Ученик чародея - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 114

• Предыдущая
• 114/162
• Следующая

— Я именно так и думал, — обрадовано подхватил Грачик.

— А разве я сомневаюсь? — сердечно проговорил Кручинин. — Настолько-то я в тебя верю! Не зря же я тебе твержу: вникай, вникай. Однако… — спохватился он вдруг — … о чём же мы говорили?..

— Опять же о пограничниках, — со смехом сказал Грачик.

— Конечно, о пограничниках, — повторил Кручинин с таким видом, будто отлично это помнил, — считаю, что пограничники должны быть полностью в курсе дела твоего любимчика.

Грачик не спорил. Подсев к столу, кратко подытожил всё, что мог сказать пограничникам о Силсе. Через четверть часа он ушёл, захватив бумаги.

Кручинин взял было книгу, но ему не читалось. Надел шляпу и вышел на улицу. Вышгородский холм высился зелёной громадой, манящей в свою тенистую тишину. По дороге к парку Кручинин купил газету и стал на ходу её проглядывать. Как всегда в последнее время, первым долгом заглянул на четвёртую полосу. Взгляд скользнул по заголовкам, и Кручинин остановился посреди дорожки, поднимавшейся в гору: наверху последнего столбца он прочёл, что берлинский «Комитет возвращения на родину» отправляет в СССР первую партию репатриантов. В их числе прибалты из «перемещённых» лиц. Приводились имена эстонцев и латышей. Взгляд Кручинина сразу выловил имя Инги Селга.

Кручинин забыл о Вышгороде и поспешно вернулся в гостиницу. Грачик был уже там. Кручинин показал ему газету:

— Боюсь, что сообщение пришло слишком поздно, — с разочарованием проговорил Грачик.

Оказалось, что данные Грачика о Силсе не были для пограничников новостью: Силс был у них на примете. Они знали о его приготовлениях и следили за каждым его шагом. Тайник с припасами был давно открыт, байдарка осмотрена. Но Силса не трогают, предпочитая застать на месте преступления, потому что он может оказаться не один.

— Полагают, что не дальше как сегодня ночью он должен отплыть, — уныло рассказывал Грачик, — иначе истечёт срок выданного ему разрешения на выход в море — раз; наступил перелом в погоде — два; начнётся новолуние — три. Если он решил бежать, то должен сделать это сегодня. — Грачик не скрывал огорчения: убеждён, что это бегство не имеет под собой никакой иной почвы, кроме желания пробраться к Инге… А она тут. И снова они — врозь. Застанут ли его у швербота, при отплытии, или изловят в море — он пройдёт как нарушитель… Для Инги он будет потерян… А Инга для него…

— Жаль, что человек, добровольно к нам пришедший, нами принятый и прощённый, уходит. — Кручинин покачал головой. — Вот что достойно сожаления. А лирика… — Он пренебрежительно пожал плечами.

— Человек же он! — воскликнул Грачик. — Тот самый человек, о котором вы только что сказали столько хороших слов.

— Ты неисправим, Сурен!

— Да, да, я неисправимо верю в людей, — повышая голос, ответил Грачик, — и верю в Силса.

— Все ещё? — рассмеялся Кручинин. — Ну и верь на здоровье.

— Разве она незаконна, эта вера? — воскликнул Грачик. — Что же мне теперь с нею делать?

— Так и найди ей достойное применение… — Кручинин похлопал по плечу понурившегося Грачика и взглянул на часы: — Не прозевай время свидания с пограничниками на берегу.

— Они пригласили и вас! — без особого радушия заметил Грачик.

— Предоставляю тебе любоваться пойманным Силсом и сценой его раскаяния. А пограничники — люди реальности: на них лирика не подействует.

— Не узнаю вас, Нил Платонович… — огорчённо прошептал Грачик.

Хотя Кручинин и делал вид, будто его все это мало занимает, он исподтишка с беспокойством поглядывал на Грачика. Эпизод с Силсом, играющий теперь в деле Круминьша второстепенную роль и даже выпавший за рамки этого дела, приобрёл для молодого человека важное значение. Решалась судьба человека, прошедшего короткую, но сложную и трудную жизнь. Грачик всей душой сочувствовал горю, какое ждёт Силса и Ингу.

Наконец, раздался телефонный звонок. Через минуту Грачик был в пальто и шляпе. К удивлению Грачика, Кручинин тоже оделся и сел в машину, — всё в полном молчании.

Засада на берегу была организована так, что ни Силс, ни тот, кто пришёл бы с ним, не мог ничего заметить. Сторожевой катер, назначенный в эту операцию, вышел в море загодя и тоже не мог привлечь внимания беглецов.

Время шло, миновала полночь, настала ранняя летняя заря, а ни Силса, ни его предполагаемого спутника не было ни на берегу, ни в море. Очевидно, Силс отложил побег или ушёл другим путём. Грачик взял у пограничников домашний адрес Силса и отправился по нему вместе с Кручининым. Найти его оказалось нетрудно. Привратник сказал, что Силс со вчерашнего утра не был дома. Кручинин, тихонько насвистывая, вернулся к машине. Грачик в раздумье постоял у ворот и нехотя занял своё место в машине. Опять они ехали молча, молча сошли у гостиницы. Грачик в задумчивости стоял перед запертой дверью, забыв позвонить. Кручинин насмешливо спросил:

— Разрешишь позвонить? Все размышляешь: что делать с верой в человека.

Грачик сердито отвернулся и переступил порог.

— Тут вас ожидают, — пробормотал портье, прикрывая рукою зевок.

Грачик и на него посмотрел таким же отсутствующим взглядом, каким только что глядел на Кручинина. Потом перевёл взгляд на темневшую в углу вестибюля фигуру, погруженную в глубокое кресло. Голова человека лежала на вытянутых на подлокотниках руках. Ровное дыхание говорило, что он безмятежно спит. Грачик приподнял его голову — с кресла испуганно вскочил Силс.

Грачик обернулся к Кручинину. Тот медленно поднимался по лестнице, делая вид, будто ничего не заметил. До слуха Грачика донеслось напеваемое под сурдинку:

Прокурор Республики Ян Валдемарович Крауш был сильно не в духе. Его теория о том, будто для облегчения кашля необходимо курить, была разгромлена не только врачами, но и его собственным печальным опытом. Врачей поддержала прокурорша, дама строгая и решительная. Параграф семейной сметы, предусматривающий покупку папирос, был закрыт. Ян Валдемарович мучился. Ему казалось, что в горле першит и тогда, когда нет кашля, и что кашель стал чаще и приступы его продолжительней. Крауш в третий раз начинал чтение лежавшей перед ним бумаги и не мог вникнуть в её смысл. Когда, наконец, ему стало ясно, чего от него хотят, он раздражённо приказал вызвать Грачьяна. Ворчливо и с подковыркой, как говаривал, когда сердился, он «позволил себе осведомиться» о мотивах, заставивших Грачика снова выступить с ходатайством об освобождении из-под стражи вторично арестованного Мартына Залиня.

• Предыдущая
• 114/162
• Следующая