Поджигатели (Книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 59
- Предыдущая
- 59/126
- Следующая
Чтобы подбодрить жадных, но трусливых парижских писак и заставить биржи мира прислушаться к их истерическому визгу, Джон сумел из Парижа инспирировать выступление британских газет в том же духе. От Долласа к Абетцу, от Абетца к Вельчеку, от Вельчека к Дирксену — по этой цепочке с быстротою дипломатической депеши пропутешествовал чек на имя издателя лондонской «Дейли мейл», и в ней тотчас появилась статья, произведшая на мир более ошеломляющее впечатление, чем если бы бомбы Геринга разорвались на Площади Звезды в Париже. Взгляды правящей верхушки Британии целиком совпадали с планами Джона, и сам лорд Ротермир писал: «Нам нет никакого дела до Чехословакии. Если Франции угодно обжечь там пальцы, то это её дело». Ротермир, смакуя, повторял гнусные слова Боннэ, — по-английски они оказались звучащими ничуть не менее зловеще, чем по-французски: «Кости одного французского солдатика стоят больше, чем все чехословаки, вместе взятые».
— Англия думает о наших пуалю!.. — Парижане утирали слезы умиления, забывая о следующих строках Ротермира, где он сводил на-нет всю прежнюю политику Франции, направленную на создание дружественного ей и сильного чехословацкого государства. Ротермир называл Чехословацкую республику государством, созданным недальновидной политикой, и откровенно выражал надежду, что «с приходом к власти национал-социалистского правительства, под энергичным руководством этой партии, Германия сама найдёт способ исправления несправедливостей. В результате Чехословакия… может в одну ночь прекратить существование».
Но Джону казалось мало и этого. Доллас продолжал действовать, и к полному восторгу Ванденгейма в «Таймсе», который лондонские биржевики раскрывали по утрам, как евангелие, появилась передовая, откровенно предлагавшая Гитлеру захватить Судеты.
Ванденгейм закусил удила, — он уже не мог остановиться: американские миллиарды, вкладываемые в немецкую промышленность, росли, как на дрожжах, им было тесно в границах Третьего рейха, они требовали новых завоеваний.
Предостерегающий голос «Юманите» раздавался со Франции, перекрывая бесовский хор, рождённый чеками Джона. Трудовой французский народ не верил в необходимость капитуляции перед Гитлером, рисовавшимся правящей кликой Франции чуть ли не спасителем её миллионов, вложенных в Чехию. Но рантье уже колебались: что будет, если на твёрдость Франции немцы ответят войной?
Нет, нет, война не для Франции! И из-за чего, из-за каких-то там Судетских гор, которые не всякий француз способен найти на карте! Чорта с два! Если чехи не хотят примириться с потерей этих гор, так пусть сами за них и воюют…
Вся Чехословакия не стоит костей одного пуалю!
В «Гренгуаре» афоризм Боннэ трансформировался в столь же лаконический, но, пожалуй, ещё более гнусный аншлаг, перепоясавший первую страницу этого органа паромщиков: «Хотите ли вы умереть за Чехословакию?»
«Спасителем нации» был объявлен некий профессор Жозеф Бартелеми, который по заказу Долласа написал для «Тан» статью, «доказавшею, как дважды два», что франко-чехословацкий договор о взаимной помощи давным-давно утратил силу, поскольку Гитлер денонсировал Локарнский договор.
В сорок тысяч франков обошлось Ванденгейму то, что статья журналиста, разоблачавшего продажность Бартелеми, не появилась в печати.
— Запомните, Фосс, — наставительно проговорил Джон Третий, обращаясь к Долласу, — и не уставайте повторять тем, кто этого не понимает: вышибить из этой игры Францию — значит выиграть всю партию, потому что этим, быть может, нам удастся выбить из игры Россию. А это для нас важнее Англии и Франции, вместе взятых.
Удовлетворённый результатами своей деятельности, Ванденгейм собирался уже покинуть окутанный осенней мглою Париж, когда к нему явился встревоженный Доллас.
— Дурные вести из Германии, хозяин!
Он съёжился было под свирепым взглядом Ванденгейма, но все же решился договорить:
— В кругу близких людей Гитлер проговорился, что боится провала с Судетами.
Ударом ноги Джон в бешенстве отбросил китайский столик со стоявшим на нём чайным сервизом.
— Господь-бог наказал нас этим идиотом!
— Не столько бог, сколько Генри Шрейбер, — лукаво заметил Доллас.
— К дьяволу ваши гнусные остроты! — рявкнул Джон.
Отбросив обломки столика и топча осколки фарфора, он прошёлся по комнате.
— Помните того малого, что был нами приставлен к Герингу?.. Мак?.. Мак?.. — силился вспомнить Джон.
— Мак-Кронин?
— Надо связаться с ним!
После некоторого колебания Доллас сказал:
— Эти сведения от него и идут.
— Так, значит, Гитлер говорил это Герингу?
— Герингу и Геббельсу.
— Ну, Геббельс… — Джон пренебрежительно махнул.
— Его влияние на Гитлера…
— Дело не только во влиянии, а и в личной заинтересованности, Фосс. — Джон неожиданно рассмеялся и крепко ударил Далласа по плечу. — Чего стоило бы ваше влияние на меня, если бы вы не были заинтересованы в успехе того жульничества, которое провели вчера для Буллита?!
Доллас хотел возразить, оправдаться, но губы его омертвели от страха: он знал, что Джон способен простить все — ложь, измену, любую подлость, только не посягательство на его кошелёк.
— Честное слово, хозяин… — пролепетал он, овладев, наконец, способностью речи и отирая о брюки влажные ладони. — Честное слово…
Ванденгейм угрожающе проговорил:
— Вы вообразили, что если вы ведаете моей разведкой, а не я вашей, то я уже ничего не знаю о проделках за моего спиною?.. Как бы не так! Каждый ваш шаг, каждое слово… — Он стоял страшный, как идол, и Долласу уже чудилось, что десяток рук багрового страшилища обвивают его в смертельном объятии, чтобы выжать всё, что он успел нажить. Он смотрел на Джона остановившимися от ужаса глазами. Если бы не бешеные удары сердца и не холодные струйки пота, катившегося по рукам, по лицу, по всему телу, он поверил бы тому, что страх способен мгновенно убивать.
Глядя на него, Ванденгейм презрительно усмехнулся:
— Нельзя быть таким трусом, Фостер.
— Я не боюсь ничего на свете… — заплетающимся языком промямлил Доллас и поднял руку, чтобы отереть мокрое лицо.
- Предыдущая
- 59/126
- Следующая
