Звоночек 3 (СИ) - Маришин Михаил - Страница 47

• Предыдущая
• 47/95
• Следующая

Рудяк, по загоревшимся глазам видно, схватил мысль на лету, но тут же скис.

— Все будут против. И директор, и главный инженер, и ведущий конструктор. У них своя конструкция на подходе и таких радикальных переделок, срывающих серию, они не допустят. Кто им тогда уже проделанную работу оплатит? Понять их можно, большие эсминцы класса "Ленинград" с 33-го года без вооружения стоят, а сотки на них смотрятся как детский чепчик на взрослом мужике. Вы, товарищ капитан госбезопасности, попробуйте в ЛАНИМИ обратиться на участок опытных работ. Если там положительное заключение дадут и хоть какую работающую модель изобразят, это уже хорошая опора будет, можно пытаться продавить.

В плохое на слово я верить не стал и, приободрённый тем, что настоящий конструктор-артиллерист молча одобрил мою концепцию, пройдя по перечисленным товарищам, действительно везде получил "полный отлуп". Но разве это повод унывать? Нисколько! Отправив письма, инженер-флагману 2-го ранга Леонову, начальнику управления вооружений РККФ, старому сослуживцу наркома Кожанова по Волго-Камской и Каспийской флотилии, с которым они прошли от Котловского десанта до Энзели, начальнику 1-го, артиллерийского отдела этого управления Мирошкину и своему непосредственному начальнику Кобулову, я мог уже ни о чём не беспокоиться. Тем не менее, советом Рудяка воспользовался и наведался в Ленинградский артиллерийский научно-исследовательский морской институт. Это обернулось для меня чрезвычайно полезным и перспективным знакомством с Дмитрием Устиновым, который как раз всеми опытными работами этого заведения командовал. Едва уловив суть дела и результаты, которое оно сулит, буквально сходу взялся за него, пообещав не только заключение, но и всё возможное и невозможное, чтобы механизм заработал и пошёл в серию.

Кроме того, ведь в Ленинграде был ещё один завод, выпускающий морские пушки – "Красный Путиловец". Пусть там калибр поменьше и заряжание унитарное, суть дела от этого не меняется и, направив свои стопы в сторону этого славного на всю страну предприятия, я попал, можно сказать, с корабля на бал. Точнее, с катера, после пешей прогулки, на митинг.

О своём визите я, разумеется, никого заранее не предупреждал, поэтому, придя на проходную, попросил связаться с руководством на предмет аудиенции. Спустя, буквально, пару минут, в помещение ворвались трое экзальтированных товарищей и, убедившись, что именно я тот самый Любимов, чьи моторы строит "Русский дизель", набросились на меня, поздравили с победой, одели на шею венок из гвоздик, чем вызвали моё нешуточное беспокойство, и с криками "ура", чуть ли не внесли на руках на территорию завода. Сразу же мы оказались среди множества людей, флагов и транспарантов, но мои сопровождающие, громогласно требуя пропустить товарища Любимова, резво потащили меня к слепящему СВЕТУ. В тот момент, пока я не понял, что это такое, чётко осознавая только, что это не Солнце, которое по-летнему жарило в спину, и не искусственный источник, из-за небывалой яркости и отсутствия даже намёка на примесь желтизны, меня охватило какое-то сакральное, мистическое благоговение.

— Слава советским моторостроителям! Слава рабочим и иженерам, создавшим самый мощный в мире тракторный двигатель!! Слава главному конструктору, товарищу Любимову!!! — мощно разлилось по всей площади от СВЕТА.

Я, признаюсь, в этот момент небывало воодушевился, исчезли, появившиеся было ощущения, будто я жертва и племя дикарей хочет скормить меня какому-то чудовищу, наоборот, возникло чувство небывалой сопричастности чему-то по-настоящему великому. Наверное, в этот момент я был похож на идущего по морю аки посуху героя Андрея Миронова из пока ещё не снятого здесь фильма "Бриллиантовая рука".

Такое сравнение пришло мне на ум, когда я, приближаясь, сперва стал различать над СВЕТОМ силуэты людей, а потом, сместившись, направляемый сопровождающими в сторону, выйдя из луча, узрел чудовищный, специально отполированный до зеркального блеска, бульдозерный отвал. Благоговение исчезло, уступив место досаде на собственную впечатлительность пополам с потрясением от открывающегося вида. Передо мной, посреди толпы стоял трактор чудовищных размеров. Верхние ветви его гусеничных лент с прикрученными на траки обрезками шпал, чтобы скрыть шпоры-грунтозацепы и не портить мостовую, лежали выше голов людей, а кабина, с ограждением по периметру крыши, завешенным сейчас кумачом, находилась чуть ли не на высоте двухэтажного дома. Точно такое же ограждение присутствовало и на капоте моторного отсека и обе площадки в данный момент использовались в качестве трибуны и "президиума".

