Звоночек 3 (СИ) - Маришин Михаил - Страница 23

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая

Со старшим лейтенантом НКВД Косовым получился исключительно тяжёлый разговор. Вломившись в кабинет политрука, а именно на этой должности официально числился мой зам, ибо натурального заместителя мне по штату не полагалось, я застал его в состоянии, с моей точки зрения, ещё более постыдном, чем Женю Акимова. Весь его стол был завален черновиками, а толстая стопка переписанных набело листов лежала на краю, придавленная (о Боже!) табельным оружием. Сам старлей увлечённо марал очередную страницу.

— Was ist das?

Этим вопросом я удивил сам себя, чего уж говорить о моём заместителе, который автоматом начал отвечать: — Das ist…

— Вот ты и попался, шпиён немецкий! У-у-уу, контра! Донесение резиденту пишешь?! — ничего такого я заранее не планировал, но тут меня просто понесло от всех переживаний.

— Да ты что, Петрович! Вырвалось, вырвалось у меня! — как баба затараторил обычно уверенный в себе старлей. — При главке вечерний факультатив по немецкому языку организовали, там на уроках только шпрехать разрешается, вот и вылетело! А это не донесение вовсе а проект Уголовного кодекса!

— Та-а-ак… — протянул я, бегло глянув на лежащую сверху, страницу, прибрав заодно ствол. А пусть не разбрасывает! А то, что он себя сейчас не в своей тарелке чувствует, мне только на руку. Объяснений, в принципе, не требовалось. Судя по объёму готового чистовика, мой зам мучается законотворчеством с самой публикации для народного обсуждения проекта новой конституции в начале декабря. Картина маслом. Я выше крыши занят железом, мотаюсь по заводам-смежникам, среди которых первое место сейчас уверенно занимает Люберецкий электромеханический, политрук занят писаниной, командиры взводов ходят начкарами через двое суток на третьи с предшествующими подготовками к караулу и последующими выходными, в итоге личный состав предоставлен сам себе. С учётом всех обстоятельств, я, пожалуй, не прав. У меня, наоборот, всё благополучно! А ведь бойцы от упоения свободой могли б какую-нибудь "Аврору" к Кремлю подкатить и жахнуть!

Это, как говорится, присказка, а вот потом началось. Рассказав Косову о случившемся, но умолчав о женщине, так как хотел разобраться с директором МССЗ Белобородовым, который единственно мог санкционировать её "отгул", келейно, я предложил ему тихо замять дело. Старлей же, не отрицая своей вины за состояние дисциплины и выражая готовность (вот дурак!) понести наказание, настаивал на ограниченном расследовании, только в отношении Акимова. Чтоб другим было неповадно. Вторым не менее важным аргументом было то, что совершенно скрыть произошедшее практически невозможно. С чистой совестью можно лишь стоять на том, что случай единичный, а более не знаем ничего. Тут было о чём задуматься. Если раньше все выдвигавшиеся обвинения в мой адрес были либо смутными догадками, либо просто притянуты за уши, то в этом случае мы имеем легко доказуемый "залёт". Легко потому, что если оговаривать охотников могло и не найтись, то чистую правду выложить – партия велела! Специфика эпохи, ничего не поделаешь.

Такая концепция меня не устраивала категорически. Во-первых, я лишался ведущего специалиста с той же перспективой срыва сроков работ. Во-вторых, если хотя бы средненький следак начнёт крутить… В общем, сколько верёвочке ни виться, а конец найдётся. Риск в любом случае огромный, но лучше уж не давать формального повода к полномасштабному расследованию, ограничив всё дисциплинарным взысканием Сафонову. Уговоры не дали никакого результата, пришлось приказывать. Косов справедливо возразил, что контрреволюционных приказов выполнять не будет. Пришлось пригрозить сделать его крайним. Сработало! Репутация – великая вещь! Я двух наркомов внудел пережил, а тут какой-то старлей.

Ради примерного наказания виновных, равно как и стремясь помочь им же в благом порыве приобретения знаний, мы свели всех написавших рапорта в первый взвод, добавив туда комсомольский актив во главе с самим комсоргом для полного укомплектования. Было объявлено, что взвод отныне именуется учебным и предназначен для выявления пятерых лучших, которые останутся на сверхсрочную. Для этого была создана специальная система обучения и зачётов, включавшая в себя и полную школьную программу по всем предметам. Ответственными преподавателями были назначены "подозреваемые" с другой стороны колючки. Так сказать, я перевёл стихийное незаконное движение в легальное русло. И сделал его до предела интенсивным. А чтоб жизнь вообще не казалась мёдом, наказал сам себя усиленной физподготовкой с новоявленными "академиками", а Косова – политинформацией, изучением уставов и законов СССР. В общем, к чему ребята стремились, то они и получили, да с разбега! Двум другим взводам тоже хулиганить стало просто некогда, потому, что первый заступал в караул исключительно в субботу.

