тихо возразил он и взял в руки один из пяти ледорубов-молотков, которые оставил лежать на брезентовой сумке. Эта модель была больше других похожа на обычный ледоруб — деревянная рукоятка и все такое, — который словно оставили под дождем и он съежился на две трети. Однако на одной стороне головки у него вместо лопатки, как у наших ледорубов, имелся тупой и короткий боек, как у молотка. Это был настоящий молоток.

— Этот ледяной молоток, который мы с отцом назвали «прямым», — сказал Же-Ка, — очень удобен для вырубания ступеней на крутом снежном или ледяном склоне. И при этом не нужно отклоняться от вертикали, смещая центр тяжести, как с нашими старыми, длинными ледорубами.

Я просто покачал головой.

— А вот самый короткий, — сказал Дикон, указывая на большой молоток, полностью сделанный из стали с заостренным основанием и длинным, плоским клювом с одной стороны и очень коротким бойком с другой.

Же-Ка улыбнулся и поднял ледоруб, потом протянул его Дикону, который взял его свободной рукой.

— Легкий. Алюминий?

— Нет. Сталь. Но с полой ручкой. Эту модель мы с отцом назвали «изогнутым» коротким ледорубом. Для работы на крутых ледяных склонах — очень удобно вырубать ступени. А вот этот, чуть длиннее, с деревянной ручкой, который выглядит как укороченный вариант обычного ледоруба, но с длинным изогнутым и зазубренным клювом, который мы назвали ледорубом с «обратным изгибом». Он использовался, — Жан-Клод повернулся к вертикальной ледяной стене позади себя, — для этого.

Дикон протянул мне два коротких ледоруба и потер заросшие щетиной щеки и подбородок. В то утро он не дал себе труда побриться, хотя нам в конце концов удалось достать немного горячей воды в той ужасной гостинице.

— Кажется, начинаю понимать, — сказал он.

Я размахивал обеими остроконечными… штуковинами, словно рубил лед. И представил, как длинные, изогнутые клювы вонзаются в череп француза.

— Как ты нашел это место… Кам-Идвал? — спросил Дикон, запрокинув голову и рассматривая вертикальный ледяной утес, который ярко блестел в лучах утреннего солнца.

Его устрашающая глыба нависала над нами всей своей огромной массой, которая в любой момент могла обрушиться на нас с высоты 200 футов. Навес был слишком широким и толстым для свободного восхождения — ширина скалы по меньшей мере вдвое превышала рост Жан-Клода, а глыбы льда выступали еще на пять или шесть футов. Не было никакой возможности добраться до вертикальной стены из камня и льда над навесом — для последней веревки длиной около восьмидесяти футов.

— Я узнал у британских альпинистов лучшее место в Англии и Уэльсе, — ответил Жан-Клод.

— А разве в Британии есть специалисты по ледникам? — спросил Дикон. Я не понял, было ли его удивление искренним или поддельным. Мне всегда казалось, что он лично знал всех британских альпинистов. А также большинство французских и немецких.

— Очень немного, — с легкой улыбкой ответил Жан-Клод.

— Что дальше? — поинтересовался Дикон, указывая на почти полную сумку, словно ему не терпелось увидеть, как из нее появится еще одна необычная штуковина.

Жан-Клод повернулся, отступил назад, прикрыл глаза от солнца ладонью и стал вместе с Диконом рассматривать отвесную ледяную стену и устрашающий навес.

— Дальше… — Усиливающийся ветер почти заглушил его голос. — Дальше мы втроем пройдем эту стену. До конца. Всю. Включая навес. До самой вершины.

Ладно, буду откровенен. Мой мочевой пузырь удержала от опорожнения только мысль, что намокшее шелковое белье и шерстяные бриджи скоро замерзнут и превратятся в сосульку, что причинит мне серьезные неудобства.

— Ты… это… не… твою мать… не всерьез, — пробормотал я, обращаясь к маленькому французу, который перестал быть мне другом. Я употреблял это грубое выражение всего лишь второй раз в жизни и впервые в присутствии двух своих новых товарищей.

Же-Ка улыбнулся.

Из самой большой сумки Жан-Клод извлек три прочных, но легких кожаных… «сбруи», это самое подходящее слово — с металлическими карабинами на ремне спереди, где посередине груди перекрещиваются лямки, а также с многочисленными петлями и карабинами по всему широкому ремню. Пока мы с Диконом с сомнением натягивали на себя эти странные конструкции, Же-Ка поднял левую ногу как можно выше, вонзил в лед передние зубья своей новой «кошки», затем вогнал острые концы обоих коротких ледорубов — я только что заметил, что они крепились к запястьям короткими кожаными петлями, — и подтянул тело вверх, пока полностью не выпрямился, опираясь лишь на негнущуюся подошву левого ботинка. Его сбруя зазвенела, поскольку к ней были прикреплены разнообразные стальные инструменты — что-то вроде дополнительного ледоруба в чехле, куча блестящих карабинов, большая сумка с ледобурами, а также другие сумки со звякающими внутри приспособлениями, висящие на поясе. Через плечо и поперек груди Жан-Клода была намотана огромная бухта веревки, и по мере подъема он медленно разматывал ее.

Же-Ка потянул ледоруб в правой руке вниз, покачал из стороны в сторону, выдернул изо льда и снова глубоко вонзил заостренный конец, но уже на четыре фута выше. По-прежнему опираясь на левую ногу — думаю, это не составляло особого труда, — он точно так же закрепил правую ногу несколькими футами выше, извлек «кошку» на левой ноге изо льда и подтянулся на обеих руках. Затем поглубже вогнал в ледяную стену левый ледоруб, выше правого, поднял левую ногу и с помощью зубьев «кошки» закрепил на льду.

Стоя в непринужденной, словно на прогулке, позе на ледяной стене на высоте шести футов, Же-Ка оглянулся на Дикона — которому наконец удалось влезть в сбрую — и спросил:

— Будь это ледяная стена под Северным седлом и если бы нам требовалось подготовить ее для других альпинистов и носильщиков, как ты думаешь, сколько времени заняла бы вырубка ступеней?

Прищурившись, Дикон посмотрел вверх.

— Слишком круто для ступеней. И навес… это невозможно. Носильщикам не подняться, даже с перильными веревками.

— В таком случае, — Жан-Клод даже не задыхался, стоя на вертикальной стене, — мы возьмем с собой что-то вроде стофутовой веревочной лестницы, которую в прошлом году Сэнди Ирвин соорудил для носильщиков. Ею будут пользоваться носильщики, когда им потребуется идти за нами.

— Это было после того, как Ирвину пришлось свободным стилем подняться по камину — расщелине в ледяной стене, — сказал Дикон. — И они установили шкив для подъема грузов.

— Но если предположить, что по этой стене можно подняться, вырубая ступени, сколько времени это займет?

Дикон снова посмотрел вверх. Вертикальная ледяная стена ослепительно блестела на солнце. Он надел очки.

— Три часа. Может, четыре. Или пять.

— Семь, — сказал я. — Не меньше семи часов.

Же-Ка улыбнулся и продолжил подъем, работая «кошками» и ледорубами. Приблизительно через каждые 30 футов он останавливался, сверлил острым концом ледоруба крошечное отверстие прямо перед собой или чуть выше, вытаскивал из висевшей на поясе сумки ледобур длиной от 12 до 15 сантиметров и рукой вворачивал его под углом к вертикальной стене — сверху вниз, под углом от 45 до 60 градусов относительно линии нагрузки. Иногда, если лед был слишком твердым и ледобур не входил до конца, Жан-Клод использовал острый конец ледоруба или какой-то инструмент, висевший у него на поясе, вставляя его в шлиц ледобура и удлиняя рычаг.

Закончив установку ледобура, он каждый раз проверял прочность крепления, пристегивая к нему карабин и нагружая весом своего тела — но не извлекая «кошки» изо льда.

Даже с задержками на установку страховочных ледобуров через каждые десять ярдов Жан-Клод поднимался по ледяной стене, словно паук. Иногда он оставлял оба ледоруба во льду — соединенные лишь сдвоенным ремешком, продетым через карабины на груди «сбруи» и петли на запястьях, — и обеими руками вворачивал ледобур.

• Предыдущая
• 54/170
• Следующая