— Давай, давай, не задерживай! — подталкивали меня сзади на приставную лесенку, по которой я сперва поднялся на гусеницу, а потом на площадку позади кабины, большую часть которой занимали два топливных бака, оставляя между собой лишь узкий проход по центру к входной двери, прячущейся внутри массивной арки-рамы. Эта конструкция была опорой тросового механизма, предназначенного для подъёма в транспортное положение трёхзубого рыхлителя, утяжелённого массивным наборным грузом из чугунных чушек. Пройдя под аркой, я попал через открытую дверь в кабину, которая живо напомнила мне размерами оконечность вагона метро. Экипаж трактора составляли, судя по рабочим местам, расположенным лицом друг к другу и боком к направлению движения, минимум два человека. Первый машинист имел в своём распоряжении рычаги поворота, педаль газа и длинный рычаг главного фрикциона, а второй работал внушительным рычагом коробки передач и управлял, в нагрузку, двумя лебёдками тросовых механизмов подъёма отвала и рыхлителя. Сквозной центральный проход через кабину вёл к лесенке и невысокой дверце в лобовой части, через которую можно было выйти на капот, а оттуда уже, по вертикальной лестнице, сваренной из прутов арматуры, на крышу.

Впрочем, на самый верх подниматься не потребовалось. Едва моя персона оказалась на капоте трактора, незнакомый мне товарищ что есть мочи крикнул в микрофон:

— Слово предоставляется товарищу Любимову!!!

Глянув с высоты, я поразился количеству людей вокруг. На ЗИЛе народу, пожалуй, поменьше будет. Чтобы выключить мандраж и собраться с мыслями, я сфокусировал взгляд на чёрной коробочке, подвешенной на пружинах внутри кольцевой рамки и, расслабившись, ляпнул первое попавшееся:

— Ну и хреновину же вы отгрохали, товарищи…

Сказанное, видимо, своей непосредственностью сильно отличалось от заранее заготовленных речей других ораторов и вызвало самый живой отклик. Народ, не только вокруг трактора, но и позади меня, в "президиуме", заржал.

— Ага, сто тонн с отвалом и рыхлителем! Тысяча лошадиных сил! — без всяких усилителей звука проорал кто-то сзади сверху. — И это мы ещё так, для пробы!! Даёшь трактор в двести тонн и две тысячи лошадиных сил!!!

— Отрадно… — тянул я время, собираясь с мыслями. — И как же это чудо называется?

Выступление моё получалось в стиле "Дед Мороз и дети", что меня смущало и мешало собраться с мыслями, чтобы найти тему для, пусть не особо полезного, но красивого выступления. Хотелось, чтобы в такой момент люди меня запомнили. Вопрос же мой вызвал заминку.

— Верно товарищи! Упустили мы совсем этот вопрос! — вновь заревела "иерихонская труба". — Предлагаю назвать машину в честь человека, благодаря которому и по чьему заданию она и создана! В честь нашего дорогого вождя и товарища, Сергея Мироновича Кирова! Так и назовём "СМК"!! Кто "за"?!!

Послушав пять секунд одобрительный гул толпы и полюбовавшись на множество поднятых вверх рук, неизвестный оратор подвёл итог.

— Принимается большинством! Тащи краску!!!

— Вижу, что Кировский завод славно поработал, добившись огромных, без преувеличения, результатов, подняв социалистическую индустрию ещё на одну ступень, — продолжал я тянуть резину, но тут же запнулся, поименовав предприятие по старой привычке, именно это и натолкнуло меня на ценную мысль. — Трактор ваш, конечно, великий. Наверное, нигде в мире такого нет. Но всё же, по сравнению с личностью нашего дорогого товарища Кирова, он мелковат. То ли дело завод! Ведь не секрет, что именно ваш завод является первопроходцем в области отечественного тяжёлого машиностроения. Вы первыми осваивали производство советских тракторов, а теперь вашим опытом воспользовалось множество заводов. Теперь вы строите тяжёлые карьерные самосвалы, равных которым нет в мире, карьерные экскаваторы, краны, первыми осваиваете выпуск мощных турбин и зубчатых агрегатов, выполняете важные оборонные заказы. Вы – первопроходцы! Завод-лаборатория! Честь вам и слава! Но почему название вашего предприятия имеет в основе фамилию какого-то буржуя? Это никуда не годится! Разве можно бросать хоть малейшую тень на флагмана отечественного тяжёлого машиностроения? Потому предлагаю изменить название на "Кировский"! Это достойно и завода и товарища Кирова! И повод для этого, весомый имеется! — усмехнулся я притопнув по тракторному капоту.

• Предыдущая
• 47/95
• Следующая