Мужчина и Женщина - Андреев Юрий Андреевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая

Я люблю твое мужицкое лицо, я люблю твою голову, я люблю это нечто, растущее на твоей голове (Господи, когда я вижу что-то похожее — как я потом не скоро прихожу в себя!), я люблю, как ты говоришь, я люблю твои интонации, я люблю твой несокрушимый настрой, я люблю то, что зовется Егором, — во всей совокупности телесно-психически-эмоционально- мировоззренческих и прочих всех компонентов. Я люблю тебя. И это — моя боль, и это — такая моя радость! Невыносимо — ну, правда, Егор, — так долго, так безнадежно — жить без тебя. И — какое счастье знать, что ты есть. У меня есть ты. И я люблю тебя.

Я всегда боюсь, что ты вот уберешь меня от себя — и насовсем. Так страшно! Сразу — небо низкое, облокотившееся на крыши соседних пятиэтажных домов. Тяжелое, вязкое — в таком небе — не полетаешь, рукой не взмахнешь. И в голову всякое лезет! И воображение так услужливо подсовывает мне меня в самом дурацком свете! Нелепом, действительно, чучельно-недвижном, омертвевшем. Улыбнись мне, а? Я совсем тебя люблю. Ты — умница, ты сильный, все у тебя будет хорошо, только — пусть и я у тебя буду, ладно? И давай меня ты въяве увидишь, ая-тебя, а? Ну давай, Егорушка?

Нет, Егор, в такую мечту и поверить-то не могу: ты — рядом, и не надо на часы смотреть, и не надо себя виноватой чувствовать за то, что еще пять, еще десять минут около тебя задержалась. Прижаться к твоей руке и знать: и сегодня, и завтра, и еще послезавтра это будет. И ты будешь всегда. Я, наверное, в это никогда не поверю. Так не бывает. Я бы сказала, что такое не перенести — можно сойти с ума, но не уверена, можно ли в применении ко мне такое сказать. Я люблю тебя, Егор. Люблю и все.

Ты не сердись на меня. Я не виновата, что я тебя люблю. Это ты — такой, ты сам такой, что я не могу тебя любить чуть-чуть. Я не виновата, что атомы во мне так расположены, это они организовали эту дурацкую мою направленность на тебя. А что я поделаю — не кубики ведь, не перестроишь. Вот плесни мне в душу бензином, подожги — все выгорит, отболит — и начнется сначала. Я очень тебя люблю.

А вообще — так кто-нибудь еще живет? Там, где было сердце (кстати, как оно у тебя?), все саднит. Постоянное состояние тревоги. Ясное осознание безысходности, безнадежности. Всегдашняя тяга к тебе. И это — уживается во мне с ликующим состоянием: у меня есть ты (ты у меня есть — и это не моя фантазия), и я — счастливейший человек, и чем больше я тебя открываю — тем больше я тебя люблю, ценю, уважаю и т. д.

Я думаю — если бы не сблизились и еще год, и два, и пять — это бы ничего не изменило в моем к тебе отношении. Потому что-чтобы ты ни придумал для меня, даже самое-пресамое, мне уже ничего не страшно: пусть будет и новое, и неожиданное, но я «старым» в общем-то, к моему «новому» подготовлена. И какой бы ты стороной ни поворачивался — я только острее чувствую, как люблю тебя. Боже мой, Егорушка, и до чего же я счастливый человек! Я тебя «восстанавливаю» из твоих нескольких предложений на работе: по пунктиру — и счастливо улыбаюсь — все никак не привыкну, а времени-то второй год пошел!

Ты улыбнулся мне в четверг, а сегодня — суббота, а я все улыбаюсь, и мне — так спокойно! Да нет, это — не ровно-гладко, мне такое — не свойственно. Но — не тревожно. А еще знаешь, что? Вот ты как-то сказал: «Если Бог даст». А он ведь, собственно, ко мне очень даже добр. Ведь подтолкнул меня — к тебе! Куда уж больше! Я тебя люблю.

