Расплата - Пётч Оливер - Страница 25

– А раньше она его уже видела? – с любопытством расспрашивал Мельхиор. – Может, в детстве?

– Понятия не имею. Сновидения начались лишь после того, как она надела кольцо. Больше мне ничего не известно.

Матис с довольным видом собрал с тарелки остатки супа.

– А чем вы заплатили за еду и постели? – спросил он неожиданно. – Неужто лютню продали? Не то чтобы я распла́чусь, но…

Менестрель ухмыльнулся.

– На такое я никогда не пошел бы. Но впредь, боюсь, нам придется обойтись плащами попроще. За графскую одежду удалось кое-что выручить. Одна только серебряная застежка на вашем плаще стоила небольшое состояние. Этого должно хватить на дальнейший путь.

– И куда же он нас поведет? – По лицу Матиса пролегла тень. – Даже если они плывут вверх по течению, то в любом месте могут уйти с реки! Мы даже не знаем, жива ли еще Агнес.

– Агнес жива, сомнений быть не может. Она имеет для них большую ценность. К тому же главарь этих мерзавцев сам дал нам подсказку. Помните? Они собираются продать нашу сударыню на Черном море. И поэтому двигаться будут, насколько это возможно, по воде. – Мельхиор поднялся с кровати. – Несколько лет назад я служил одному графу в Шварцвальде. Он был старый пьянчуга, но платил хорошо и отпускал меня по окрестным селениям. Так что я там неплохо ориентируюсь.

Менестрель взял с пола прутик и начертал на луже воды несколько линий.

– Здесь у нас Рейн, – пояснил он. – Дальше к востоку течет Дунай, он впадает в Черное море. Эти две реки самые крупные в Германии. Чтобы попасть с Рейна на Дунай, путники зачастую пользуются небольшой речкой. Называется она Кинциг и ведет… вуаля… – Бард провел линию, соединяющую Дунай с Рейном. – …в прекрасный Страсбург.

Он галантно поклонился и выбросил веточку в окно.

– Лютню на кон готов поставить, эти торгаши остановятся там с Агнес. Если поспешим, то подоспеем как раз вовремя, чтобы вызволить ее из рук этих подонков. В любом случае, из всего этого получится превосходная баллада! Когда я выступлю осенью в Вартбурге, люди будут в восторге. Bien sûr![5]

Мельхиор возвысил тонкий, едва ли не девичий голос и с чувством пропел:

Тут он неожиданно смолк и покачал головой.

– Досадно, что удачной рифмы к слову «бой» я пока так и не подобрал. Боюсь, над этими строками следует еще поработать. Хотя в дороге у меня будет предостаточно времени.

Матис со стоном повалился на кровать. Он слишком устал и ослаб, чтобы протестовать.

Агнес лежала на днище лодки и старалась дышать как можно тише. Рядом спала Агата. Девочка всхлипывала во сне и беспокойно ворочалась с боку на бок. Агнес надеялась, что ее стоны не разбудят Самуэля – тот храпел, привалившись к борту, всего в паре шагов от них.

Прошло пять дней с тех пор, как Агнес стащила у Самуэля нож. До сих пор ей постоянно что-то мешало: то мужчины спали недостаточно крепко, то место для отдыха выбирали неподходящее, то вставали слишком далеко от берега. И вот, незадолго до Страсбурга, ей наконец выпал удобный случай для бегства. Как и всякую ночь, похитители приковали пленниц цепями к скамье, чтобы не сбежали. На правой ноге у Агнес висел ржавый замок, перекрывая кровь. Несколько раз она уже тайком поупражнялась открывать замок украденным у Самуэля ножиком. В этот раз все должно получиться.

Агнес просунула кончик ножа в скважину и нащупала язычок. Несколько раз ей приходилось начинать сначала, но наконец раздался тихий щелчок, и скоба выскочила из паза. Агнес в последний момент подхватила цепь, прежде чем та ударилась об доски. Молодая женщина осторожно положила ее возле свернутого каната и растерла ногу, ноющую от хлынувшей крови.

Она свободна.

Агнес нерешительно взглянула на маленькую Агату, по-прежнему всхлипывающую во сне. Все, что требовалось, это скользнуть за борт, и в несколько гребков она оказалась бы в безопасности. Но Агнес решила, что не оставит девочку. Кроме того, ей хотелось забрать еще кое-что свое.

Кольцо.

Барнабас хранил его в сундуке, расположенном в носовой части. Агнес понимала, что сильно рискует, если вообще не лишает себя единственной возможности. Но без кольца Барбароссы уйти не могла. Оно словно взывало к ней в глубине души. С кольца все это началось, с ним все и закончится.

Так или иначе.

Медленно, как улитка, Агнес поднялась и выглянула из-за борта. Они остановились близ городка Келя, расположенного к востоку от Рейна. Луна была яркая и заливала бледным светом крыши домов. Перекинутый через реку широкий мост на опорах соединял Кель со Страсбургом. Над городом сверкало красноватое зарево, и предостерегающим перстом вздымался ввысь шпиль прославленного собора.

В последние дни Барнабас без конца хвастал, как разживется, продав Агнес турецким работорговцам. В Шварцвальде он собирался войти в русло Дуная, по которому они за два или три месяца добрались бы до Черного моря. Но чем ближе они подходили к Страсбургу, тем сдержаннее становился барышник в своих посулах. По обоим берегам Рейна множились предвестники неизбежной войны. Чуть ли не каждый день Агнес видела с лодки охваченные огнем церкви, монастыри и крепости. Жертвами пожаров становились также селения и крестьянские подворья. По широким трактам вдоль берега все чаще показывались отряды ландскнехтов. Длинные их колонны змеились через луга и с барабанным боем и под звуки труб маршировали навстречу крестьянам. Во время немногочисленных остановок, когда требовалось пополнить провиант, их достигали ужасные слухи о сожженных полях, массовых насилиях, убитых крестьянских детях и кровожадных ландскнехтах. Но казалось, что крестьяне действительно готовы идти до победного. В Швабии, в городке Вайнсберг, они прогнали сквозь строй самого графа – между прочим, зятя кайзера Максимилиана. Крупный город Штутгарт, по слухам, уже захвачен, и все больше территорий оказывалось в руках мятежников. Агнес часто вспоминала Матиса и о том, что тот неустанно предрекал.

Скоро времени правящих наступит конец.

Так, значит, вот он, этот переломный момент?

Агнес осторожно переставляла ноги, стараясь не скрипеть досками. Марек, Сопляк и Барнабас, закутанные в рваные одеяла, спали на пристани возле лодки. Барышник храпел, как десяток лесорубов. Агнес видела, как вздымалась его волосатая грудь. Сторожем на палубе остался один Самуэль. Но голова разбойника клонилась вперед, изо рта свисала тонкая ниточка слюны. Он был неопасен.

В отличие от Сатаны.

Обезьянка свернулась на одной из передних скамей. В темноте было не разглядеть, открыты ее злобные красные глазки или нет. Скорее всего, это выяснится, только когда зверек поднимет шум. Но рискнуть все же стоило.

Агнес уже поравнялась с обезьяной. От сундука ее отделяла всего пара шагов. С беззвучной молитвой на устах женщина по-кошачьи прокралась мимо Сатаны.

Одна из досок скрипнула.

Агнес словно оцепенела, но обезьяна ее уже услышала. Она поднялась и, тихонько фыркнув, попыталась прыгнуть к Агнес на плечо, однако поводок на шее всякий раз отдергивал ее назад. Непрерывное скобление когтей по доскам слышалось оглушительным скрежетом.

Агнес торопливо вынула из-за пазухи горсть орехов, припрятанных за последние дни, и сунула Сатане под нос. Сначала обезьяна взглянула на них с недоверием, но потом с удовольствием принялась за угощение. Агнес облегченно вздохнула. Хоть на какое-то время зверь оставит ее в покое.

Она мигом преодолела оставшееся до сундука расстояние и откинула задвижку. Пришлось немного порыться среди ржавых монет и прочего хлама. Отыскав наконец кольцо, Агнес схватила его и уже собралась обратно к Агате, чтобы освободить ее. Тут раздался оглушительный шум.