Двадцать третьего февраля мне представился случай легализовать свою "Сайгу". Ловкость рук и никакого "мошенства". Подобно угонщикам автомобилей более поздних времён, я воспользовался документами на реальную опытную самозарядку, первый образец-макет которой, изготовленный исключительно для проверки работоспособности автоматики, был гладкоствольным. Времени прошло достаточно, чтоб история подзабылась, а бумаги остались. У "Сайги" пришлось заменить пластиковые приклад, цевьё и пистолетную рукоятку на деревянные да изготовить металлический корпус нового магазина, переставив туда "потроха" родного.

Дело оставалось за малым – продемонстрировать "подделку" людям. Шанс выпал в "День Красной Армии и Флота". Накануне дежурный принял телефонограмму из наркомата лёгкой промышленности. Дорогой дядюшка, Исидор Любимов, приглашал меня на охоту и велел прибыть к восьми утра к его "пентхаузу" на Мясницкой. Без женщин и детей. В принципе, идея встретить праздник в чисто мужской компании за достойным её занятием мне понравилась. Вот только на кого именно охотиться собрался нарком Любимов мне не сообщили, забыв или посчитав несущественным, а перезванивать было как-то неудобно. Пришлось собираться по полной программе. Кроме обычного "бытового" комплекта, тёплой одежды, лыж и "Сайги", к которой у меня была только мелкая дробь, взял "мосинку" валяющегося в санчасти с простудой бойца. И к ней два десятка пулемётных патронов с пулей "Д", списанных на пристрелку оружия. Кто знает, как нынче наркомы развлекаются? Вдруг он за лосятиной собрался, или, того пуще, медведя поднять?

Кроме Исидора Любимова в назначенное время меня прямо на улице встретил и незабвенный Иван Кузьмич Кожанов, при машине, вооружённый и довольный собой.

— Доброго утречка, товарищ флагман первого ранга! Поздравляю с праздником! — поприветствовал я наркома ВМФ "не по уставу", потому, как мы оба не в форме, заглушив двигатель "газика".

— Взаимно! Здорово! — энергия из морячка плескала через край. — Рад видеть тебя, Семён Петрович! Эх бабахнем сегодня! Страшно сказать, на охоте с Гражданской не был! Да и там, больше, поневоле. Готов помочь трудовому крестьянству истреблением волков?

— Волков? — я немного смутился, зверь серьёзный, да и стая – это тебе не шутки.

— Не журись! Народу много будет, помогут, — заметив мою реакцию ответил нарком. — Вообще, это Орехово-Зуевские текстильщики Исидора пригласили. Стая у них в районе безобразничает, так чего начальству не сделать приятно, а?

— А ваши как же? Сегодня день такой, поздравить всех надо, а нарком в лес сбежал.

— Не дети, перебьются, — нахмурился Иван Кузьмич. — Я телом мелкий и как Ворошилов пить не могу! Здоровье дороже!

— А, все в сборе, как погляжу, — на улицу вышел и пожал нам руки одетый в овчинный тулуп главный организатор мероприятия. — Нечего время терять, давайте грузиться.

Для поездки был изначально запланирован "Тур" наркома ВМФ, так как он имел полный привод и мощный двенадцатицилиндровый мотор, в отличие от лимузина капитана лёгкой промышленности, а на моём "газике", хоть он, наверное, и был здесь лучшим по проходимости, везти двух наркомов было бы непредставительно. Пока складывали пожитки и оружие в салон "флагманского" автомобиля, Исидор Любимов, намеренно выставлял напоказ свою вертикалку, под конец не выдержав и откровенно похваставшись. По нынешним временам комбинированный "Меркель" со стволами 7,92 и 12 был, пожалуй, даже не предметом роскоши, а произведением искусства. Кожанов, отдав должное "немцу", не ударил в грязь лицом, продемонстрировав обычную боевую СВШ, но с подарочной пластиной на прикладе "от рабочих Тулы герою РККФ" и оптическим прицелом, что вызвало мой живейший интерес. Сам я участвовать в соревновании "у кого длиннее" не хотел, но подначки наркомов по поводу "мосинки" и предложения вооружить меня получше за свой счёт, заставили расчехлить "Сайгу", якобы "собственной работы". Судя по реакции наркомов, я их обошёл вчистую. Никакие мои заверения, что как охотничий этот карабин можно принимать весьма условно, не помогли. Оба захотели точно такие же. Пришлось послать их в Тулу.

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая