Бункер (СИ) - Плен Александра - Страница 8
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
— А сейчас нет?
— Сейчас вот-вот наступит анархия, — прошептал Иван, — а потом диктатура. Угадай, кто будет диктатором?
Мама родная! Я в ужасе смотрела в холодные голубые глаза и представляла свою мрачную дальнейшую жизнь. Нет, это будет не диктатура. Это будет натуральный рабовладельческий строй. Женщины станут бесправными рабынями, переходящими от одного к другому.
— Я буду сопротивляться изо всех сил, — дрожащий голос выдавал волнение.
— Сопротивляйся, — согласился Иван и подобрался, словно зверь перед прыжком, — так даже интереснее. Я подсознательно почувствовала, что разговор подошел к концу, и, не дожидаясь нападения, бросила пакет муки ему в лицо.
— Ах ты, су… — раздался вопль, я схватила еще в руку по пачке соли экстры и бросилась бежать параллельно вдоль стеллажей, далеко не отбегая от входа. Все четверо побежали за мной, я подготовилась, бросала в мужчин соль, с полок сзади себя сбивала пустые стеклянные банки и кастрюли, задерживая их движение. Грохот стоял такой, что казалось, я сейчас оглохну. Понятно, что рано или поздно они меня достанут, если сообразят окружить. Сообразили. Со всех четырех коридоров приближались разозленные мужчины, Иван выглядел страшно, белый, в муке, с окровавленными руками (скорее всего, упал и поранился об осколки стекла). На его лице было написано такое бешенство, что у меня впервые мелькнула мысль, что живой я отсюда не выйду. А Джона все нет. Неужели, я проиграла? Я сжалась в комочек и выставила вперед себя нож, как последнее оружие. Иван, криво ухмыльнулся и ухватился окровавленной рукой за лезвие, отводя его в сторону. Я вздрогнула от того, что увидела в его глазах. Мне конец.
— Парни, — от его голоса волосы зашевелились у меня на голове, — не возражаете, если я буду первым?
Ответа я не услышала, потому что, с этого момента мозги отключились от ужаса. На меня навалилось тяжелое тело, выбивая из груди весь воздух, прижало к бетонному полу. Нож отобрали. Я чувствовала сильные, впивающиеся в плоть, пальцы, пытающиеся расстегнуть пояс, стянуть комбинезон. Мелькнула мысль: «Хоть это их задержит». Потом что-то острое прижалось к животу. Неужели, нож? Пояса больше нет. Послышался треск ткани. А потом, вдруг резко стало легко и свободно. В глазах плясали мушки, я мутно видела какие-то тени, сквозь гул в ушах слышала удары, хрипы, даже… Плачь?
Когда открыла глаза, все уже закончилось. Джон стоял над двумя распластанными на полу телами Ивана и Олега. Никита и Дмитрий лежали, скрючившись, возле стены, Никита скулил как побитый щенок, баюкая кисть.
— Ты мне сломал руку, — ныл он.
— Не сломал, — ответил невозмутимо Джон, — обычный болевой захват. А нужно было сломать.
Олег не шевелился, Иван же хрипло стонал сквозь зубы. Я присмотрелась. Каблук тяжелого ботинка Джона стоял на его странно вывернутой руке. Какую дикую боль он, наверное, испытывает.
— С тобой все в порядке? — спокойно произнес Джон, бросив на меня взгляд.
— Да, — прохрипела я, поднимаясь.
— Тогда пойдем, — кивнул Джон и убрал ногу с кисти лежащего мужчины.
— Мы еще до тебя доберемся, — прошипел Иван. До кого не уточнил. Или до меня, или до Джона.
— Добирайтесь, — спокойно сказал мужчина, — только в следующий раз я не обещаю оставить вам целыми конечности. А врачей здесь нет. Даже медсестер. Как срастутся кости, обещать не могу. А что до Натальи… — Джон замолчал, я сама напряглась, ожидая, что он скажет.
— Чтобы я не видел возле нее больше никого из вас. Она моя…
Коротко и ясно. Я даже внутри затрепетала от возбуждения, так это прозвучало. Примитивно и категорично.
Мы молча шли по коридору. Джон в своей обычной невозмутимой манере, словно ничего особенно не произошло. Я же вся горела от гуляющего в крови адреналина.
— А ты говорил, что не выстоишь против всех, — заискивающе обратилась я к нему. Нужно было поблагодарить и выяснить, что же дальше, а на ум ничего не приходило.
— Их было не тринадцать, — равнодушно произнес он и сразу же следом, — будешь жить в моем отсеке. У меня две комнаты. Тебе нужно перенести вещи?
— Да, — ответила я, он кивнул и пошел за мной. Пока я собирала сумку, паковала кое-какие личные вещи, брала постельное белье, одежду, Джон неподвижно стоял возле входной двери и молча следил за каждым моим движением. Словно охотник, наблюдая за дичью. Потом взял у меня сумку, подождал пока я закрою дверь и последовал за мной на расстоянии пары шагов сзади. Я чувствовала себя под конвоем. Моя интрига удалась. И пусть от изнасилования меня отделяли сущие крохи, я выиграла в поединке. Надеюсь, я сделала правильный выбор.
Две комнаты, которые он занимал, были идентичны моей, просто соединены проходом. Наверное, были сделаны для семьи с детьми. В обеих комнатах стояли двухъярусные кровати, шкафы-близнецы, несколько стульев, стол. Первая комната имела полу жилой вид. Почти ничем не отличаясь от второй. Только на столе лежал планшет, а на спинке стула брошен пояс.
— Твоя вторая, — кивнул налево Джон, занося через проход сумку и ставя на пол. Я прошла мимо него и тут он, заметил мою одежду, точнее, что под ней. Впервые я увидела, как его глаза вспыхнули от удивления.
Разорванный почти до пупа комбинезон открывал второй такой же снизу, в вороте проглядывала рубашка и футболка. Мужчина сообразил быстро.
— Это было спланировано? — холодным голосом спросил он, сложив руки на груди. Я не стала врать.
— Да, — людям, подобным Джону, нужно говорить исключительно правду.
— Ты еще более безбашеная, чем я о тебе думал, — произнес он. Только более заметный, чем обычно, акцент выдавал его волнение (или ярость?), — сумасшедшая девчонка. Так рисковать.
— Я не рисковала, — ответила твердо, — Ты же пришел. Я все просчитала.
— Что ты просчитала? — только раздувшиеся ноздри выдавали гнев мужчины, в остальном лицо было абсолютно непроницаемо, но я уже немного читала Джона, два месяца наблюдая за ним исподтишка, — я думал пойти позже, после игры в шахматы с Львом Николаевичем. Но его жена чуть приболела, и мы отказались от партии.
— Значит, мне повезло, — невинно произнесла я и развернулась к шкафу. Пора было развесить свою немногочисленную одежду.
Джон только фыркнул, хрустнул костяшками и ушел в свою комнату.
На следующий день Джон встал со мной в семь утра и сидел все время в кухне, ожидая пока мы приготовим завтрак. Я утром ему сказала, что вряд ли что мне угрожает, так как со мной женщины, он даже не обратил внимания на мои слова, продолжая одеваться. Потом сел на свое обычное место с краю и читал все время, пока мы готовили.
Когда стол был накрыт, я демонстративно взяла свой поднос и села возле Джона, заодно налив себе и ему кофе из кофейника. Такая забота не осталась без внимания. Лев Николаевич округлил глаза, словно не ожидая такого. Непонятно, от Джона или от меня? Несколько мужчин хмыкнули под нос, Нина насмешливо фыркнула, словно говоря: «Не такая уж и недотрога оказалась». Я, не обращая ни на кого внимания, ела блинчики. Щеки горели, сердце колотилось, но я понимала, что первое удивление пройдет, а дальше всем станет все равно. С кем я и почему.
Закончив завтрак, Джон решительно поднялся и прошел в торец стола.
— Минутку внимания, — громко сказал он, — я хотел бы сделать объявление.
Потом обвел всех притихших людей своим фирменным холодным взглядом и начал говорить.
— Вчера вечером произошло событие, ускорившее принятие моего решения. С сегодняшнего дня я назначаю себя главным в бункере, — все зашептались, со стороны молодёжи послышались возмущенное шипение, — это не обсуждается. Никакого голосования не будет. Если кому-то не терпится высказать свое мнение, останьтесь после, я поговорю с каждым. Это первое. Второе. Опять же с сегодняшнего дня мы начинаем жить по новым правилам. Теперь каждый будет работать. Мне плевать, что вы раньше этого никогда не делали. Наш теперешний основополагающий принцип — кто не работает, тот не ест.
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