Ты не думай, я не привыкла к тому, что — люблю тебя, я это ощущаю постоянно, физически — и всею собою, и — конкретно сердцем, и — душою, которую я чувствую как совершенно осязаемое, не как дух. Иначе, откуда бы постоянное ощущение этой «пронзенности», раны — насквозь. Что изменилось, так это реже теперь восторженное состояние, когда — захлестнет пронзительное счастье от понимания: я люблю тебя. Бывает, что и улыбаюсь, и где-нибудь на улице твержу тебе, себе — про это. Что говорить- то? У меня привычный жест: правая рука — вперед и чуть вверх — дотронуться до твоей щеки. Это еще куда ни шло. А в эти дни я все время чувствую, как бьется твое сердце, потому что ты же — рядышком, и твоя грудь совсем- совсем плотно прижимается к моей. Как больно! Как сладко! Я очень тебя люблю. И во мне постоянно такое порочное да не желание — необходимость! — лицом, губами припасть поочередно к каждой твоей частичке, от головы до пальцев ног. Так — лсиву. Смысл, понимаешь ли, жизни — в этом. Смешно, ага? Аж до слез.

Читая В. Сидорова «Семь дней в Гималаях»:

«В борьбе с самим собой еще никто и никогда не обретал спасения. Ибо идут вперед только утверждая, но не отрицая».

Ну да! Я с собой и не борюсь, ага!

«…ломай вырастающие перегородки условного между тобой и людьми. Надо открыть все лучшее в себе и пройти в храм сердца другого. В себе найти цветок любви и бросать его под ноги тому, с кем говоришь».

Вообще-то у меня сердце постоянно болит из-за тебя. И эти всякие ситуации — для меня — вовсе не главное: пришло — уйдет.

«…Не тот любит, кто несет свой долг чести и верности. Но тот, кто живет и дышит именно потому, что любит и радуется, и иначе не может».

Так что — мои письма уже в Индии читали? И В. Сидорову передали?

«…Как только ты почувствуешь, что сердце твое живет в моем и мое — в твоем, что рука твоя — в моей руке, ты уже и думать не будешь о самообладании как о самоцели. Ты будешь его вырабатывать, чтобы всегда быть готовым выполнить возложенную на тебя задачу. И времени думать о себе у тебя не будет. Если ты живешь в полном самообладании, ты всегда держишься за мою руку. И все твои дела — от самых простых и до самых сложных — я разделяю с тобой».

Я могу! Я могу не думать о себе, поэтому я так часто чувствую твою руку, потому и живу. Только ты не отбирай ее, пожалуйста, ладно?

«…Одной готовности, как таковой, мало. Предполагается еще и верность Учителю и его словам…»

Тут ты можешь быть спокоен. Не каждое тобой сказанное слово приму, да тебе чтоб каждое — и не надо, а про верность тебе — тут все. На самом «гималайском» уровне. Ладно, поживешь — увидишь. Что кулаком-то по груди стучать?

«…Всякая разлука только до тех пор мучительна, пока у человека не созреет сила духа настолько, чтобы посылать творческий ток любви своему любимому… Ежедневная радостная мысль о человеке равняется постройке рельсов для молниеносного моста, на котором можно научиться встречаться мыслями с тем человеком, о котором будешь Радостно, чисто, пристально и постоянно думать…»

Все так и есть — точь-в-точь! Просыпалась с этим: «Егор, я люблю тебя!» Сейчас «радостно» — бывает не часто. Нет, я и сейчас могу вдруг ликующе к тебе: «Егорушка!» Только — редко. А сосредоточиться на тебе — я этого, в общем-то, лишена: я сосредоточилась на тебе однажды, а после этого так и не «рассосредоточилась». я только с тобой, каждую минуту.

«…Еще и еще раз уложите во все складки вашего сознания не раз сказанные слова: Если сердце ваше чисто — никакое зло не может коснуться вас».

В общем-то, соответствует моему: жить так, чтобы перед Егором не было стыдно.

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая